Вечер после концерта. Усталость настолько сильная, что хочется рухнуть вот здесь в лифте, вытянуться во весь рост и вообще не шевелиться. А нельзя. Надо дойти до машины, закурить сигарету, смотра вверх на дождливое небо. Потом выбросить сигарету на бурчание Кая, сесть в машину на заднее сидение, прижаться лбом к стеклу и просто смотреть на проплывающий мимо город, пока они доедут до отеля. А там упасть на мягкую кровать, на которой до тебя спали уже черт знает сколько людей, и забыться бредовым сном, вскакивая каждый час от каких-то глупых кошмаров.
Такие вечера Аой не любил. Он вообще последнее время не любил вечера. Постоянные нагрузки, слезливая осень, конфликты внутри группы и вечные концерты и репетиции, между которыми не остается времени на личную жизнь. А ведь уже не 16 лет, и даже не 20. Пора бы и семье обзаводиться, а все некогда.
Гитарист спустился на улицу, подставляя лицо свежему ветру, вдыхая мокрый воздух пахнущий океаном. Добрый вечер Осака.
Наверное, он так бы и стоял, с незажженной сигаретой в пальцах, с развевающимися волосами, с каменно-печальным лицом, по которому стекают дорожки дождя, если бы рядом не послышался звук открываемой зажигалки и веселый голос друга и напарника:
- Завис? – Улыбнулся Уруха, сверкнув белоснежными зубами.
- Устал. – Кивнул гитарист, прикуривая от дрожащего огонька, касаясь пальцами пальцев руки лид-гитариста, ощущая какая она холодная. – Ты давно стоишь?
- Минут пять.
- Почему?
- Тобой любовался.
- Ну и дурак.
Вечные пикировки, вечные подначивания друг друга, от которых становится тепло на душе. Присутствие взбалмошного и вечно веселого друга вообще всегда действовало на Аоя самым благотворным манером. Становилось тепло и легко, хотелось сразу уткнуться в эту рыжую макушку, рассмеяться и рассказать о всех тех мыслях, которые забивают черноволосую голову. Только никогда он так не делал.
- Слу-у-ушай , Ао. А ты же в номере один, да? – Уруха как-то странно посмотрел на друга. Гитарист не понял этот взгляд.
- Ну вообще-то как и ты. – Тихо рассмеялся, он, кивнув подошедшим друзьям. Пресекая возмущение Кая бросил сигарету в урну, обернулся другу. – А что?
- Да нет… ничего. Идем?
Аой только кивнул, и вскоре вся уставшая и измотанная группа уже ехала в отель, из которого завтра они поедут уже в другой город. Тур по Японии. 12 городов. 12 концертов. 36 дней полного аврала.
А это был только второй город…
Уже в отеле, раздеваясь, Аой снова вспомнил то теплое ощущении родства, которое всегда появляется в присутствии рыжего лид-гитариста. Такого не бывает даже когда рядом Руки, хотя всем известно, что Таканори и Широяма – лучшие друзья. Но вот это теплое такое ощущении появляется только в присутствии Урухи. И это очень странно.
Но приятно.
Приятно шутить с ним. Приятно пить с ним чай. Приятно выяснять отношения по поводу того кто лучше играет на гитаре. Вообще приятно с ним соперничать, не зависимо от результата – выиграешь или проиграешь. С ним приятно вообще делать хоть что-то, что можно делать совместно.
Почему-то Аою вспомнилось, как на один из праздников нового года они лепили всей группой васаги, и как кидались ими друг в друга. Такая вроде бы юношеская дурость – а ведь тогда они были по-настоящему счастливы. По-настоящему веселились. А теперь… у них есть все, но нет самого главного – дружбы, любви, верности и семьи. Команда одиночек…
Душ это тот же дождь, только заключенный в стеклянную коробку и плачущий откуда-то сбоку. Только наверное в душе и под дождем Юи позволял себе плакать. Не потому что это проявление слабости или «мужчины не плачут», просто считал что не стоит показывать всем то, что творится только в твоей душе.
Вода течет по щекам, смешиваясь со слезами, заставляя плакать и улыбаться этим слезам. Слезы – это тоже сила, сила признаться в том, что ты в чем-то слаб….
Закутавшись в халат, Аой вышел все так в номер. Он последнее время взял привычку не вытираться после душа, давая каплям высохнуть на коже. Но разгуливать по номеру отеля голышом было бы несколько неправильно, поэтому пришлось накинуть халат. Стакан виски перед сном, что бы расслабиться и успокоиться.
