В сущности, наша жизнь – это одна сплошная глупость. Она течет для всех по одному и тому же сценарию вот уже тысячи лет, но никто, почему-то, до сих пор так и не взялся хоть чуть-чуть отредактировать сюжет, затереть производственные недоработки, произвести хотя бы какой-то монтаж. Исправить ошибки. Можно было бы в раз вычеркнуть из истории все войны, все катастрофы, все человеческие трагедии – все то, что является изъяном повествования. Можно было бы уберечь миллионы поколений после нас от боли и страданий. Но мы все продолжаем день за днем идти старой тропой, боясь сделать хоть шаг в сторону. Мы продолжаем оставаться безупречными актерами в этой абсурднейшей трагикомедии под названием человеческая жизнь.

***

Я вздрогнул всем телом и проснулся.

Странное чувство, что тебя как будто насильно выдернули из сна, мурашками прошло по подсознанию, оставляя неприятный шершавый след. Я огляделся по сторонам, пытаясь прийти в себя и справиться с участившимся дыханием, и понял, что нахожусь в своей комнате, наполненной слабым лунным светом, пробивающимся сквозь неплотные шторы. Я сделал несколько глубоких вдохов и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Из сна я выпал всего несколько секунд назад, но совершенно не мог вспомнить, о чем он был. Не было никаких зацепок, только какое-то давящее чувство, окутавшее все тело, не давало расслабиться. Должно быть, это был какой-то кошмар из разряда длинных коридоров и запертых дверей, но я не был в этом уверен. Стараясь отогнать от себя подступающую дрожь, я сел на кровати и потянулся к пачке сигарет.

Часы, стоящие на прикроватной тумбочке, показывали 1:54, значит, я спал меньше двух часов. Но, несмотря ни на это, ни на плохой сон, я чувствовал себя вполне отдохнувшим и был уверен, что даже если я сейчас снова лягу в постель, я не смогу уснуть. Неспешно поднявшись и на ходу закуривая, я подошел к окну. Легкий ветерок, хлынувший в форточку, немного привел меня в чувство, и я уже вполне осмысленно стал глядеть на улицу, изредка делая неглубокие затяжки.

Я всегда любил смотреть на ночной Токио, отмечая про себя его величие и столичную стать. Меня завораживали его огни и, никогда не утихающие, звуки. Я мог любоваться им часами. Но сейчас, медленно куря в форточку и ни о чем уже не беспокоясь, я с тоской осознал, что даже не помню, когда в последний раз вот так вот его разглядывал. Слишком напряженный темп жизни, не позволяющий отвлекаться на что-то лишнее, отобрал у меня много прежних увлечений.

Оторвав взгляд от окна, я заметил, что в кресле, среди вороха моей одежды, настойчиво мигает экран телефона. Я поставил мобильный на бесшумный режим еще вчера на совещании с менеджерами, да так и забыл включить звук. То-то я удивлялся, что мне никто не звонил весь день...

Сделав несколько торопливых шагов, я взял аппарат в руки и с удивлением прочел на дисплее имя "Таканори".

- Алло? – странно, Руки редко когда звонил мне по ночам.

- Рей... Мне плохо... Очень... Приедь... – Таканори говорил как будто через силу, что меня сразу насторожило.

- Что? Руки, что случилось? Ты где? – я буквально вжал трубку в ухо, стараясь уловить его тихий голос, а ответа все не было.

- Така? Така! Ответь! – но в телефоне уже были короткие гудки.

Меня тут же окатило волной примитивного страха. Я в панике попытался понять, что все это значило, но мысли отказались давать мне какие-либо объяснения. Руки не стал бы звонить просто так, и судя по голосу, ему действительно было очень плохо. Он так и не сказал, что именно с ним случилось, но я знал одно – нужно ехать как можно скорее. Таканори не ответил где он, но по тому, что на заднем фоне не было никакого постороннего шума, я решил, что он находится дома. Другой вопрос – у себя ли.

Я начал торопливо одеваться, но из-за волнения у меня все валилось из рук. Ногой в штанину я попал только с третьей попытки, а на футболку вообще плюнул, накинув куртку на голое тело.

Нельзя было терять ни минуты, и, уже через две из них, я, прихватив с собой только ключи от машины и телефон, даже не бросив взгляда в сторону зеркала, вылетел из квартиры. По инерции я тут же двинулся к лифту, но через мгновение одернул себя и побежал к лестнице – так будет быстрее. Дорога до подземной стоянки заняла совсем немного времени, но я смог перевести дыхание только тогда, когда повернул ключ в замке зажигания, и машина, с легким урчанием, выехала на улицу.

Днем, в час пик, дорога от моего дома до дома Руки занимала около часа. Но сейчас, когда на улицах практически не было машин, я мог добраться до места назначения раза в два быстрее, что не могло не радовать. Пока я ехал, я предпринимал несколько попыток дозвониться до Таканори, но он так ни разу и не поднял трубку, что меня очень беспокоило. Зная характер нашего вокалиста и его умение попадать во всевозможные неприятности, можно было предположить самое худшее. Поэтому я с двойной силой вдавливал педаль газа в пол, нарушая все правила дорожного движения. Если бы я наткнулся на патрульных, то мне было бы несдобровать, но меня это совершенно не волновало, меня заботил только Руки. Да и риск того стоил – уже через 20 минут я настойчиво звонил в квартиру Таканори.
Не дождавшись ответа, я с силой толкнул тяжелую дверь и обнаружил, что она не заперта. Внутри меня все тут же похолодело, но я решительно вошел. В прихожей было темно и тихо, отчего мне стало еще больше не по себе. Вокалиста нигде не было видно.

- Руки, ты тут? – я осторожно позвал, но мне никто не ответил.

Пройдя дальше в квартиру, я заглянул в гостиную, но и там никого не было. Я уже двинулся в спальню, когда услышал легкий шорох в уборной.

- Руки? – я приоткрыл дверь туалета и увидел вокалиста, сидящего на полу возле унитаза.

От сердца как-то сразу отлегло – видимо Така просто перепил и его тошнит. Я немного успокоился, но большая доля волнения все еще оставалась.

- Ты меня так напугал. – я глубоко вздохнул. – Что с тобой случилось-то?

