Была только одна вещь, которую Уруха ненавидел, когда находился на сцене.
Руки.
Он любил выступать. Он любил играть на гитаре для тысяч зрителей. Он любил это. Ему все это чертовски нравилось, но было кое-что во всем этом, что он не мог выносить вообще – когда Руки прикасался к нему или даже к его гитаре так…
Наблюдать, как вокалист проводит языком по его гитаре или даже иногда целует ее – это одно. Он мог ухмыльнуться и сделать вид, что ему все это до жути смешно. Он мог наплевать на это и продолжить играть без малейшей заминки.
Но иногда были такие моменты, как, например, сейчас, когда страстный голос Руки накрывал толпу и согруппников и заставлял Уруху дрожать. Моменты, как сейчас, когда Руки дразняще, напряженно проводил пальцем по коже шеи Урухи, чтобы получить реакцию от публики. Но Руки не получал ее, не совсем, потому что реакция публики могла быть восторженной, сопровождаемой криками и аплодисментами от тех, кто стоял ближе к сцене.
Но реакция Урухи всегда была одной, и гитарист ненавидел себя за это.
У него вставал.
И тогда он был очень благодарен своей темной одежде и свойству его гитары прикрывать определенное место, чтобы спрятать его очень печальную проблему.
Это всегда случалось. Всякий раз, когда Руки прикасался к нему на сцене, особенно, когда вокалист пел во всю силу своих легких, у Урухи становился твердым как камень так быстро, что он чувствовал, как все мысли разом путаются в его голове. Низкий мужчина заставлял его чувствовать себя слабым и беспомощным под действием своих сумасшедших гормонов. В такие моменты он снова чувствовал себя подростком, озабоченным только мыслями о своем члене и о том, как скорее кончить.
Музыка скрыла звук его тяжелого дыхания, и Уруха отошел от Руки и вернулся на свою часть сцены, продолжая играть на гитаре так, словно ничего не случилось; словно между ног у него ничего не болело, а его сердце не колотилось с бешеной скоростью.
Притворяться было достаточно просто. Все находились под таким впечатлением, что никто ничего не заметил, и Уруха был очень благодарен за это.
Когда первая часть концерта была отыграна, и они отправились за кулисы, проблема Урухи нисколько не уменьшилась, и он знал, что, когда они покинут темноту кулис и зайдут в гримерную, все это заметят. Собрав воедино остатки своего достоинства, Уруха будничным тоном шепнул Рейте, что скоро вернется, потому что ему нужно сходить в уборную.
Басист кивнул, пожимая плечами, а остальные даже не заметили, как он отошел в сторону. Уруха направился в кладовую в противоположном конце коридора и практически захлопнул за собой дверь, спотыкаясь в небольшом пространстве и включая свет. Комната была уставлена коробками, звуковым оборудованием и другими непонятными вещами. Комната не вызывала особого интереса, но никто не знал, что Уруха находится здесь, и это все, что было для него важно на данный момент.
С покрасневшим лицом и тяжело вздымающейся грудью Уруха прислонился спиной к стене, расстегивая свои темные брюки и высвобождая свой истекающий член. Он был уже так возбужден всего лишь от одного прикосновения и голоса Руки. Ему было стыдно, но не настолько, чтобы он смог остановить свою руку, медленно опускающуюся вниз и обхватывающую его горячий член; ладонь тут же заскользила вверх-вниз, а большой палец потер головку. Уруха закусил губу, сильно, чтобы сдержать рвущийся наружу стон, и начал дрочить быстрее, зная, что у него не так уж много времени.
Он откинул голову назад и закрыл глаза, яростно двигая рукой по члену, чтобы скорее получить сладкую разрядку и прекратить эти мучения.
И в этот момент дверь открылась.
- Койю-кун, Акира сказал-…
Голос Руки оборвался, и глаза Урухи резко распахнулись. Их взгляды встретились, и дверь захлопнулась позади шокированного Руки, ударяя его по спине.
Но по какой-то причине Уруха не остановился. Он просто не мог, и поэтому он продолжал, глядя в широко раскрытые глаза Руки и скользя рукой по своей горячей влажной плоти. Еще одна волна удовольствия прокатилась по его спине, и в этот раз он все-таки простонал, прикрывая глаза. Он не хотел закрывать глаза. Он хотел смотреть на Руки, пока делает это. Это была его скрытая мечта: смотреть на Руки, когда будет кончать.
