Топчусь в прихожей в ожидании тебя и от нечего делать рассматриваю себя в большое зеркало. Честно говоря, по устоявшейся привычке сравниваю нас: себя и его; любящего тебя и любимого тобой. И в очередной раз откровенно не понимаю, чем он лучше меня. Разве он красивее? Ничего подобного. Я, конечно, тоже не Ален Делон, но выгляжу отлично. А его, между прочим, многие считают откровенно некрасивым. Черты лица у него грубые, резкие, тяжелые, взгляд неживой, а улыбка всегда насмешливая и полная превосходства. Если в двух словах, то самодовольный индюк.
Разумеется, я не скажу тебе ни слова. Как можно? Ты и так едва терпишь меня, мои ухаживания, осторожные ласки и нежные прикосновения. Каждый раз, дотрагиваясь до тебя, я словно прошу разрешения. И снова и снова вижу, каких усилий тебе стоит его дать. Ты просто подвиг совершаешь, подставляя губы под мои неторопливые поцелуи. А я не могу отказаться от вкуса и запаха твоей кожи, от той дрожи, что охватывает меня всякий раз, когда ты впервые проводишь губами по моей скуле. Ты не любишь глубокие влажные поцелуи, не позволяешь мне исследовать твой рот языком, не пытаешься перехватить контроль и сделать это со мной. Будь уверен, что я без колебаний согласился бы отдать тебе ведущую роль, если бы только знал, что тебе это нужно.
Но ты предпочитаешь пассивную позицию. Каждый раз ты ложишься передо мной, широко разводя ноги, а руки заводишь за голову, чтобы не дай бог не обнять меня. Знал бы ты, как в такие мгновения я хочу ударить тебя. Не потому, что хочу причинить тебе боль. Исключительно от бессилия, от невозможности что-то исправить, изменить, отказаться от этой пытки. Я не способен отказаться от тебя.
Как не способен и просто терпеливо ждать тебя. Я не знаю, как это – не бояться, что ты не придешь. Мне постоянно кажется, что он может позвонить тебе, попросить об услуге, просто пригласить выпить с ним. И ты не откажешь ему. Ты же только об этом мечтаешь. Пусть это грубо, зато честно: ты даже на подступающий оргазм наплюешь, соскочишь с моего члена, если он просто поманит тебя пальцем. Это все детские сказки, романтические фантазии школьниц, что во время секса невозможно думать о чем-то, кроме удовольствия. Глядя на тебя, я каждый раз убеждаюсь в твоей поразительной способности отстраняться от ощущений, которые так старается подарить мое тело. Твое безмятежное лицо заставляет меня думать, что ты просто дремлешь, едва реагируя на сильные толчки моих бедер. И это вынуждает меня вести себя грубее, намеренно оставлять на твоем теле следы своих пальцев, словно кого-то интересует, что хотя бы на короткое мгновение ты принадлежишь мне. Я выбиваю, вытрахиваю из тебя душу каждый раз, когда ты делаешь вид, что получаешь удовольствие от секса со мной. И все равно происходящее между нами можно считать скорее физическими упражнениями, а не эмоциональным таинством.
За таинством, за единением не только тел, но и душ, за настоящей любовью - это не к нам. К нам сугубо за физиологией и техникой интимных отношений. Раздел, подготовил, растянул… вошел, трахнул, кончил. Вот и вся романтика, все интимные отношения, которые нас связывают. Но это нисколько не мешает мне любить тебя и надеяться, что в следующий раз что-то обязательно изменится. На что надеешься ты, для меня остается загадкой. Скорее всего на то, что добрая фея смилостивится над тобой и испепелит меня одним движением своей волшебной палочки. А заодно и сотрет с лица земли все, что так или иначе может напоминать об Урухе. Самого Уруху превратит в пыль, в мириады атомов, которые никак нельзя будет собрать воедино. Тогда ты сможешь не просто мечтать о нем, ты сможешь даже прикоснуться. Получишь шанс утешить его, окружить своей любовью, заботой, теплом. Вот только я вынужден тебя разочаровать: фей не существует. А за Уруху Аой перегрызет горло любому.