Вокалист ничего не ответил, только склонил голову еще ниже. Я перевел взгляд на его руки. Пальцы настолько сильно сжимали сан фаянс, что костяшки побелели. Мне это совершенно не понравилось.

Я подошел ближе и, подтянув Таканори к себе, посмотрел ему в лицо. До синевы бледная кожа, покрытая мелкими капельками пота, покрасневшие глаза, под которыми залегли глубокие тени, побелевшие губы со следами крови – все это в купе представляло ужасную картину.

- Эй, с тобой все в порядке? – я осторожно потряс вокалиста. – Давай я вызову скорую?

Руки сфокусировал на мне блуждающий взгляд.

- Нет. – он это даже не сказал, а прошептал одними губами.

- Как нет? Ты же совсем плох. – я уже доставал телефон из кармана, но Таканори перехватил мою руку. Хватка была настолько слабой, невесомой, абсолютно лишенной сил, что я невольно вздрогнул.

- Не нужно... Скорой... – парень уткнулся головой мне в грудь. – Воды...

Я осторожно опустил Руки на пол и побежал на кухню. Мне очень не нравилось состояние вокалиста – он как будто был не совсем в сознании, а блуждал где-то рядом, и это пугало. Быстро налив в стакан воды, я вернулся в уборную.

- Пей. – я вложил стакан в руки Таканори, но они ужасно дрожали, поэтому я помог ему сделать несколько глотков.

- Что с тобой случилось? – мне необходимо было это узнать.

- Таблетки... Переборщил... – Руки сделал еще пару глотков. – Вырвало... Все... Нормально...

- Что? Какие таблетки? Сколько ты выпил? – но добиться ответа не вышло.

Таканори попытался подняться на ноги, но у него не получилось. Он беспомощно сполз по стене и закрыл глаза.

Я поднял друга на руки и понес в спальню. Я понял, что сегодня от него ничего не добиться, и решил отложить разговор до завтра. Сейчас же нужно было дать Таканори поспать и прийти в себя.

Осторожно опустив Руки на кровать и укрыв одеялом, я огляделся. На прикроватной тумбочке лежал пустой бластер от каких-то таблеток. Повертев его в руках, я понял, что это сильное снотворное. Вот оно что...

Под ногами что-то хрустнуло. Я посмотрел вниз – на полу возле кровати валялись разбившиеся часы. Они показывали 1:54.

***

Ночь прошла очень напряженно. Я не отходил от кровати Руки ни на секунду, ужасно боясь, что ему может стать хуже. Пару раз я порывался все же позвонить в скорую, но мои пальцы неизменно замирали на кнопке вызова. Если Таканори сказал, что не нужно, значит, так надо. Поэтому я просто сидел возле кровати, и невесомо гладил его по волосам, стараясь успокоить.

Мои опасения не оправдались. Да, несколько раз Руки снова рвало, но в целом его состояние выровнялось, и к утру, он уже совершенно безмятежно спал, а не лихорадочно метался по кровати. Только тогда я смог немного перевести дыхание, и позволить себе прикрыть на секунду глаза. Самый опасный этап был пройден.

После обеда была назначена репетиция, но с нынешним состоянием вокалиста о ней не могло идти и речи. Я это прекрасно понимал, и уже хотел позвонить Каю, чтобы все уладить, но заметил несколько входящих мейлов. Лидер меня опередил – он сам перенес репетицию на завтра, по каким-то личным причинам. Но я был только рад – чем меньше народа узнает о том, что случилось с Руки, тем лучше.

Таканори проснулся только в начале третьего.

- Что ты тут делаешь? – признаться, я не думал, что первая его фраза будет такой.

- Как "что"? За тобой слежу, конечно!

- Я думал, ты ушел домой.

- Я беспокоился... Ты меня вчера очень напугал.

- Все в порядке. Спасибо за все, можешь уходить. – вокалист отвернулся от меня.
Я не понимал, что значит это его поведение. Он был холоден, отстранен, старался избегать моего взгляда.

- Така... – я положил руку ему на плечо, но он дернул им, скидывая мою ладонь. – Я волнуюсь за тебя. Расскажи, что произошло.

- Я уже вчера сказал – переборщил с таблетками, что тут непонятного? – вокалист резко сел на кровати, но тут же со стоном опустился назад.

- Это я понял, но... Зачем тебе это?

- А зачем люди пьют снотворное? Не задавай тупых вопросов.

- Но не в таких количествах! – меня начало злить поведение Руки. Я не для того промаялся с ним всю ночь, чтобы сейчас вот слушать как он огрызается.

- Послушай, Рейта, это не твое дело. Тебя это совершенно не касается.

- Не касается? А не ты ли сам позвонил МНЕ вчера ночью? Меня это коснулось, так что будь добр – объясни. – чертов Руки, всегда так – носишься с ним, волнуешься за него, а в ответ никакой благодарности.

- Видимо не стоило! Да просто я вчера испугался, что... – он резко замолчал, но вскоре снова заговорил, только на этот раз его голос звучал как то устало. – Рей... Извини, ладно? Просто... это только мои проблемы, и я не хочу тебя в них впутывать.

- Така, я ведь твой друг, мне ты можешь довериться. – я осторожно взял его руку. Он попытался вывернуться, но я не позволил.

- Это все старые раны, а я не хочу ворошить прошлое. – Руки умоляюще посмотрел на меня, и тут меня осенило.

- Это из-за нее... да? – я пересел на кровать, поближе к вокалисту. – Это она не отпускает тебя?

Руки испуганно дернулся от моих слов и попытался подняться, но я прижал его к себе, успокаивая дрожь в его теле. Он затравленно затих в моих объятьях, но я каждой клеточкой своего тела чувствовал его напряжение.

- Тебя снятся кошмары? – высказал я еще одну свою догадку и, по еще сильнее напрягшейся спине, понял, что она оказалась верна.

- Я нашел у тебя в тумбочке разные успокоительные. Давно ты их пьешь? – я отпустил вокалиста и заставил его посмотреть мне в глаза.

- Да. – тихо выдавил из себя Таканори.

- Ты понимаешь, насколько это опасно?! А если ребята узнают, они же...