Он не был уверен, о чем Руки думал в этот момент. Его рот был слегка приоткрыт, глаза широко раскрыты, а тело неподвижно. Он выглядел шокированным и…что-то еще, но Уруха никак не мог понять – что еще? И поэтому он не остановился, он не хотел останавливаться. Если Руки обиделся, то он мог бы уйти.
Но он не ушел.
А Уруха был слишком захвачен своими собственными действиями, чтобы задаваться вопросом – почему?
- Ах, ч…черт… - простонал Уруха, все-таки закрывая глаза. Он просто не мог больше держать их открытыми. – Nn…
Его бедра толкались навстречу его руке, рот был слегка приоткрыт, и, с каждым движением его ладони, сквозь тяжелое дыхание из него вырывались тихие, короткие ругательства и стоны. Уруха знал, что Руки стоит прямо здесь, сильно ошарашенный его поведением, и знал, что позже он будет очень об этом жалеть, но он не останавливался, потому что ему было слишком хорошо, чтобы даже просто сделать это.
Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Руки облизывает свои губы, глядя прямо на то, на что, Уруха никогда не подумал бы, Руки будет смотреть.
Он смотрел прямо на член Урухи.
И это стало последней каплей, которая довела Уруху до края. С тихим гортанным стоном он кончил в свою руку, пачкая ее горячей липкой спермой.
- Mm, черт!
Он медленно осел у стены и неуверенно снова встретился взглядом с Руки. Они молча смотрели друг на друга до тех пор, пока толпа зрителей в зале восторженно не закричала “Encore!”. Они оба знали, что им придется покинуть эту комнату и снова выйти на сцену.
А потом, не говоря ни слова, Руки развернулся и вышел из комнаты, оставляя Уруху одного решать проблему, как очистить себя.
Но Уруху тогда волновал только один вопрос – неужели его дружбе с Руки пришел полный пи*дец?
Когда они снова вышли на сцену, Руки ни разу не взглянул на Уруху, и блондин почувствовал, как его сердце упало. Злился ли Руки на него? Или, может, он испытывал к нему отвращение? Уруха не знал, и мысль, что один из его лучших друзей сейчас его ненавидит, заставляла его сердце сжиматься от боли. Руки был для него очень дорогим и близким другом, и, даже несмотря на то, что он не знал о чувствах Урухи к нему, гитарист все равно хотел сохранить их дружбу.
А что насчет чувств?
Ну ладно, Уруха был влюблен в Руки.
Все просто.
Он уже многие годы был в него влюблен. Началось все это с обычной похоти – в паху сразу становилось жарко, когда он слышал голос вокалиста, а по спине пробегала дрожь, когда другой мужчина прикасался к нему. Но с течением лет все изменилось. Он лучше узнал Руки: его чувство юмора, его улыбку, его смех, его талант, его ум, природу его задумчивости, в то время как все вокруг смеялись…
И в один прекрасный день Уруха понял, что втрескался по уши.
Сопровождаемые криками фанатов, эхом отдававшимися в ушах, они ушли со сцены и вернулись в гримерную, чтобы переодеться в повседневную одежду. Уруха вспотел от напряжения и раскраснелся – от теплого воздуха в комнате лучше не становилось. Он без стеснения стаскивал с себя одежду, зная, что друзья все равно уже много раз видели его практически раздетым.
Все время, пока он одевался, он краем глаза следил за Руки. Низкий мужчина полностью его игнорировал, сосредоточенно одеваясь. В принципе, это было нормально, правда. Они никогда не общались друг с другом, когда переодевались, поэтому Уруха не придал этому очень большого значения. Ведь если бы он все-таки принял это близко к сердцу, он бы сразу впал в депрессию.
Он все еще не мог поверить, что он дрочил прямо на глазах у Руки. Как он мог быть таким идиотом? Его поймали в момент наивысшей страсти, когда похоть бурлила в его крови, и он не думал о последствиях. Зато теперь он чувствовал себя последним дибилом. Вероятнее всего, Руки теперь испытывает отвращение к нему.
Вздохнув, Уруха натянул на себя куртку и взял пачку сигарет, скрываясь за дверью даже ни с кем не попрощавшись. Все равно, они все, наверняка, столкнутся у выхода, а сейчас ему нужно было покурить.
Как только он оказался на улице, он зажег сигарету и сделал глубокую затяжку. Он едва успел сделать еще три затяжки, когда дверь за его спиной открылась, и к нему подошел Рейта, взяв одну из его сигарет и тоже прикуривая.