Ты звонишь в дверь, а я продолжаю рассматривать себя в зеркало невидящим взглядом. В мыслях я все еще далеко. Я вспоминаю, как ведут себя наши друзья на публике и в тесном кругу. Не будь мы знакомы столько лет, я бы не смог уверенно сказать, есть ли между ними хоть что-то. И ты бы не смог. Мы привыкли считать, что любовь должна обязательно подкрепляться постоянным физическим контактом, официальной оглаской, открытым признанием того, что люди спят вместе. А они пошли иным путем. И теперь даже в том, как они просто смотрят друг на друга на сцене, скрыто гораздо больше, чем в самых жарких признаниях и откровенных прикосновениях.
Стряхиваю с себя оцепенение и неторопливо открываю дверь. Наверно, мне стоило раньше начать игнорировать тебя хотя бы в мелочах. На фоне тотального равнодушия и отрешенности твое раздражение проливается бальзамом на мои душевные раны. Как бы ты ни любил Аоя, тебе льстит власть, которую ты имеешь надо мной. В глубине души ты наслаждаешься тем, что я не могу не поддаться искушению снова прикоснуться к тебе, обнять тебя, поцеловать. Да, ты не отвечаешь мне. Но ты же и не отталкиваешь. Ты просто принимаешь все, что я готов отдать тебе, с той или иной долей благосклонности. И ты меня провоцируешь. Я обещаю тебе, Кай, что сегодня ты не сможешь оставить меня одного в постели после того, как все закончится.
Ты же молча раздеваешься в маленькой прихожей, не имея представления о том, что тебя ждет через несколько минут. Все твои действия напоминают мне поведение спортсменов перед тренировками: пришел, разделся, выполнил комплекс упражнений, принял душ и ушел. Разве что у тебя имеется персональный снаряд, который не только обеспечивает тебе физическую нагрузку, но еще и заботится об элементарных удовольствиях. Кто бы еще позаботился о самом снаряде?
- Остановись! – ты вздрагиваешь, услышав мой голос. Кажется, не я один замечтался. Спорим на что угодно, ты снова и снова прокручиваешь в голове утреннюю сцену в студии. Разве можно забыть, как Аой подошел к Урухе и просто посмотрел ему в глаза. И как Уруха улыбнулся искренней, по-настоящему солнечной улыбкой. Так и не произнеся ни слова, они многое сказали друг другу. А все, что не договорили, было вложено в легкое, малозаметное соприкосновение рук: кончиками пальцев к тыльной стороне ладони.
- Подойди ко мне, - пока я еще прошу. Но я не могу гарантировать, что моего терпения хватит, чтобы повторить свою просьбу. Если ты не подчинишься сейчас, я заставлю тебя это сделать. Ты приближаешься с таким видом, словно делаешь мне огромное одолжение. Я обязательно отблагодарю тебя, милый. Отблагодарю так, что ты на неделю распустишь группу, чтобы не объяснять, почему тебе так трудно сидеть. Но пока тебе об этом знать необязательно. Не хочу переживать твою истерику. Разве что ты будешь метаться подо мной, до слез жмурясь и прося поскорее подарить тебе освобождение. Да, сокровище мое, я тоже иногда читаю сопливые драмы и знаю такие слова. Но слова будут позже. Сейчас самое время для действий.
- Садись, - решаю, что далеко идти нам не нужно. Сегодня тебе нечего делать в моей постели. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не прояснишь мне один момент. Поэтому обойдемся диваном в гостиной.
Ты стараешься задавить искры недоумения и удивления, то и дело вспыхивающие в твоих глазах, пока я едва справляюсь с ликованием. Ты реагируешь! Твоя скорлупа, твой защитный кокон покрывается сеткой мелких трещин, когда я опускаюсь на колени и с усилием развожу твои ноги, все еще обтянутые узкими джинсами. Не думай, что я собираюсь сделать тебе минет, чтобы убедить, что я готов ради тебя на все. Все гораздо проще. Мне нужно, чтобы ты перестал себя контролировать, чтобы хоть на пару минут разучился отслеживать каждое действие, чтобы позволил своим сокровенным мыслям сорваться с языка.
Я неспешно расстегиваю молнию твоих джинсов, стягиваю их с узких бедер, стараясь дышать размеренно и глубоко. Сейчас я должен сохранять хладнокровие, как бы тяжело мне это не далось. Ты подаешься вперед, стараясь рассмотреть мое лицо и близоруко щурясь. Я нарочно вынудил тебя чувствовать себя беспомощным в неверном сумеречном свете. Оказывается, я люблю видеть тебя без маски самоуверенного лидера. Ты так слаб и так притягателен, когда не знаешь, чего тебе ожидать.
