Автор: Versus King & Chirurg Mello & Izanami Akuma
Фендом: J-rock (The GazettE & Dir an Grey)
Пейринг: Кё/Дай, Аой/Уруха, Аой/Рейта, Кё/Кай их много
Рейтинг: NC — 17
Жанр: flaff, humor, yaoi (slаsh)
Статус: закончен
Размер: midi
Предупреждение: не нормативная лексика.
Размещение: разрешение получено
Этот рассказ является сиквелом фанфика Япона хата или хроники одной квартиры


В самый разгар вечеринки, по квартире разнёсся страшный грохот. Выбитая мощным ударом входная дверь, сделав крутое пике, плавно приземлилась на полу в кухне. Не успели джеи даже испугаться толком, как в комнату, где была вечеринка, зашёл продюсер компании, отряхивая с пиджака осевшую пыль. За ним следом шли несколько телохранителей, а замыкал шествие лысый дядечка с неизменной кожаной папкой.
— Вот!- воскликнул мужичок, тыча пальцем в одурманенных ребят, — Я же Вам говорил! Это же - беспредел полный! Такими темпами, мы потеряем целых две команды! Я уже не говорю за убытки... да неустойки.
Босс-сан обвёл комнату строгим взглядом. Не укрылись от него ни самокрутка непонятного происхождения, ни кальян, ни стаканы с абсентом…
— Ну?- пробасил «большой человек» в наступившей тишине, - И как вы мне все это объясните?

На Аоя упал кусочек штукатурки, Шинья тихонько заполз под стол.
— Ооо!!!- весело затараторил Кё, попыхивая беломориной, — Начальника! А мы Вас и не ждали! Присоединитесь?
Мужчина подлетел к вокалисту Диров, схватил за грудки и начал неистово трясти:

— У меня графики летят, — хрипел босс, — Деньги не идут, а вы ту развлекаетесь, да? Весело вам!
Он отшвырнул Кё в сторону. Тот благополучно приземлился на сидящего в кресле Уруху.

«Так…Ты! И ты!», — обратился босс-сан к телохранителям: «Берёте… этих (шеф кивком указал на обоих вокалистов), и на выход. А ты…», — босс посмотрел на толстого мужичка. Тот стоял, вжав голову в плечи, усердно вытирая большим клетчатым платком потный лоб: «Звони в больницу. Вызывай санитаров и карету скорой помощи. Пора всерьёз заняться нашими подопечными. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили».
Телохранители методично оттесняли вокалистов к дальней стене комнаты, тем самым, отрезая пути отступления и лишая маневренности. Ребята и глазом не успели моргнуть, как были скручены двухметровыми «шкафами» по рукам и ногам. Руки истошно орал матом, лягая «шкаф» по ноге, Кё пытался укусить своего захватчика, но тот быстро заткнул ему рот, невесть откуда взявшимся кляпом. Подергавшись еще какое-то время, оба вокалиста покорились неизбежности. Остальные, поняв, что сопротивление бесполезно, смирились со своей участью, и добровольно последовали за боссом к выходу из квартиры. Спустились по пыльным лестницам подъезда. Замерли испуганной стаей у порога. Вид транспорта, ждавшего джеев во дворе, не располагал к комфортной поездке, но выхода не было. Две шеренги телохранителей стояли по обе стороны от дорожки, ведущей от подъезда к авто.

«Пациентов» кое-как запихали в машину, (десять человек! в что-то отдаленно напоминающее УАЗ), в которой было мало место не то, что для ВЕЛИКИХ людей, но и для одного среднестатистического больного. Особо сильно возмущающихся, как бы невзначай, пару раз ощутимо приложили к обшивке авто. Кого-то упаковали под носилки, кто-то сидел с кем-то в обнимку, кто-то на ком-то лежал. Дверцы захлопнулись. Клацнул внешний замок. Машина плавно тронулась с места.

Во дворе остались стоять трое. Мужичок с папкой, лысый двухметровый «шкаф» и продюсер. Проводив удаляющийся фургон взглядом и, вздохнув с облегчением, босс-сан направился к роскошному Роллсу. Лысый телохранитель распахнул перед боссом дверцу, и замер, почтительно склонив голову. Мужчина с папкой посеменил, было, следом, но остановился, мотнул головой:

— Босс-сан, я… лучше на метро…

Босс кивнул. Телохранитель захлопнул дверцу. Машина выехала со двора, обдав мужичка выхлопными газами.