- Они знают. – также тихо, но уверенно перебил меня друг.

- Знают? – я был в шоке. Все, кроме меня, об этом знали, но ничего не предприняли? – А почему я узнаю об этом последним?!

- Я знал, какая у тебя будет реакция.

- Черт, да! А парни, они что, ничего не сказали?

- Это не мешает работе, так что им все равно. Это всего лишь успокоительное.

- Всего лишь? А вчера "всего лишь" снотворное чуть тебя не убило! – я был в бешенстве, как он может так легкомысленно относиться к таким вещам?

- Не надо, а? Рей, просто забудь об этом. Вчера я был сам виноват, такого больше не повторится. Не бери в голову.

- Я не могу так! Я ведь тебя... Черт, ты же мой лучший друг!

- Мне нужно отдохнуть. Рей, пожалуйста, иди домой.

- Что? А если ты?..

- Ничего со мной не случится. Все в порядке. Иди. – Руки сделал нажим на последнее слово.

Я пристально посмотрел на Таканори и поднялся. Конечно, я не хотел уезжать и оставлять его одного, но спорить было бесполезно. Руки нужно было обо всем подумать, и, я надеялся, он поймет, насколько все серьезно.

- Хорошо. – в дверях я оглянулся. – Только не делай глупостей...

***

Когда, на следующий день, я отправлялся на репетицию, я думал, что Руки там не будет, но, открыв дверь студии, я обнаружил вокалиста в углу комнаты. Он сидел на диване, закрыв глаза и откинув голову на спинку, и, казалось, был где-то очень далеко. Я хотел подойти к нему и узнать, как он себя чувствует, но, взглянув на остальных ребят, остался стоять на месте.

- Рейта, ну ты как всегда. – пробурчал Аой, недовольно глядя в мою сторону. – Только тебя и ждем. Руки тут уже заснуть успел, пока ты где-то ходишь.

- Извините, мне пришлось задержаться... – сказал я, стараясь добавить в голос побольше вины. На самом деле я просто проспал – сказалась бессонная ночь до этого, но это совершенно не было уважительной причиной.

- Да ладно уж, давайте начнем. – Кай сел за установку и взял в руки палочки. – Я хотел сегодня закончить пораньше.

- Да? Ты куда-то торопишься? На свидание? – Уруха тут же заинтересовался.

- Даже если и так, это не твое дело.

- Какие мы скрытные... – надул губы Койю. – Ну и ладно, не очень-то и интересно... Тем более, что мне тоже есть чем заняться сегодня вечером.

- Вот и хорошо. Все, Руки, начинаем. - Лидер кинул взгляд в сторону дивана.

Я тоже посмотрел туда, желая встретится взглядом с Таканори, но он даже не пошевелился.

- Эй, Руки, ты спишь что ли? – Кай повысил голос. – Руки?

Вокалист продолжал сидеть неподвижно. Я испуганно подскочил к нему и потряс за плечо. После нескольких таких движений он медленно открыл глаза и непонимающе посмотрел на меня.

- Така?

- А? – Руки перевел взгляд с меня на ребят.

С Руки, определенно было что-то не так. Другие, возможно, могли этого не заметить, но я то прекрасно видел, что он не совсем в себе. В голове тут же вспыхнула догадка, но я искренне понадеялся, что ошибаюсь.

- Давай быстрее, мы начинаем. – нетерпеливо сказал Аой.

- А, да, конечно. – Таканори рассеянно поднялся и подошел к микрофону.

Я, не отрываясь, следил за каждым его движением и не заметил, что так и стою возле дивана.

- Блин, Рей, тоже не тормози. – Кай кинул на меня недовольный взгляд.

- Все, поехали. – я взял бас и репетиция началась.

***

Уже через двадцать минут после начала репетиции Кай не выдержал и остановился.

- Черт побери, Руки, да что с тобой?! – лидер был зол.

- Извини, меня просто немного клонит в сон... – Таканори устало опустил микрофон и пошел к двери. – Давайте сделаем небольшой перерыв. – и, не дожидаясь ответа, он вышел и комнаты.

Не только Кай, но и все ребята заметили, что с Руки сегодня что-то не так. Он был очень вялым, через раз забывал текст, иногда не вовремя вступал, в общем, был совершенно несобран. Я понимал, что за всем этим стоит, но продолжал надеяться, что все не так, как кажется. Хотя, надежда эта была до пугающего призрачной. Ну почему он никогда меня не слушает? Мне стало неприятно.

Поставив бас на стойку, я тоже вышел в коридор. Оглядевшись по сторонам, я отправился на поиски вокалиста. Нам стоило серьезно поговорить. По крайней мере, мне было, что ему сказать. Таканори вполне мог быть в курилке, но я решил начать свои поиски с туалета. И не ошибся.

Когда я распахнул дверь и вошел в уборную, Руки стоял над раковиной, опустив лицо в ладони, наполненные водой. Услышав шум, он вздрогнул и резко поднял голову. Наши взгляды на секунду встретились в зеркале, но Таканори тут же отвернулся.

- Ты ведь понимаешь, зачем я пришел? – я сделал шаг к другу.

- Откуда мне знать? Может, в туалет захотелось... – Руки попытался пройти к выходу, но я преградил ему дорогу.

- Не прикидывайся, я знаю, что ты опять их пил. – произнес я осуждающе.

- Это не твое дело, Рей. Дай пройти. – вокалист попытался обойти меня.

- Ну уж нет. – я схватил его за руку и, притянув к себе, начал ощупывать его карманы. – Где они? Сколько на этот раз?

- Отвали! – Таканори со всей силы толкнул меня в грудь, но мне удалось устоять и прижать его к стене.

- Ты что, совсем ничего не соображаешь? Они же убивают тебя! – я зло закричал ему прямо в лицо. – Она того не стоила! Она – это прошлое, забудь уже наконец! Живи настоящим!

Мне было больно от того, что Руки страдает из-за человека, которого уже давно нет в живых. Нет, я, конечно, не хочу очернять ее память, но так же нельзя! Ни она, ни кто-либо другой не стоит таких жертв. Я понимаю, что он ее очень любил, но... Черт, я ведь тоже люблю его, и не хочу смотреть на то, до чего он себя доводит.