- Ты в порядке? – спросил басист.
- Да, в порядке, - пожал плечами Уруха.
- Что такое у вас с Таканори? – пробормотал Рейта, прервавшись на очередную затяжку. – Вы оба были какие-то отдаленные после перерыва. Что-то случилось?
- Нет, - слишком быстро выпалил Уруха. – Не случилось ничего, о чем я мог бы знать.
Рейта как-то странно посмотрел на него и пожал плечами.
- Ну, если ты так говоришь… Ты уже рассказал ему о своих чувствах?
- Мог бы и помягче сменить тему, - Уруха нервно сплюнул. – Я же сказал, что не хочу об этом говорить, забыл уже что ли?
Рейта вздохнул и повернулся лицом к другому мужчине.
- Послушай, Койю, я просто беспокоюсь о тебе. Я знаю, как тебя изводит вся эта фигня с Таканори.
Уруха иногда жалел, что единственным человеком, которому он рассказал о своих чувствах к Руки, был его старый школьный друг. Это привело к тому, что Рейта постоянно разговаривал с ним на эту тему и убеждал его признаться Руки во всем, чтобы покончить с этим, чего Уруха категорически не хотел делать.
- Я не хочу об этом говорить. Я не собираюсь ничего ему говорить, – упрямо ответил Уруха, от чего Рейта недовольно нахмурился.
- Твое дело, Койю, но я действительно хочу, чтобы ты хотя бы попытался. Что ты потеряешь?
- Его дружбу, - грустно ответил Койю. – А я не могу ее потерять.
Рейта лишь кивнул, не говоря больше ни слова.
.;.;.;.;.
Когда тур закончился, Уруха снова занялся своей привычной работой и пытался сочинить как можно больше песен для нового альбома. Он заметил, что стал больше пить, больше, чем обычно, и все чаще валялся ночами на диване пьяный, смотрел порно и думал о Руки.
Немного погодя, начались новые выступления, и с каждым прошедшим днем Уруха чувствовал, как его сердце опускается все сильнее.
Руки полностью его игнорировал, и Уруха знал, что всему виной то, что случилось на финальном концерте.
Но сейчас было слишком поздно, и уже невозможно что-либо изменить.
А потом, после всех сомнений и моральных терзаний Урухи, это случилось.
Они выступали в небольшом зале, и это была середина “Sugar Pain”, когда Руки подошел к Урухе сзади, обхватил его рукой за шею, убрав микрофон, и провел языком линию по его шее. Толпа восторженно закричала, а по всему телу Урухи прошлась сильная дрожь; сердце бешено забилось в груди, когда Руки не отпустил его после этого, а привстал на носочки и едва слышимым в звуке гитары, баса и барабанов голосом прошептал ему на ухо:
- Хочешь, чтобы я тебя трахнул, Койю?
Уруха застонал, и Руки, наконец, отпустил его, продолжая петь песню и делать все, что он обычно делает на сцене. Казалось, будто ничего особенного не произошло, и песня была отыграна, как и всегда, идеально.
Вот только в этот раз у Урухи снова был стояк. Такой сильный, что это причиняло боль.
Когда концерт закончился, Уруха опять потащился в кладовую, проклиная себя за то, что это уже становится привычкой. Он даже не успел расстегнуть свои брюки, когда дверь кладовой открылась, и Руки вошел внутрь, спокойно закрывая ее за собой и встречаясь взглядом с Урухой.
- Так-… - Уруха рвано выдохнул. – Таканори.
- И так, - тихо сказал Руки, делая шаг вперед, подходя к Урухе так близко, что между ними оставалось меньше дюйма. Он подался вперед, практически касаясь своими губами губ блондина. – В последнее время я много думал. О том, что я видел. О том, как ярко ты кончил. И о том, что я видел, как твоя сперма стекала по твоей руке… - Он замолчал, и Уруха не смог сдержать постыдного стона.
Но ведь Руки даже не разговаривал с ним. Он полностью его игнорировал, делая вид, что Уруха не существует. И Уруха был уверен, что Руки ненавидит его. Но сейчас…
- И я все это время думал, - продолжил вокалист, поднимая руку и проводя пальцами по лицу Урухи, - что хочу, - он ухмыльнулся. - Я хочу трахнуть тебя.
Уруха прикусил губу и посмотрел вниз на Руки, не в силах поверить в то, что он слышит.
- Но ведь ты меня игнорировал. Я думал, что ты-…
Руки усмехнулся, прерывая его, и буквально промурлыкал.