***

В авто стоял истошный вой. Поездка была не близкой, дорога не ровной… Машина подскакивала и рычала коробкой передач на особо крутых подъемах. На одном из поворотов, шофер закричал, что-то про тормоза…

— Чего тормоза-то? — подал голос Руки.

— ОТКАЗАЛИ! – донеслось из кабины.

«Тормоза отказали!» Как только смысл сказанного дошел до музыкантов, в салоне начался не шуточный переполох. Джеи сбились в плотный ком, спешно отпуская, друг другу все смертные грехи и искренне раскаиваясь. В ходе покаяний, в частности, выяснилось:

1. Из-за чего Рейта носит повязку;

2. Из-за какой некачественной продукции у Кё случилась медвежья болезнь не далее, как позавчера утром;

3. Почему Уруха предпочитает штанам юбки;

4. Зачем Тошия носит пеньюар из прозрачного бледно фиолетового шифона и кружевные трусики-стринги;

5. А так же почему Руки так и не вырос.

Но, водитель оказался знатоком своего дела. До упора, выжав ручку ржавого «ручника», с криком «Банзай!», водила смог вписаться в особо крутой вираж. Перед ошалевшими музыкантами пронесся разрыв в ограждении и надпись ярко-оранжевого цвета: «Опасно! Не приближаться!» В соответствии со всеми канонами плохого жанра, машину развернуло юзом и аккуратненько вписало прямо в хищную пасть открытых ворот. Мотор чихнул, икнул и, наконец, заглох. Авто накатом доползло до входа в здание больницы, и замерло, уже навсегда, уткнувшись бампером в клумбу с чахлыми ростками непонятного растения.

Пока музыканты были в отключке, их быстренько перетянули в одну из палат.

Такой наплыв пациентов вызвал во врачебных рядах бурю самых разнообразнейших эмоций: от неподдельного восторга и энтузиазма, до опасений по поводу перерасхода бюджетных средств. Главврач, волевым решением пресек начинающуюся истерию и приказал собрать всех на экстренное служебное заседание.

***

Наутро следующего дня, разложенные по койкам музыканты были разбужены криком из динамиков: «Рота, подъем! Шевелите булками, уроды! Встать! Постели заправить! Готовность номер один к утренней поверке!»

Газеттов и Диров истошным криком сбросило с кроватей, как взрывной волной. Но, измученные «отдыхом» организмы, так и не смогли проснуться. (Конечно, после двухнедельного загула!) Оказавшись на полу джеи, в поисках тепла инстинктивно сползлись на середину палаты. Ке пытался свернуть Руки раз в шестнадцать, что бы удобнее было засунуть под голову. Рейту, Тошия и Дай старались применить в качестве одеяла. При этом каждый из них пытался натянуть «одеяло» на себя и выпихнуть другого прочь. Уруха, с извечным «что вы меня постоянно роняете…» и «злые вы, уйду я от вас...» пытался засунуть обе руки в штаны спящего безмятежным сном Аоя, на плече которого, улыбаясь чему-то своему, дрых Шинья. Под задницей которого храпел Кай, укрытый Каору.

Эта мирная идиллия была прервана явлением светил медицины в лице Главврача и его команды. Вежливые оклики, легкие похлопывания, настойчивые призывы и разъяренные вопли ни к чему не привели. Десять рыл продолжали самым бесстыдным образом храпеть, полностью игнорируя медицинское начальство. Поэтому спешным голосованием было решено идти на крайние меры. Для проведения мероприятия был призван вспомогательный батальон медбратьев с тяжелым вооружением типа «шприц пятилитровый». Каждый выбрал себе по жертве... Администрация больницы затаила дыхание. Главврач дал отмашку. Шприцы, на мгновение, замерли в воздухе и, резко пошли вниз. Слитный вопль огласил своды палаты. Пятерых джеев разметало по углам, а еще четверо немедленно проснулись. На полу остался лежать только Дай.
Традиционно, даже не успев открыть глаза, Газетты и Диры начали выяснять отношения. Главврач и вся его свита остались безжалостно проигнорированными.