- Да что ты понимаешь? Ты хоть раз просыпался посреди ночи от ощущения того, что тебя ощупывают мертвые руки? Ты хоть раз видел перед глазами залитое кровью лицо? Ты хоть раз слышал сквозь шум льющейся воды, наполненный холодом смех? Нет? Ты ничего не знаешь, тебе этого не понять! – Руки яростно вырвался из моего захвата и, со слезами на глазах, бросился к двери.

- Та...

- Что тут происх?.. – в уборную зашел Уруха.

- Ничего! – закричал вокалист и скрылся за дверью.

Уруха, поначалу непонимающе глядел на меня, но потом развернулся и тоже вышел, оставив меня одного.

А я ошарашено смотрел на закрытую дверь и никак не мог отогнать от себя образ наполненных невысказанной болью глаз. Все еще более серьезно, чем я думал. Настолько, что мне стало страшно.

Когда я вернулся в студию, Руки уже не было. По словам Кая, он схватил свою сумку и, никому ничего не сказав, убежал. Ему было очень плохо и больно. И я только усилил эту боль.

***

Наверное, после репетиции мне следовало отправиться к себе, но выехав со стоянки, я направил машину в сторону дома Таканори. Пусть он злится, кричит, чтобы я отстал от него, закрывается от меня, но я его не оставлю. Я не могу так. Он слишком дорог мне, чтобы пустить его состояние на самотек и плыть по течению. Все это очень опасно и нуждается в контроле.

Вчера я узнал у одного своего старого знакомого номер достаточно хорошего, по его словам, психотерапевта. Я был почти уверен, что Руки выставит меня за дверь, едва я предложу ему такой вариант, но попробовать стоило, тем более, что сегодня я убедился – проблема была более чем серьезной.

Я боялся за Таканори. Очень. Помню, когда мы только познакомились, он был в похожем состоянии. Тогда со смерти его девушки прошло совсем немного времени, и он никак не желал смириться со случившимся. Но он смог. Так мне тогда казалось. Руки отдал всего себя музыке, через нее выпуская накопившуюся боль, он отпустил. Но, оказывается, не отпустили его...

После нескольких трелей звонка, дверь отворилась. Таканори выглядел слегка измучено, отчего я невольно захотел обнять его и прижать к себе, закрыть от всего мира.

- Рейта, зачем ты приехал? – сказал он устало, хотя по его лицу было понятно, что он и так знает ответ.

- Хочу поговорить.

- О чем?

- О тебе... – я сделал шаг ближе к нему, но он развернулся и пошел на кухню.

- Не о чем разговаривать.

- Я так не думаю. – я пошел за ним.

На фоне белых кухонных стен, лицо Таканори выглядело еще бледнее, хотя, казалось, дальше было уже некуда. У меня буквально сжалось сердце. Он, не глядя на меня, принялся заваривать чай. Я наблюдал за его движениями и отмечал про себя, что его руки легонько подрагивают.

- Знаешь, я вчера поговорил с одним своим знакомым... – начал я издалека.

- И? – Таканори мельком на меня посмотрел.

- У его девушки было расстройство после аварии. Она видела...

Руки резко дернулся в мою сторону, отчего я слегка отшатнулся, и схватил меня за ворот рубашки.

- Ты считаешь меня ненормальным?

Его взгляд резко похолодел, отчего я невольно поежился. Я попытался разжать его хватку, но она была стальной.

- Да нет же, просто тебе нужна помощь...

- Ничего мне не нужно. – он так же резко отпустил меня и принялся выталкивать в коридор. – Я хочу только, чтобы все оставили меня в покое.

- Ты не понимаешь, я же...

- И не нужно меня жалеть! – он крикнул это так громко, что я испугался за его связки. – Ты ничем не лучше их! Вы все делаете вид, что волнуетесь, а на самом деле вам плевать!

- Нет, я не...

- Убирайся! Слышишь? Уматывай! – Руки яростно толкал меня к входной двери, сопровождая это ударами ладоней везде, где только мог дотянуться, - Мне не нужна твоя помощь, понял? Мне вообще ничего от тебя не нужно. Просто уйди и все!

Он со всей силы толкнул стоящий в коридоре комод, от чего тот заходил ходуном. Высокая ваза с живыми, хоть уже и засыхающими от нехватки воды, цветами опасно закачалась и, не удержавшись, полетела на пол, с треском разбиваясь. Осколки разлетелись по всей прихожей, обнажая голые, снизу почерневшие, стебли раскинувшихся цветов. Я, почему-то, подумал, что Таканори до боли похож на них. Сверху – притягательная красота, наполненная завлекающим ароматом, снизу же – тщательно скрываемые подгнивающие корни, пугающие своими слишком очевидными признаками скорого увядания. Страшные мысли.

Я тряхнул головой, стараясь прогнать из головы отвратительно яркий образ лежащего в темноте прихожей Руки. Я ни за что не допущу подобного. Я поклялся и готов сделать это снова, если потребуется.

- Просто выслушай меня. – я вновь сделал шаг к своему другу. – Я знаю одного хорошего психотерапевта, он сможет помочь, вот увидишь. Тебе просто нужно выговориться, и все пройдет.

- Откуда тебе знать, а? Что ты вообще можешь знать об этом? Выговориться, да? Глупость все это. Слова – это вода, песок. Никакого смысла – все сквозь пальцы. Они пусты и бессмысленны, как ни крути и ни изворачивай. Ты не понимаешь, да? Куда тебе... Да ты и не поймешь. Ты такой же, как все. Скоро тебе надоест со мной возиться, и ты бросишь меня как и...

Не успев остановиться, я заткнул его рот поцелуем.

Мне стало немного обидно от того, что Таканори считает меня не способным понять его проблемы. Да, возможно я не обладал таким глубоким внутренним миром и не имел настолько широкий эмоциональный диапазон, как у нашего вокалиста, но я тоже мог чувствовать и переживать. Я понимал, что ему очень тяжело, я понимал, что это больно. И мне было больно от того, что я вижу. А его слова о том, что я ничем не лучше других, острым осколком врезались в сердце. Я бы никогда его не оставил. Ни за что на свете.