- Игнорировал тебя? Нет… Я просто знал, что если бы я посмотрел на тебя, то захотел бы трахнуть тебя прямо там, посреди гримерки, - он проскользил губами вниз по шее Урухи, а затем мягко прикусил чувствительную кожу. – Но ведь мы не могли бы этого сделать, правда?
Уруха молча кивнул и осторожно схватился за плечи Руки.
- Ты так и не ответил на мой вопрос, - пробормотал Руки куда-то Урухе в шею. – Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Койю?
- Ах! – Уруха задохнулся в страстном стоне, чувствуя, как его член дернулся в штанах. – Да, я хочу. Чертовски сильно, – ему было стыдно за то, что он вел себя как шлюха перед другим мужчиной, но это предложение Руки буквально свело его с ума. Он не мог поверить в это.
Руки улыбнулся и вцепился в брюки гитариста, расстегивая их и спуская их до середины бедра. Без лишних слов он схватил член Урухи и сжал пальцами головку, заставляя блондина захныкать.
- Как же долго я хотел прикоснуться к тебе, - прошептал Руки, проводя языком новую дорожку вверх по шее Урухи к его губам и проталкивая свой язычок между влажных губ. Уруха без колебаний приоткрыл рот, позволяя Руки завладеть им в жадном, подчиняющем поцелуе, забирающим все его дыхание. Руки водил рукой по члену Урухи, иногда опуская ее ниже, лаская яички; и все это время их глаза были закрыты, возможно, для того, чтобы во всем вкусе насладиться моментом.
Все это было слишком реальным. Уруха не мог поверить в это. Руки прикасался к нему, целовал его, ласкал его, заставляя его кожу пылать. Он никогда не думал, что что-либо подобное когда-нибудь случится. Ему казалось, что это все – сон, и, что он скоро проснется с ужасной эрекцией, разочарованный сильнее, чем он может себе это представить. Но ощущения были слишком реальными, чтобы это могло быть сном. Он мог чувствовать мягкую кожу ладони Руки на своем члене, обволакивающее тепло его губ и грубую ткань его сценического костюма, касающуюся его. Это действительно происходило.
Уруха только успел заметить, какими скользкими от пота были их разгоряченные тела, как вдруг Руки без предупреждения протолкнул в него два влажных пальца, растягивая его и заставляя все его нутро гореть.
- Nn, черт, Таканори, - простонал Уруха, двинув бедрами, и откинул голову назад, ударяясь ей о стену.
- Хочешь, чтобы я был внутри тебя, Койю? – Руки практически зарычал, кусая нижнюю губу Урухи. – Хочешь почувствовать мой член внутри?
- Пожалуйста, - пробормотал Уруха, громко застонав, когда пальцы Руки задели его простату, заставляя его дрожать от удовольствия. – Войди в меня.
Взгляд Урухи затуманился, но он видел, что Руки улыбается; блестящие в полумраке комнаты белые зубы придавали ему дикий вид. Не говоря ни слова, он вынул свои пальцы из Урухи и помог ему опуститься на пол и лечь на спину, полностью снимая с него штаны, а затем высвобождая свой собственный член из ставших тесными брюк.
Не было смысла делать все медленно – не было смысла в прелюдиях. Они знали, что скоро им снова нужно будет выйти на сцену, когда толпа начнет аплодировать громче, поэтому им нужно было сделать это быстро. Они оба это понимали, и поэтому Руки быстро вошел в него, резко толкая колени Урухи к груди и даже не давая ему времени, чтобы привыкнуть, перед тем, как он начал двигать бедрами так развязно, как делал это только на сцене.
Поначалу это причиняло боль. Адскую боль. Уруха болезненно поморщился, изо всех сил стараясь не закричать, и из его глаз потекли слезы.
Но потом все изменилось.
Руки со всей силы задел его простату, и это послало неожиданную вспышку удовольствия сквозь пелену боли. И тогда Уруха сам начал подаваться бедрами, насаживаясь на член Руки, не прекращая громко стонать, прогибаться в спине и извиваться всем телом, стараясь получить как можно больше от этого контакта. Горячий, твердый член Руки пронзал его снова и снова, заставляя его отчаянно царапать ногтями грязный пол и выгибать спину.
- Ты такой тесный, - прошипел Руки, грубо сжимая бедра Урухи и впиваясь ногтями в кожу. Он протянул руку вниз и схватил член Урухи, медленно лаская его одновременно с сильными быстрыми движениями бедер.