— Я уже знаю, кто в этом виноват! — орал Ке.
— Да? А почему сразу Я? — взвизгнул Кай.
— Кто-нибудь видел, где мои вещи?- почесывая брюшко, вопрошал Уру.
— Оставь нас в покое со своими причиндалами! — одновременно рявкнули Каору и Аой.
— Причиндалы у меня как раз на месте! — не унимался Уруха.
— Заткнись! — Рейта с трудом поднял голову от пола.
— Почему мы сидим на холодном полу? Я простужусь и тогда... — захныкал Шинья.
— Тогда ты хоть ненадолго замолчишь! — резонно заметил Ке.
— Я сейчас тебя стукну!
— Кто-нибудь, остановите его! У него опять кризис! Здесь есть врач? Кто этот мужик в халате?!
— Может это повар?
— Вы ошибаетесь, я ... — начал было говорить «мужик в халате», но его грубо прервали.
— Не мешай! Не видишь, мы выясняем отношения узким семейным кругом, — Руки бесцеремонно отпихнул Главврача в сторону и уселся на табурет.
— Да-да-да! И я сейчас тебя стукну!
— Верните мне мои вещи!

— А мне кажется, что мы где-то совсем не дома … — озадаченно изрек Рейта.
— Разбудите, в конце концов, этот шлагбаум! Чего он поперек прохода вытянулся? — раз в пятнадцатый споткнувшись об Дая, в сердцах крикнул Кай.
— А ты хочешь, чтобы он вытянулся вдоль? — хмыкнул Каору, устраиваясь

по-турецки на одной из кроватей.
— Я глав... — снова попытался влезть Главврач.

— Молчи, не зли меня! – буркнул Кё в сторону человека в белом халате. И принялся энергично трясти Дая. Остальные джеи сгрудились вокруг, помогая, кто советом, кто на практике. Не принимал участия в процессе приведения Дая во вменяемое состояние только Рейта. Басист внимательно осматривался, запоминая расположения окон и дверей, и так же внимательно изучая находящихся в помещении людей в халатах и масках. Дая продолжали пинать и трясти, одновременно с этим охая и потирая уколотые части собственных тел. Наконец, кто-то самый умный догадался его пощекотать. С диким воплем, Дай взлетел под потолок. При этом из карманов штанов гитариста, дробно стуча по полу, посыпались монетки, гайки, связка разномастных ключей, вывалился бумажник Ке, ежедневник Кая, четки, проволока, кусачки, чеки и рекламные буклеты не менее чем из десяти отелей. Все это, собственно, и защитило его от варварского укола шприцем.

С пробуждением Дая, к Дирам и Газеттам вернулась способность думать более слаженно. Потому, как вследствие долгого совместного проживания ребята почти совсем утратили навыки индивидуального мышления. Это дало повод некоторым злопыхателям обзывать их существом с единым мозгом. (Хорошо хоть не с другими едиными органами…)
Наконец, Дая удалось отлепить от карниза. Не довольный тем, что его разбудили, гитарист Диров, накинулся на Руки с кулаками и обвинениями во всех смертных грехах. Припомнив маленькому вокалисту Газеттов и покаяния из «скорой», и заигрывания с Ке, и испорченную прическу, и сломанный ноготь. Руки, тоже не остался в долгу. И, как говорится: «Они сошлись — вода и пламя». Шипящий, визжащий, катающийся по полу клубок из двух тел. Остальные джеи, как всегда, с большим энтузиазмом восприняли потасовку. Естественно, что никто никого не спешил разнимать. Еще бы! Такое действо пропустить. Ставки, на этот раз, принимал Ке. Вокалист Диров, удобно устроившись на одной из кроватей, с прилепленной к нижней губе самокруткой, записывал в блокнот прогнозы на исход поединка. И вот, когда Ке, уже собирался прокричать заветное: «ставки — сделаны, ставок больше нет!», перекрывая вопли дерущихся и болельщиков, чей-то зычный голос разнесся по помещению:

— Пожалуйста, прекратите драться и посмотрите на меня!

Когда последние отзвуки крика стихли, человек в белом халате нервно огляделся по сторонам, уже начиная осознавать — сколь опрометчивым был с его стороны подобный поступок.
Девять с половиной пар глаз (один глаз у Дая был подбит и запух), очень не добро, посмотрели на осмелившегося отвлечь доблестных музыкантов от интересного занятия. Главврач поспешно отступил за спины санитаров. И теперь робко выглядывал из-за внушительного размера детины, испуганно взирая на настороженно принюхивающихся джеев.
— Что мы здесь делаем? — спросил у пространства Ке.
— Вас направили на лечение… - попытался разъяснить Главврач.
— Врешь! — энергично тряхнул головой Руки, — Мы сидели дома. Никого не трогали, гуляли по полям, цветочки собирали… правда, Кё?