Я полюбил его сразу же, как только увидел. Молчаливый юноша с бесконечной тоской в глазах. Я подумал тогда, что хочу наполнить его взгляд счастьем. Но Таканори был очень замкнут, тем более, что у него не так давно произошла трагедия. Он никого не подпускал к себе – только работа и ничего больше. Редкие вылазки в бар не в счет. Но я старался, я изо всех сил пытался стать к нему ближе. И, в итоге, я добился того, что он приоткрыл дверцу, я добился того, что стал его лучшим другом, я добился того, что его взгляд стал немного оттаивать. На это ушло время, но я смог. На большее же я не решался, боясь потерять то, что было. Я не мог следовать фразе "все или ничего", потому что последнего я бы не вынес. Я хотел быть рядом с ним.

Руки, поначалу яростно отбивавшийся от меня, начал бессильно оседать на пол, отчего мне пришлось прижать его сильнее, не давая упасть. Я почувствовал на своих щеках мокрые капли и, открыв глаза, обнаружил, что вокалист плачет. Он смотрел на меня молящими влажными глазами, а я словно проглотил язык, наконец осознав, что только что сделал.

- Почему ты... – начал Таканори, но не смог договорить.

- Я не оставлю тебя, слышишь? Я всегда буду рядом, просто знай это. Даже если ты не хочешь этого, я помогу тебе. Вместе мы сможем. Веришь?

Но Руки ничего не ответил...

***

- Не верю. – тихо произнес Руки, когда я отвел его в гостиную и посадил на диван. – Возможно, сейчас ты сам искренне уверен в своих словах, ты думаешь, что они правдивы, но на самом деле все не так. Ты поймешь однажды, когда почувствуешь, что больше так не можешь. Все понимают. И она понимала...

- Я не...

- Нет, Рейта, ты такой... Просто ты не знаешь об этом, потому что раньше тебе не приходилось бывать в подобной ситуации. Но придет день, и ты тоже уйдешь.

- Я люблю тебя... – раз уж я уже начал, нужно идти до конца.

- А вот этого не надо. Не бросайся такими словами – они слишком недолговечны. – Руки печально отвернулся. – Они причиняют боль, если в них поверить.

- Пожалуйста, дай мне шанс. – я дотронулся до руки Таканори. – Я не причиню тебе боли, обещаю.

- Я не выдержу еще одного раза.

- А еще одного раза и не будет! Я не оставлю тебя. Позволь мне...

- Делай как хочешь...

***

С того дня прошел месяц.

Это был месяц, в течение которого я приучал Руки к мысли, что он больше не один. Я хотел, чтобы он понял, что я его не оставлю, и перестал бояться.

Я практически не бывал дома – все свое свободное время я проводил с Таканори. Поначалу он отказывался впускать меня в свою жизнь, отказывался сближаться со мной, отказывался верить мне. Он, с привычной периодичностью, пытался выставить меня за дверь, каждый раз крича о том, как же я ему надоел, и что он справится без моей помощи. Но день ото дня эти вспышки становились все реже, а потом и вовсе прекратились. И, через какое-то время, Руки немного приоткрыл дверцу, позволяя мне зайти в свой маленький с виду, но бездонный в действительности, мирок.

Это был месяц, когда я изо дня в день, из ночи в ночь, приезжал к нему домой и рассказывал различные истории, отвлекая от тяжелых воспоминаний.

Я делился своими мыслями, задумками, какими-то приятными впечатлениями из жизни. Руки особенно любил слушать о моем детстве. Он без конца смеялся над моими глупыми выходками, которые порой доставляли много проблем родителям, и называл меня ураганом, после которого уже ничего не бывает так, как прежде.

Это был месяц, во время которого я смог увидеть ту самую, настоящую, искреннюю улыбку вокалиста, открывающуюся только редким счастливчикам.

Казалось, Руки понемногу, шаг за шагом, привык к моему постоянному присутствию. Из его взгляда ушли та обреченность и затаенная боль, которые пугали меня в первые дни. Он начал мне доверять. И это было для меня самым главным.

Это был месяц, наполненный тихими признаниями, мягкими поцелуями и несмелыми прикосновениями.

Я боялся спугнуть Таканори, поэтому делал все постепенно, давая привыкнуть и прочувствовать. Он позволял мне обнимать себя, целовать, шептать какие-то нежные глупости, но я всегда останавливался перед невидимой чертой, которую провел для себя сам. Я страшился реакции Руки. Но он сам однажды переступил эту черту, после чего наша связь стала еще сильнее.

Это был месяц, в течение которого Таканори не выпил ни одной таблетки.

***

Был девятый час вечера, когда, наконец, закончилась моя фотосессия для очередного журнала.

Я уже выезжал со стоянки, когда мне позвонили. Повертев телефон в руках, и улыбнувшись, прочитав на дисплее "мама", я нажал кнопку принятия вызова. На другом конце раздался наполненный слезами голос.

- Акира! – мама была очень взволнована. – Акира, я так боюсь... Я не знаю, что и делать. Мама... Твоя бабушка... Она в больнице!

- Что? – у меня внутри все похолодело. – О чем ты? Что случилось?

- Я так боюсь! У нее прихватило сердце, и ее увезли. Я сейчас тоже поеду в больницу. – после каждой фразы раздавался всхлип.

Мне стало плохо. Внутри все болезненно сжалось, мешая дышать. Я очень любил свою бабушку. В детстве она всегда баловала меня, когда я подрос, поддерживала во всех начинаниях, давала мудрые советы, помогала, чем могла. Она, мама и старшая сестра были моей единственной семьей. И вот...

- Мама, не волнуйся! Я сейчас приеду! Все будет хорошо, ты только не переживай.

- Хорошо. Только, пожалуйста, будь осторожен. Я сейчас позвоню твоей сестре. – раздался еще один и всхлип, после которого пошли короткие гудки.

На машине до Канагавы было ехать сорок минут. Не так много, но проблема была еще в том, чтобы быстро выехать из города. Все дороги были забиты транспортом, но я все равно гнал на максимально возможной скорости.

Проезжая мимо какого-то музыкального магазина, уже на окраине Токио, я резко затормозил, отчего в меня чуть не врезался идущий сзади Ниссан. Я увидел на стене огромный постер нашей группы и замер.