Уруха был близко, так чертовски близко, что это причиняло боль, и он захныкал, обхватывая ногами поясницу Руки, заставляя его войти глубже.
- Я хочу… - его пальцы продолжали лихорадочно царапать пол, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. – Я хочу кончить, - захныкал Уруха, чувствуя себя от этого беспомощным.
- Тогда, сделай это, - низко прорычал Руки, не прекращая двигать бедрами. – Я снова хочу увидеть, как ты кончаешь. Хочу, чтобы ты тесно сжал меня в себе.
Глаза Урухи в блаженстве закатились, и он напрягся всем телом, ослепительно кончая прямо в ладонь Руки и пачкая их обоих своим липким семенем. Он даже не до конца осознавал, что он, возможно, испачкал их сценическую одежду. Ему было слишком хорошо, и он просто позволил себе потеряться в чувствах.
Руки кончил прямо в него, и Уруха почувствовал его горячее семя глубоко внутри, посылающее по его телу невероятный жар.
- Ахх… Таканори!
Руки медленно остановился, тяжело дыша, и посмотрел на Уруху как раз тогда, когда крики толпы, просившей их выйти на бис, стали звучать все громче и громче. Толпа становилась все неугомоннее, и их согруппники, наверняка, уже ищут их.
- Нам нужно идти, - он осторожно вышел из Урухи и помог только что оттраханному гитаристу найти одежду в полумраке комнаты и надеть ее обратно.
Подавшись вперед, Руки нежно поцеловал блондина, засасывая его губы, а потом развернулся на каблуках и ухмыльнулся.
- Готов идти?
Уруха почувствовал, как его сердце сжалось, и он схватил Руки за руку, заставляя его остановиться.
- Подожди.
Руки нахмурился и в любопытстве наклонил голову.
- Что такое?
Уруха неуверенно прикусил свою нижнюю губу и смущенно отвел взгляд в сторону.
- Я… - он замолчал, нервничая. Действительно ли ему стоит говорить это? Или это испортит весь момент? Возможно, это перечеркнет все…
К черту.
- Я люблю тебя, Таканори.
Глаза Руки чуть расширились, и он несколько секунд просто смотрел на другого мужчину.
А затем в дверь постучали.
- Таканори, Койю, вы тут?
Голос принадлежал Каю, и они оба знали, что им нужно идти. Они в последний раз посмотрели друг на друга и открыли дверь, отправляясь на сцену.
Выступление прошло превосходно: Аой, как обычно, покачивал бедрами, Рейта подбрасывал свой бас, а Кай играл, словно в последний раз в жизни, постоянно улыбаясь.
Уруха был полностью поглощен игрой на гитаре, двигая телом и покусывая губы, полностью отдаваясь зрителям, а голос Руки звучал так невероятно, как никогда раньше. Он пел так эмоционально, что этим можно было наслаждаться вечно.
А потом наступил момент, когда Руки, как обычно, благодарил публику перед их уходом со сцены. Музыка уже не звучала. Наступило время окончательно попрощаться.
- Спасибо вам всем за то, что пришли, - сказал Руки в микрофон, опираясь на микрофонную стойку и ухмыляясь фанатам. – Это было чертовски великолепно!
Публика закричала, и остальные члены группы заулыбались, глядя, как Руки высказывается за них всех.
- Мы все офигенно провели время, и я надеюсь увидеть такую же хорошую публику и в будущем, - сказал он. – Спасибо вам. Всем спокойной ночи.
Он отошел от микрофонной стойки к остальным членам группы, сопровождаемый аплодисментами, собираясь уйти со сцены.
И именно тогда он сделал это. Он поднял руку вверх, взмахнув ей в воздухе так, будто забыл сказать что-то, и медленно подошел обратно к микрофону.
- Ох, и еще кое-что, Койю, - Руки практически промурлыкал это, заставляя зрителей замолчать.
Уруха боялся, что его сердце остановится, когда Руки повернулся к нему, держа микрофон в руке, и улыбнулся.
- Я хочу кое-что сказать тебе.
В зале повисло гробовое молчание, но оно было лишь потому, что у Руки получалось по-особенному влиять на людей. Это был его особый дар.
Улыбка Руки стала шире, и он посмотрел Урухе прямо в глаза.
- Я тоже тебя люблю.
Stage Fright (NC-17, Romance, Smut, Ruki/Uruha) Сб Окт 22, 2011 8:26 am