— Абсолютно, — с серьезным видом кивнул вокалист Диров.

— Мы слишком знамениты, чтобы находиться на лечении, — подключился Тошия, вставая в позу «Наполеона».
— Мы — знаменитые музыканты… мы требуем вернуть нас назад!!!!! – одновременно закричали Каору, Аой и Уруха.

Половину медперсонала вынесло за дверь, две молоденькие медсестрички упали в обморок, устоявшие на ногах, решили сами разбежаться по рабочим местам. Что называется, «от греха по дальше». Главврач, оставшись один на один со звездными пациентами, весь как-то сжался и даже, кажется, уменьшился в росте. Затравлено глядя на приближающегося к нему Ке, медик медленно пятился к двери из палаты. Но, выскользнуть в коридор эскулапу не удалось. Кто-то аккуратненько приобнял доктора за плечи.

— Так что мы тут делаем? — ласково вопросил Уруха, светя линзами и взблескивая ногтями.
— Вас прислали сюда на лечение. В последнее время вы вели себя, эм… немного не адекватно, по мнению Вашего руководства... Но, не стоит принимать все так буквально... Ничего страшного. Так, профилактика... Ну, знаете, при Вашей работе, напряженном графике гастролей... Нервы... Вот, я и говорю... надо бы полежать, пройти врачей, ванны, массажи и…. — доктор заискивающе заглядывал в глаза обступивших его плотным кольцом джеев, готовясь выложить все, что знал. И даже больше того! Доктор готов был поведать врачебные тайны про частную жизнь своих пациентов, место, где у него спрятана заначка и годовой доход своего подпольного заводика по производству старого доброго сакэ. Мысленно проклиная себя, неуемную алчность и тщеславие, главврач сильнее вжался в стенку, жалея, что не может провалиться сквозь пол. Вот же угораздило! И как удалось боссам той компании уговорить его на такую авантюру!
— Хвати, хватит, мы поняли, — Кё замахал на доктора руками, заставляя того замолчать, — И долго мы здесь будем?
— Около недели… — пискнул врач, тут же поспешно добавив, — Ведь это совсем мало. Правда, вам необходимо соблюдать внутренний распорядок и переодеться в больничную одежду…
— Чевооо? — глаза Шиньи налились красным.
— Нет-нет-нет, можете ходить в чем угодно! — всплеснул пухлыми ручками врач.

Ребята, ободренные победой над эскулапом, весело переглянулись. Доктор, улучив момент, вывернулся из державших его рук, опрометью кинулся к выходу из палаты. Обернувшись на пороге, медработник изрек:

— Завтрак вы уже пропустили, так что, приходите на обед! — Главврач, «сделал ручкой» и исчез за массивной дверью.

***
Первым пунктом на повестке дня джеи постановили разобраться в окружающей обстановке. Решили обследовать незнакомый объект и прилегающую территорию.

К одиннадцати часам утра палата приобрела довольно-таки жилой вид. На тумбочке около койки Уру высилась загадочная икебана из тех самых непонятных ростков с клумбы, чем-то отдаленно напоминающих коноплю. Диры отчертили территорию от Газеттов. Аой расставлял в тумбочке пузырьки, баночки и коробочки с разными снадобьями. Кё и Дай двигали свои кровати. Тошия лез с советами, мешаясь под ногами согруппников. Руки подавал ехидные комментарии. Для разрешения конфликта взяли сопротивляющегося Руки и швырнули им в Тошию. Послышались вопли, грохот падения, Руки что-то прокричал, Тошия сдавленно пискнул. В палату заглянул санитар. Джеи быстренько затолкали копошащихся на полу согруппников под ближайшую кровать. Улеглись, каждый на свою койку. Воцарилась тишина.