Руки...

В голове тут же всплыл утренний разговор с вокалистом, о котором я забыл, пораженный известием о бабушке:

- Рей, сегодня день ее смерти... Пожалуйста, приедь, хорошо? – Таканори умоляюще посмотрел на меня. – Я боюсь, что что-нибудь...

- Не беспокойся. – я нежно обнял парня. – Все будет хорошо. Я приеду, как только освобожусь, ладно?

- Да. – Таканори улыбнулся и прижался ко мне теснее. – Я люблю тебя...

...

Пальцы до боли сжали руль. Я был обязан быть с Таканори. Я боялся представить, что с ним может случиться, если сегодня он останется один. Это было очень опасно. Целый месяц ушел на то, чтобы он понял то, что ему нечего боятся, что он не одинок, что он очень нужен. Но сегодняшняя ночь могла стать роковой. Если сегодня что-то случится, все будет напрасно.

Я понимал, что нужно развернуться и ехать к вокалисту, но я не мог. Потому что я так же отчетливо понимал, что сейчас я обязан быть в Канагаве. В больнице с бабушкой и мамой. С теми людьми, которым я обязан всем.

Это был нелегкий выбор, но, скрепя сердце, я с силой нажал на педаль газа.

Нужно было позвонить и предупредить Руки о том, что я не смогу приехать, что я тут же и попытался сделать, но его телефон был выключен. Поборов в себе непрошеные мысли, я набрал номер Кая.

- Да? – недовольно ответил драммер.

- Кай, привет. У меня есть к тебе одна просьба.

- Извини, Рей, я сейчас занят.

- Пожалуйста, Кай. Прошу тебя, съезди сегодня к Руки. Просто побудь с ним и все. Это очень важно. Скажи ему, что я приеду как только смогу.

- Извини, Рейта, но я не могу.

- Да чего ты к черту не можешь? – я вспылил. – Это очень важно! А что у тебя такого важного?!

- У меня свидание. И для меня это важно. А Руки не маленький, чтобы быть его нянькой.
- Ты ничего не понимаешь! – я резко нажал на сброс.

Ну почему так? Почему когда тебе нужна помощь, все тут же становятся занятыми и недоступными? Почему все всегда думают только о себе?

Я попытался еще раз дозвониться до Таканори, но опять безрезультатно.

Телефон жалобно пискнул, сообщая мне об окончании заряда батареи, и это стало еще одним ударом. Надеясь, что энергии хватит хотя бы на одни звонок, я набрал номер Урухи, но после пятого гудка, так и не дождавшись ответа, телефон, на прощанье моргнув экраном, безвозвратно погас. Я в отчаянье кинул его на заднее сидение и еще больше увеличил скорость машины.

***

Я всем сердцем любил Канагаву. Здесь я прожил половину своей жизни, здесь я в детстве гонял мяч с Койю, споря, кто же из нас станет известным футболистом, здесь я впервые пошел на свидание, пусть и не очень удачное, здесь я в первый раз взял в руки бас, прочувствовал всю гамму нот, пропустил через себя ритм. Здесь я познакомился с Таканори.

Но сейчас, проезжая по улицам родного города, я мог думать только о том, как бы поскорее оттуда уехать. Я мечтал как можно скорее вернуться в Токио.

Едва я вбежал в центральную больницу, как увидел стоящую возле регистратуры маму. Она бросилась мне на шею, как только я ее окликнул, и не отпускала до тех пор, пока я сам не отстранился. Казалось, что она подрагивает всем телом, но особенно отчетливо это выдавали тонкие руки.

- Акира, Боже, я так рада, что ты здесь.

- Мама, как бабушка, она в порядке? – я спросил то, что меня больше всего волновало.

- Да. Она в порядке. У нее был приступ, но все обошлось. Сейчас ее перевозят в обычную палату. Доктор сказал, что через десять минут можно будет к ней зайти.

У меня отлегло от сердца. Словно ослабилась стальная хватка гигантских тисков. Если уж бабушку переводят в обычную палату, значит все действительно обошлось. Я непроизвольно выдохнул.

- А как ты? – я посмотрел в измученное лицо матери. – С тобой все нормально?

- Да. Спасибо, родной, все хорошо. Я просто так испугалась. Не знаю, что бы я делала, если бы бабушка не выкарабкалась... – она печально посмотрела вглубь коридора, туда, где располагались палаты.

На мое сердце тут же вернулись те самые тиски. А что буду делать я, если?..

- Мама, у тебя есть телефон? Мне очень нужно позвонить.

- Извини, дорогой, но я так торопилась, что оставила его дома. – она виновато посмотрела на меня. – А что-то случилось? Что-то серьезное?

- Да... Просто Таканори... У него сейчас очень сложный период. Мне нужно удостовериться, что с ним все в порядке. Я очень беспокоюсь за него. Я обещал ему приехать сегодня...

- Так чего ж ты здесь делаешь? – мама вскинула руки.

- Что? – я удивленно на нее посмотрел.

- Езжай к нему, раз ему нужна помощь!

- Но... бабушка... И ты... – я ошалело посмотрел на нее.

- А что я? Я просто немного переволновалась, вот и все. Это ничего. А бабушке я передам, что ты приезжал и очень о ней беспокоился. Не волнуйся, она не будет в обиде, что ты так быстро уехал, я все ей объясню.

Я с благодарностью посмотрел на маму. Сегодня я в очередной раз убедился, какая же у меня замечательная семья. На глазах выступили несмелые слезы, но я тут же согнал их и, быстро обняв маму на прощание, бросился к выходу.

- Будь осторожен! – донесся до меня обеспокоенный голос.

***

Когда я въехал в Токио, было около полуночи.

Я затормозил у того самого магазина с нашим постером, который, к счастью, оказался круглосуточным, и быстро забежал внутрь. В Канагаве я так и не смог купить батарею для телефона, так как по пути не попалось ни одного подходящего магазина, поэтому мне нужно было как можно скорее это сделать.

Едва я включил телефон, как мне доставили мейл, отправленный, судя по информации, десять минут назад. Это было сообщение от Руки, в котором была только одна фраза. "Ты не пришел...".