А потом вытянуться на кровати, заложив руки за голову и просто смотреть в темный потолок, пока голова не отяжелеет, и не начнешь засыпать. Только так ему удавалось уснуть последнее время. Только так удавалось не видеть кошмары о суровой старости, когда он не будет нужен уже никому. И на улице будут звучать: «А вон видишь старика, это Аой пошел? … Что за Аой? … да была в свое время группа такая «the Gazette» … не, не слышал даже… ну и ладно…»
Наверное, забвения Широяма боялся больше всего. А еще одиночества. Это был его самый главный страх, сама я главная фобия. И именно одиночество чаще всего снилось ему в последнее время.
Вот и сейчас… даже зная, что это сон, он не мог не бежать по тёмной воде за удаляющимися силуэтами друзей. Слышал их смех, и знакомые до боли голоса, отголоски песен, какие-то кадры их жизни, словно фотографии проплывающие мимо…
Страшно.
И больно… ощущение потери убивает, хочется пусть в эту темную тягучую воду, бить по ней кулаками и плакать навзрыд. Но вместо этого Ай продолжал бежать и пытаться догнать удаляющиеся силуэты, когда вдруг чья-то теплая рука опустилась ему на плече…
Юи вздрогнул, резко распахивая глаза. Тело трясло крупной дрожью. Так бывает всегда после кошмаров. Рядом, как это ни странно, сидел Такашима. Как он пробрался в номер, для Ао осталось загадкой, но присутствие друга сейчас было как нельзя кстати.
- Тише ты… – мягко улыбнулся лид-гитарист, укладывая вскочившего Широяму обратно на кровать. Провел пальцами по его волосам. – Плохой сон?
- Дерьмовый… - вздохнул Аой, вытягиваясь на постели. – А ты что тут делаешь?
Вовремя спохватился, ничего не скажешь. Уруха только тихо рассмеялся, устраиваясь под боком друга в обнимку с подушкой.
- Если я тебе скажу, что соскучился – ты мне сильно поверишь? – Такой знакомый и родной смех. После своего кошмара Юи готов был слушать этот смех целую вечность, только что бы он звучал и звучал.
- Нет конечно. – Улыбнулся он в ответ, поворачиваясь на бок и разглядывая красивое даже без грима лицо Кою. Одни эти смеющиеся губы притягивали взгляд, что уж говорить о глазах. Аой откровенно залюбовался.
- Тогда я просто скажу тебе правду… мне тоже приснился плохой сон. А ты единственный, к кому я могу с этим придти. – Обезоруживающе улыбнулся Уруха и повернулся к другу спиной. – Одеялом не поделишься?
Только сейчас Аой заметил, что лид-гитарист явился в его номер в замечательной желто-персиковой пижаме в мелкую клеточку. Подавив рвущийся наружу смех, Широяма укрыл коллегу и друга одеялом. Прикрыл глаза. Раньше на одной кровати им спать не доводилось… постепенно он снова начал проваливаться в сон, когда услышал тихое:
- Юи… обними меня…
Не выполнить просьбу друга сказанную таким голосом было бы не правильно, да и… наверное, самому хотелось. Рука обняла на удивление узкую талию, привлекая его к себе и Ао уткнулся носом куда-то в загривок, Уруха был все таки выше.
- Спасибо… - И снова этот тихий голос, от которого по коже бегут мурашки, а кровь кажется закипает.
Через некоторое время Уру завозился в объятии. Аою не спалось, но он был уверен, что лид-гитарист уже уснул, поэтому когда тот вдруг повернулся лицом – Юи не успел закрыть глаза, неожиданно встречаясь взглядом с глазами Таки.
- Тоже не спится, да? – Улыбнулся он, обнимая талию друга в ответ. Широяме не оставалось ничего, как подчиниться, оказавшись плотно прижатым к теплому телу друга. Мысли о том, что это неправильно или преступно как-то даже не возникло. Все получалось совершенно естественно, словно так и должно было быть. У Урухи вообще любая глупость получалась совершенно естественно и это всегда поражало.
- Не спится. Да и вставать уже скоро. – Аой улыбнулся, разглядывая в темноте комнаты его глаза, создавалось впечатление, что они мерцают, словно глаза у кошки, отражая от себя свет.
- Ммм… знаешь, у меня есть одно давнее желание. – Такашима загадочно улыбнулся, и прежде чем Юи открыл рот, что бы что-то спросить, прижал его к себе, находя теплые мягкие губы и впиваясь в них таким жадным поцелуем, что у Аоя перехватило дыхание. Страсть губ заразительна, требовательная жадность опьяняет – гитарист не сразу понял, что отвечает на поцелуй, с не меньшей жадностью и страстью, борясь за власть, словно от победы зависела, по меньшей мере, его жизнь.
Борьба языков, дрожащий трепет сорвавшихся с цепи, передающийся по коже с кончиков пальцев, сбитое дыхание – они обезумели, рухнули в бездну, отдаваясь нахлынувшей страсти и страху одиночества. Сегодня они оба не уснут.