Молчание прервало невнятное бульканье в динамике, сообщившее о том, что «всех больных приглашаем проследовать в столовую к обеду». Повинуясь больничному распорядку, джеи нестройной толпой поплелись по коридору. Тот факт, что ребята абсолютно не знали — в какой стороне находится пищеблок, их не смущало. Нос Кая был лучшим путеводителем.
В столовой, куда ребята добрались достаточно оперативно, гонимые жаждой и голодом, меланхолично пережевывая странную субстанцию, по всей видимости, надлежащую называться овсянкой, сидели старички-пенсионеры, страдающие камнями в желчном, остеохондрозом, радикулитом и кишечным колитом. Было этих тихих «божьих одуванчиков» от силы штучек пятнадцать, одиноких, как грибы в засушливый период. Описать состояние пенсионеров при виде явления десяти здоровых лбов не представлялось возможным. Столь вопиющее нарушение больничного устава (т. е. появление без больничной одежды) повергло их в шоковое состояние и являлось полным потрясением основ. Основы еще более потряслись, когда джеи прошествовали к отведенному им столу и развалились на хлипких стульчиках. Предметы мебели жалобно затрещали изношенными сочленениями, но вес пышущих здоровьем «пациентов» таки выдержали.

Кай критически оглядел окружающее пространство столовки, сморщил свой миленький носик и вынес вердикт:

— Отвратительно!
Остальные джеи, согласно закивали головами.
— А что у нас сегодня в меню? — выразил заинтересованность Шинья.

— Тебе, что здесь курорт или ресторан?!! – гаркнул Кё.
— А выпить нам дадут? – пропели в один голос Уруха с Руки.
— Шиш тебе с маслом, а не выпить, — буркнул Рейта.

— Яйцо всмятку и апельсиновый сок, — сказал Кай, подошедшему к их столу существу в некогда белом халате и растоптанных зеленых тапках. Пол существа не определялся никоем образом. Ни при первом рассмотрении, ни при десятом.
— И суши… — вставил свои пять копеек Каору.

— А нам зеленого чая, — донеслось с другого конца стола.

Тошия не успел высказать свое пожелание, как рядом возникло еще одно существо — точная копия первого.
— О, повар! — обрадовались джеи.
— Старшая сестра Шибомото!!! — рявкнуло существо, — Сегодня на обед гречневая каша и какао с хлебом и маслом!!!
— Ааа… — начал было Руки, но его довольно грубо прервали.
— Все жалобы к Главврачу!!! — старшая сестра грохнула поварешкой прямо перед носом у Дая, так что тот чуть не подавился собственным языком, и гордо унесла свои телеса в сторону кухни.
Через пятнадцать минут прибыл обещанный обед. В стаканах бултыхалась какая-то жидкость серовато-синего цвета, в тарелках бугрилась коричневая масса. Хлеб больше напоминал кирпичные блоки, а масло — солидол, причем, явно не первой свежести.

Чтобы не портить себе нагулянный аппетит, Уру поспешно схватил ложку, зажмурился, и принялся поглощать массу из тарелки. Старички, открыв рот, следили за происходящим, забыв о еде и гастритах с колитами.

— О! Да тут и яблочки есть! — жизнерадостно провозгласил Рейта, ковыряясь погнутой ложкой в осклизлой массе.
— Рей... Очевидно, тебя слишком сильно стукнуло... — с жалостью глядя на одногруппника, проворчал Кай, зачерпывая рассыпчатую субстанцию, — В гречневой каше не может быть яблок... Тут только что-то мясное, похоже...
— Ну, так я и говорю! – радостно заулыбался, басист Газеттов, — Яблочки-то глазные!
Дай поперхнулся, позеленел аки изумруд, и рванулся к выходу. Кё пошел фиолетовыми пятнами, поднялся и побежал следом за своим гитаристом. Аой вытянул из внутреннего кармана, уже достаточно сильно перепачканного больничного халата, украденную в ординаторской лупу и принялся пристально изучать зернистую массу. Остальные следили за манипуляциями гитариста Газеттов, затаив дыхание. Наконец, Аой выудил нечто, действительно очень напоминающее глаз... Аккуратно взяв его двумя пальчиками, Ю, покрутил находку перед носом Шиньи. Блондинистое чудо в бигудях плавно сползло под стол. Уру со страдальческим видом отодвинул тарелку в сторону, прикрыл рот рукой, стараясь дышать как можно глубже и ровнее.

— Да здесь отвратительное обслуживание! — резко поднявшись со стула, начал митинг Тошия, — Кто со мной согласен поднимитесь! Нет, лучше не поднимайтесь, поднимите только ложки! Кто не может поднять ложки, поднимаем ножки! — зачинщик восстания уже норовил забраться на стол, чтобы развернуться в полную силу, как в столовую влетели Кё и Дай. Первый был все еще зеленого цвета, а последний слегка бледновато желтый. Оба со страшной скоростью приземлились за стол и дружно спрятали носы в содержимое тарелок. От неожиданности Тошия сел на свое место.