Все во мне застыло и резко защипало. Я трясущимися руками завел машину и, плюя на все правила дорожного движения, полетел по улицам города, думая лишь об одном – главное успеть. Таканори не ответил ни на один из моих беспрерывных вызовов, но я без конца набирал и набирал его номер.

Через пятнадцать минут я, судорожно цепляясь за перила и спотыкаясь на каждом шагу, бежал вверх по лестнице дома Руки, не обращая внимания на раздирающую боль в боку и бешено колотящееся сердце. Все было неважно. Был важен только один человек, который всегда был во всем прав, который все видел наперед. Но который поверил и доверился мне, несмотря на свои убеждения. Человек, которого я обманул сегодня вечером. Человек, которому, как он когда-то и предсказывал, я причинил боль. Я бежал по ступеням и проклинал все на свете. Свой чертов телефон, Кая, всех остальных, кто знал, но не поинтересовался, нужна ли помощь. Весь мир, такой холодный и равнодушный. Но больше всего я винил себя. Себя-себя-себя. Того, кто был в ответе.

***

Однажды Руки сказал мне, что даже в толпе народа ты, порой, можешь чувствовать себя одиноко. То, что вокруг тебя много людей совершенно не означает, что им есть до тебя какое-то дело. И он прав. Каждый занят своими проблемами и заботами. Каждый думает только о себе. А ты... Да, ты можешь строить какие-то связи, отношения, но, в конечном счете, все это мимолетно, и исчезает, едва вблизи зазвонит колокол. Такова уж человеческая раса – все мы неизлечимые эгоисты.

Я изо всех сил барабанил в запертую дверь уборной, молясь, чтобы она открылась. Изнутри не доносилось никаких звуков, и от этой тишины кровь стыла в жилах. Только бы не опоздать, только бы успеть, только бы можно было все исправить. Только бы сейчас щелкнул этот чертов замок. Только бы Така... Господи, пожалуйста, не забирай у меня его...

Конец получился открытым, поэтому 2 эпилога ("хороший" и "плохой") на выбор читателей.

Эпилог 1.

Был достаточно солнечный мартовский день. Первый такой за последнее время. Холодный ветер периодически обдувал лицо, но это не доставляло особого дискомфорта. Такова особенность всех кладбищ – духи на них передвигаются в таких вот отчаянных порывах воздуха. К этому давно все привыкли и уже не обращают внимания.

Я медленно ступал между могилами, вглядываясь в имена на надгробных камнях, но стараясь не читать годы жизни. Слишком много людей, слишком много неожиданно оборванных судеб, слишком короткие жизни. Слишком больно смотреть на могилы двадцатилетних парней и семнадцатилетних девушек, поэтому я отводил взгляд и шел дальше.

Нужная могила была практически на окраине. Небольшой аккуратный памятник под деревом сакуры. В период цветения вся земля здесь наверняка усыпана невесомыми розовыми лепестками, укутывающими и защищающими от окружающего мира. Впрочем, я пришел сюда в первый и единственный раз, поэтому никогда не узнаю, так ли это.

Что это за могила? Это могила очередной семнадцатилетней девушки. Только не той безликой, как те, что попадались мне по пути, а вполне мне знакомой, хоть я ее никогда и не видел. Руки называл ее Рейлой, но сейчас на камне я смог прочитать ее настоящее имя. Имя той, кого я был готов возненавидеть. Имя той, которой благодарен больше всего на свете.

Я опустился на колени и прикрыл глаза, погружаясь в тот день.

...

Я бешено стучался в закрытую изнутри дверь уборной, все больше отчаиваясь и теряя всякую надежду. Руки не отзывался и не подавал вообще никаких признаков жизни, что меня приводило в состояние паники. Понимая, что одним стуком ничего не решить, я немного отошел от двери и, направив все свои силы в мышцы предплечья, врезался в нее, выбивая замок.

Ввалившись внутрь, я быстро осмотрелся по сторонам. По телу пробежали ледяные мурашки, когда мне показалось, что в комнате никого нет, но тут я увидел съежившуюся между унитазом и ванной фигуру. Я тут же подлетел к Таканори, притягивая его к себе, и приподнял его голову, пытаясь встретиться с ним взглядом.

- Руки, Руки, ты меня слышишь? – я осторожно потряс его.

Его глаза, поначалу смотрящие как будто сквозь меня, начали приобретать некоторое осмысленное выражение.

- Что ты сделал? Ты их пил? – я продолжал трясти постепенно приходящего в себя вокалиста.

- Она не дала. Она запретила. – Таканори несколько раз моргнул и посмотрел мне прямо в глаза. – Она сказал, что мне еще рано...

- Что? О чем ты? – я был настолько испуган, шокирован, взволнован, рад, удивлен, и черт еще знает что, что никак не мог справиться с мечущимися туда-сюда мыслями.

У меня наступило своеобразное помутнение. В то время как Руки, казалось, наоборот окончательно опомнился.

- Она сказала, что мне нельзя. Что я больше не один. – проговорил он медленно. – Поэтому она больше не придет.

Я неверяще посмотрел на него. Неужели это правда?..

- А ты все-таки пришел... – он нерешительно обнял меня.

Я прижал его к себе со всей силы, так, что, казалось, мы слились воедино, и облегченно зарыдал, давясь собственными слезами и сжимая ткань футболки на спине Таканори. Он живой, он в порядке, он со мной.

- Пожалуйста, прости меня. – я рыдал, уткнувшись ему в плечо. – Я больше никогда не уйду.

Руки мягко погладил меня по голове и тихо прошептал:

- Я верю.

...

Я осторожно положил букет цветов возле надгробия и медленно поднялся на ноги. Пора было уходить. Очередной порыв ветра обдал меня своей прохладой, но я даже не поежился. Я печально посмотрел на камень и громко сказал:

- Спасибо тебе за него.

После чего я развернулся и пошел прочь. Туда, где меня ждал самый дорогой для меня человек.

Эпилог 2.

Визитная карточка этого места - оглушающая тишина и белизна, буквально бьющая по глазам. А еще стены, которые словно смыкаются вокруг тебя, обхватывая плотным кольцом густого отчуждения. Холод и пустота, вводящие в состояние ступора.