Легкие, казалось, разрывались от нехватки воздуха, но остановиться в поцелуе было бы еще более невозможно. Как в том анекдоте, про парочку на рельсах и поезд: «простите, кто-то же должен был остановиться… я не могу.»
Именно так. Они остановиться уже не могли.
Дрожащие пальцы, стягивающие с красивых тел куски ненужной сейчас материи, казавшейся кощунственной на этом совершенстве. Ласки, пьяно-безумные от собственного сумасшествия – запретная любовь, запрещенная, осуждаемая – мир сошел с ума, если им это так нравится.
Россыпи поцелуев по коже, тонкой, кажется почти прозрачной, постоянно меня положение, то нависает один, то другой, и уже не ясно – где пол, а где потолок. Только сердцебиение ритмом там-тама, вызывающего на бой, только пристальный взгляд в глаза, даже когда целуются, только требовательные губы и сбившееся на стоны дыхание.
- Мы … - Хочется сказать, что «мы не должны», но Аою изменяет голос, изменяет собственное тело, изнывающее под жаркими губами друга, а сейчас и любовника. О похождениях Урухи наслышаны были все члены группы, да рыжий гитарист никогда и не скрывал своих увлечений, но оказаться таким же безумцем, хотеть его с такой жадностью – Юи был шокирован этим, но не мог не признаться, что поцелуи и ласки слишком губительно действуют на его мораль.
- Заткнись, пожалуйста, Юи … и поцелуй меня, мать твою,.. – Прошипел ему в ответ Такашима, прижатый горячим сильным телом друга к кровати, распятый под ним. Широяма только усмехнулся, впиваясь в его губы таким поцелуем, от которого свело в судороге скулы, поцелуем не оставляющим выбора.
«Падать в бездну, так вместе…»
Пальцы прошлись по бедру Уру, чуть сжимая выступающую косточку и соскальзывая ниже, там, где через тонкую преграду белья прощупывается его напряженная плоть. Совершенно не знающий ничего об однополой любви кроме досужих слухов, Аой интуитивно и возможно, на собственном опыте своего тела, выбирал именно те ласки, которые могли довести любовника до пика возбуждения.
Пальцами по головке, чуть сжимая и тут же соскальзывая на ствол его члена, спускаясь ниже и чуть сжимая яички, мягко и в тоже время довольно ощутимо массируя их. Губами по его телу: шеи, плечам, груди, ниже на плоский живот – исследуя каждый уголок, каждую клеточку, запоминая каждую линию, каждый изгиб.
И даже если завтра он будет корить себя за то, что совершил сегодня, пусть хотя бы будет за что корить.
- Ты что решил дотянуть до рассвета и сбежать под предлогом «нам скоро уезжать?» - откровенно постанывающий под губами друга, Уруха изнывал и не знал, куда себя деть, распятый его ласками на постели. Поневоле закрадывалось подозрение, а так ли уж невинен Аой и кто вообще кого соблазнил.
Юи уже ни как не реагировал на его слова, сам не понимая, почему так сильно возбудился, он стягивал с узких бедер любовника последнюю преграду, что бы снова нависнуть над ним, заглядывая в глаза со смесью дикого возбуждения и какой-то растерянности:
- Я … совершенно не знаю что делать дальше… - в конце концов выдавил из себя черноволосый гитарист, вжимаясь пахом в пах Такешимы, чуть поерзав, от чего тот только тихо застонал.
- А так хорошо начал… - язвительно, но добродушно, усмехнулся лид-гитарист, притягивая любовника к себе за шею, впиваясь в его чувственные красивые губы долгим жадным поцелуем, сминая и покусывая их, обхватил его бедра ногами, вжимаясь пахом в пах, чуть поерзав, ощутив как плоть Аоя скользнула по ложбинке между ягодиц, поймал ее тонкими пальцами, чуть сжимая и направляя его плоть в себя. Без подготовки, без растяжки – это было глупостью, но в тоже время именно этого и хотелось. Ощутить Аоя первым мужчиной в своей жизни.
Наверное, только сейчас до этих двоих стало доходить, что за жгучей страстью и крепкой дружбой на самом деле скрывается нечто большее, настолько несоизмеримо большее, что эта ночь на чужой кровати в чужом отеле незнакомого по сути города – кажется их первой брачной ночью.
Смешно и бредово…
Глухой стон разорвал воцарившуюся на секунду тишину. И Аой, и Уру замерли, затаив дыхание, когда напряженная головка члена коснулась узкого колечка мышц, медленно проталкиваясь внутрь. Стон перешел в тихий крик, Таки сжал зубами собственное запястье, стараясь пережить эту дикую и в тоже время какую-то даже сладкую боль. Он и забыл, каково это – отдаваться кому-то в первый раз, а сейчас сполна наверстывал эти воспоминания.