Снимаю и откладываю в сторону твои джинсы и белье. На футболку плевать, она мне не мешает. Тебе же явно неловко находиться передо мной в таком виде. Ты ерзаешь и тянешься к футболке, но я не позволяю, легко шлепаю по рукам. Успеется.
Я вижу, что тебя совершенно не возбуждает твое положение. Но мне это и не нужно. Я все сделаю сам, впрочем, как и всегда. Разве что на сей раз тебе тоже придется потрудиться. Немного позже.
Я приникаю к твоему члену, начиная осторожно вылизывать промежность. Мошонка, ствол, головка – ничего не остается без внимания и ласк моего языка. Ты не каменный, уже подрагиваешь, рефлекторно двигаешь бедрами, когда я прохожусь по крошечному отверстию на вершине члена. Рано, чертовски рано, милый. Я еще даже не начал, а ты уже сдаешься. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь поскорее кончить, чтобы уйти к себе и там, в одиночестве, пережить сегодняшний вечер. А еще ты обязательно позвонишь Аою, просто чтобы завести долгий бессмысленный разговор. Неужели ты думаешь, что такими детскими поступками заставишь Уруху ревновать? Не смеши. Любовь – это еще и абсолютная уверенность друг в друге. Мы можем быть сколь угодно непредсказуемыми и загадочными, когда знаем, что те, кто дороги, бесконечно нам доверяют. Ты мне не доверяешь.
Обхватываю губами головку твоего члена и тут же слышу тихий вздох. Ты думаешь, что так легко отделаешься? И не мечтай. У меня для тебя сюрприз, любимый. И если ты позволишь мне довести задуманное до конца, то ты вряд ли вспомнишь, как тебя зовут и на каком свете ты находишься. Начинаю сосать, по-прежнему держа во рту только головку и не позволяя проникнуть глубже. Обхватываю рукой основание, чуть сжимаю, ощущая своей ладонью влажную бархатистую кожицу. Дергаю головой, позволяя твоему члену выскочить изо рта с явно неприличным звуком. Ты краснеешь, но даже не успеваешь возмутиться, потому что скольжу вверх по твоему члену, позволяю ткнуться головкой в ладонь и как бы сдергиваю руку. Тут же возвращаюсь к тебе губами, ласкаю языком, чтобы через пару секунд все повторить, разве что скользнуть по члену другой рукой. Я мгновенно улавливаю ритм, который ты едва можешь терпеть. Ритм… Да, это символично. Мы с тобой – ритм-секция. Вот только ты бы с радостью двигался сейчас в жарких объятиях нашего ритм-гитариста. Но тут уж извини, ничем не могу тебе помочь.
Намеренно выдерживаю один и тот же темп, с удовольствием отмечая, как ты кусаешь губы, стараясь подавить стон. Сил контролировать движения бедер у тебя уже не остается. Ты хочешь вырваться, хочешь трахнуть мой рот, но я не позволяю. Я держу тебя достаточно крепко, но стараюсь не причинить боли. Ты такой хрупкий сейчас, такой настоящий. В данный момент, со мной, тебе так хорошо, как никогда еще не было. И я это вижу, как бы сильно ты ни хотел это скрыть. Давай же, сходи с ума, позволь возбуждению одержать над тобой верх. Стони! Кричи! Я не прошу, я требую, чтобы ты нарушил свой обет молчания.
Я бы приказал тебе, но для этого мне пришлось бы прерваться, разрушить ритмический рисунок, превративший тебя в воплощение страсти и похоти. Поэтому я ласкаю тебя, вкладывая свой призыв в каждое сжатие губ, в каждое движение языка, в каждое скольжение руки. И ты сдаешься, ты стонешь так тихо, что я скорее угадываю, чем слышу тебя. Но мне хватает и этого, чтобы понять, что я на верном пути. Когда твои пальцы сжимаются в моих волосах, я едва не сбиваюсь с ритма. Понимаю, что ты уже на грани, что для разрядки тебе не хватает буквально пары секунд. Заполняю их собой и слышу, каждым нервом своим ощущаю, как ты выстанываешь имя, одно единственное имя. Не мое…