Всем моим телом вновь овладело давящее чувство, от которого захотелось развернуться и бежать без оглядки, но я, в очередной раз переборов себя, сделал уверенный шаг вглубь бесконечного коридора.

Едва я прошел несколько метров, как справа от меня медленно распахнулась такая же белая, как и все вокруг, дверь кабинета главврача. Показавшийся из-за нее невысокий мужчина средних лет поднял на меня уставший взгляд и печально вздохнул.

- Сузуки-сан, Вы снова здесь... – он свернул в боковой коридор, жестом показывая мне следовать за ним.

- Широ-сенсей, есть какие-нибудь изменения? – я умоляюще посмотрел ему в лицо, но он грустно опустил взгляд, развеивая все мои надежды.

- Никаких. Пожалейте себя, Сузуки-сан, не нужно приходить сюда каждый день. Если будут какие-то улучшения, мы первым делом сообщим Вам.

- Нет. – я уверенно покачал головой. – Я не оставлю его. Я буду приходить все время.

Врач вновь печально вздохнул и остановился возле двери с небольшим окошком. Я заглянул в него и шокировано вскрикнул, резко переводя взгляд на мужчину.

- Что это значит? Почему он в рубашке?! Он же ни разу...

- Вчера вечером у него бы приступ агрессии. Он набросился на нашего нового санитара. Молодой парень, только после института, похож на Вас – тоже блондин. Не пойму, что Матсумото могло в нем не понравиться. Это была вынужденная мера.

- Он ничего не сказал? – я вновь посмотрел в окошко.

- Вы ведь знаете, он все время молчит. Только бесконечное "Не пришел" и все. Никаких перемен.

Сердце болезненно сжалось, и я до боли закусил губу, стараясь сдержать слезы. Спиной я чувствовал на себе понимающий взгляд врача, и от этого было еще хуже.

- Я сейчас сниму рубашку – в ней больше нет необходимости. Подождите пару минут, после этого Вы сможете с ним повидаться. – мужчина достал из кармана связку ключей и, найдя нужный, отворил дверь и зашел внутрь, оставляя меня одного. Давая мне время справиться со своими эмоциями.

А видел в окошечко как врач подошел к Таканори, как он сказал ему что-то, как начал развязывать рукава рубашки. Руки никак не реагировал на это, продолжая безучастно смотреть в зарешеченное окно, за которым находился небольшой сквер. Он даже не шелохнулся, когда врач снял с него рубашку и надел на него обычную больничную кофту, которую достал из стоящей в углу тумбочки. Он даже не поднял взгляд.

Я вот уже полгода приходил каждый день в эту клинику, каждый раз надеясь, что сегодня уж точно услышу хорошие новости, но ничего не менялось. День за днем я наблюдал за тем, как Таканори смотрит в окно и отрешенным взглядом встречает редких посетителей. День за днем я мечтал вернуться в тот день и все исправить, но, не в силах что-либо изменить, я день за днем с разрывающимся на части сердцем слушал его короткое "Не пришел".

- Не больше получаса. – врач вырвал меня из раздумий. – Если возникнут какие-то проблемы, я буду через две двери налево.

- Хорошо. – я кивнул и зашел в палату.

Руки так и стоял возле окна, сжимая в руках подол рубашки. Я знал, что он никак не отреагирует на мои слова, но все же позвал его.

- Така... – я встал около него.

Он отошел от окна и сел на край кровати, так и не смотря на меня. Я тут же подошел к нему и опустился на колени, заглядывая ему в лицо.

- Така... – повторил я, протягивая руку и невесомо касаясь его щеки.

- Ты не пришел... – сказал он тихо.

- Така... прости меня. – я попытался обнять его, но он резко оттолкнул меня.
- Ты не пришел! – он вскочил на ноги.

Я поднялся вслед за ним, но едва я выпрямился, как он начал колотить по мне ладонями, беспрерывно повторяя те слова, что каждую ночь снились мне в, теперь уже ставших непрерывными, кошмарах.

- Ты не пришел! Не пришел! Не пришел! – повторял он как заведенный, продолжая бить меня ладонями, а я даже не пытался защищаться, зная, что это я во всем виноват.

Это я виноват в том, что вся жизнь Руки пошла под откос, это я виноват в том, что он теперь лежит в этой психиатрической клинике и изо дня в день смотрит на эти отвратительные белые стены или, такой недостижимый, сквер за окном. Это я во всем виноват. Это я заставил его поверить, а потом предал. Все это – моя ошибка.

- Ты не пришел! Не пришел! Не пришел! – Таканори уже рыдал, но продолжал наносить удары уже ослабевшими руками.

- Что тут происходит? – в палату вбежали санитары, которых Руки всполошил своими криками. Они тут же оценили обстановку и принялись оттаскивать Таканори от меня, заламывая ему руки и вновь надевая на него смирительную рубашку.

Я оцепенело смотрел на это и все больше ненавидел себя. Почему все так получилось? Почему с нами?

Таканори, облаченный в рубашку, обессилено упал на колени и зарыдал уже в голос, продолжая шепотом повторять безапелляционное "Не пришел".

- Сейчас Вам лучше уйти. – один из санитаров посмотрел на меня взглядом, не терпящим возражений.

- Да, конечно...

Я подошел к Таканори и, нагнувшись, осторожно поцеловал его в висок, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы. Он немножко притих , но все так же продолжал сдавленно рыдать, склонив голову вниз. Хотелось обнять его, прижать ближе к себе, заставить его в полной мере ощутить мое присутствие, но главврач, появившийся в дверях, как обычно печально покачал головой, давая мне понять, что не стоит этого делать.

- Я приду завтра. – прошептал я выпрямляясь. – Малыш, попытайся успокоиться. Все будет хорошо, ведь так? Все обязательно будет хорошо...

Я сам чуть не разрыдался, понимая всю наивность своих последних слов, но я должен был их сказать. Я должен уверять и себя, и его в этом. Я должен ждать и надеяться, что так и будет. Что завтра я приду, а Таканори встретит меня, как когда-то, счастливой улыбкой и сияющими глазами. Что мы сможем пережить весь этот кошмар и проснуться. Что мы сможем. И все будет хорошо...

OWARI