Ао по настоящему перепугался, замирая, и только пятки любовника, вонзившиеся в ягодицы заставили его дернуться, входя в самую глубину горячего тела. Без презерватива, без смазки – форменный садизм, но почему тогда от этого так сладко? Почему ощущение пребывания в чужом обжигающе-горячем теле, настолько узком, что хочется кричать – почему это настолько сладко.
- Прости… -сбивчиво прошептал Юи, осыпая лицо лид-гитариста россыпью нежных касаний, словно стараясь ими снять ту боль, что причинил, пока наконец не был остановлен требовательными мягкими губами, сжатый в стальном объятии рук.
- Ты невыносим… Аой. – сдавленно прошептал Уруха, вдруг дергаясь вверх, перекатываясь, вжимая уже всем своим весом любовника в постель. Улыбнулся, разгибаясь на нем. Больно, до судороги в позвоночнике больно, но вместе с тем видеть его – распластанного на постели, чувствовать его в себе… сколько темных ночей прошло в бесплотных мечтаниях о том, что происходило сейчас? Сколько раз хотелось ему сказать, как сильно его хочется? Все не находилось смелости. Вдруг оттолкнет, вдруг откажет.
- Я люблю тебя, Юи. – Усмехнулся Кою, и не давая любовнику ответить, а скорее боясь его ответа, начал двигаться сам, то привставая, оставляя в себе только его головку, то вдруг соскальзывая вниз, принимая в себя до самого основания, сдавленно постанывая. Каждое движение его было в том сумасшедшем ритме, который никто из живых людей не смог бы терпеть долго, а эти двое, мечтавшие друг о друге с момента знакомства уж точно не отличались терпением.
Аой стонал в унисон с Таки, шептал что-то в полу бреду, сжимая пальцами его узкие бедра до синяков, толкаясь своими навстречу, насаживая его на себя только еще глубже. Низ живота обжигало раскаленной спиралью, которая свернулась и готова была в любой момент выплеснуться в горячее тело.
Уруха поймал руку любовника, сжимая его пальцы на свое плоти, словно прося немного ласки для себя и не остался ею обделенным. Стоны давно уже перестали быть болезненными, напротив звуча с той поразительной чистотой страсти, от которой хочется кончать снова и снова. И ласковые пальцы Аоя, сжимающие его плоть, не давали успокоиться ни на секунду.
Юи сел на постели, прижимая горячее тело любовника и друга к себе ближе, оставляя на его груди россыпь поцелуев-укусов, словно метку о принадлежности. Второй рукой лаская его плоть, пока не почувствовал, как собственный член узкие жаркие стеночки сжали с той силой, от которой даже больно.
- Я не могу больше… - Тихо прошептал он, срываясь на стоны и вдруг резко кончая в тело любовника, захлебываясь громким стоном. Такого удовольствия он не получал еще никогда.
Уруха не отстал от него, вздрогнув от теплого семени в своем теле, расслабляясь и позволяя себе излиться в его ласкающую руку. Громкий стон удовольствия, плывущие перед глазами круги и сердце, обещающее выпрыгнуть из груди – итог сладкого безумия. Рухнув на тело Аоя, Таки уткнулся в его плече и тихо так заскулил. Сейчас, после сладчайшего удовольствия вдруг заболело в той области, где еще пульсировала плоть гитариста.
- Выйди из меня уже, наконец. – Тих прошептал лид-гитарист, оставаясь сам совершенно неподвижен, любое движение приносило мучительную боль. Аой послушно покинул его тело, просто прижимая к себе. Хотелось сказать так много, во многом признаться и объяснить, а слова куда-то все растерялись.
Поэтому, не придумав ничего лучше, он сказал то, в чем боялся признаться даже сам себе:
- Я люблю тебя, Таки. Не знаю, как и почему, но люблю.
Аою не удалось увидеть счастливой улыбки красивого японца, не удалось услышать сейчас его судорожного выдоха надежды, он был слишком занят осознанием того, что произошло и какие чувства все это вызвало. Только уже засыпая, когда он услышал тихий голос Такешимы:
- Мы ведь больше не одиноки? – до гитариста на самом деле дошел смысл всего произошедшего. И его счастливое:
- Да. Теперь мы есть друг у друга. – Стало началом нового витка жизни двух сумасшедших парней, решивших доказать себе, что могут быть счастливы с тем, кого любят.
Плохой сон (NC-21, Romance / Yaoi / Slash, Aoi/Uruha) Вс Фев 20, 2011 1:06 pm