— Так. Кто тут у нас недоволен? — в дверях столовой появилась особа в короткой куртке и бахилах, с крашеными блондинистыми патлами, живописно торчащими, из-под некогда белого колпака, что-то прячущая за спиной. Больничные старички побледнели, сильнее вжимаясь в свои стульчики.
— Ну, я, и что дальше? — Тошик гордо поднялся из-за стола. Кай с Каору, почуяв неладное, попытались остановить друга, но не успели.
— А ну-ка пойдем, сладкий мой, пойдем-ка на процедурки... — пропела медработник медовым голоском, доставая из-за спины «клизму шестиведерную». Тошия пискнул, съежился и сполз под стол. Плотоядно улыбаясь, медсестра кинулась следом. Началась потасовка. Из-под стола, то и дело появлялись то чья-то нога, то голова, то другие части тела.
Руки, увидев перед собой костлявый зад, ткнул в него вилкой. Медсестра взвизгнула и выкатилась из-под стола.
— Что происходит? Вы кто такой? Почему вы мешаете процедурам? — хорошо поставленным командирским голосом вопросила она, вставая в позу буквы «Ф».
— Оставьте его в покое, – тихо, но твердо проговорил Руки.

— Да я… да я… да я сейчас вызову Главврача!
— Ась? — вилка сломалась в руках новоявленного силача. Воодушевленные примером, Дай и Кё каждый сломали:
а) по ножу;
б) по ложке.
Кай сломал зубочистку, Аой мысленным усилием разорвал салфетку и разбил стакан.
— Помогиииитее! Насииилуууют! — радостно завопила сестричка, тыча пальцем с обгрызенным ногтем в маленького вокалиста Газеттов.

Сломанные и порванные предметы попадали на пол из занемевших рук джеев. Медсестра продолжала вопить, как сирена скорой помощи. Старички радостно хлопали в ладоши и даже осмеливались стучать вилками по столам.
Первыми не выдержали нервы Руки. С каким-то невнятным воплем, обвиняемый в насилии рванулся к выходу. За ним последовали остальные. Самым последним мчался Тошия, тащивший на себе скатерть, вазочку с бумажными цветами и перевернутый стул. Аой убегал с радостной улыбкой на лице, а из карманов его халата торчали столь милые сердцу колющие и режущие предметы, словно по мановению волшебной палочки, оказывавшиеся у него в руках, когда он пробегал мимо очередного стола. Единственное о чем он жалел, так это о том, что не попал на кухню, где простора для клептомании было бы гораздо больше.

Бег закончился где-то посреди коридора, ведущего к временному пристанищу джеев, то бишь, палате. Пока распеленывали Тошика, искусно притворяющегося мумией Тутанхамона, пока отбирали у Аоя холодное оружие, пока пытались привести в чувство Руки, заработавшего фобию на крашеных блондинок... Наступил вечер. Тишина и сумерки окутали здание больницы. Динамик, в очередной раз пробулькал гнусавым голосом что-то про личное время и отбой ровно в половине девятого.

***

Фиолетовые сумерки вползали через не зашторенное окно в палату, где на своих койках валялись звезды японской эстрады. Как всегда, от нечего делать, ребята занимались, кто, чем придется. Уруха в сотый раз переставлял росточки в банке. Аой, курил, сидя на подоконнике. Шинья зажимался с Каем в самом дальнем и темном уголке палаты. Все остальные делали вид, что ничего не замечают. Но, каждый, естественно, норовил подсмотреть за «сладкой парочкой». Тишина и благолепие царили в больничных пределах. Как вдруг, из коридора донесся странный приглушенный скрип, стук, стон.

Каору, с опаской посмотрел на не плотно прикрытую дверь палаты, и, ближе придвинулся к Рейте. Руки как бы невзначай, проходя мимо кровати Дая, опустился тому на колени и обнял за шею. Все без исключения уставились на узкую полоску света, пробивающуюся из-под двери. Звуки то усиливались, то затихали. То приближались, то удалялись… Наконец, Ке, не выдержав сложившейся неопределенности, резко поднялся со своего места и выглянул в коридор.

По коридору ходила бабуля в буклях и при макияже. Старушка весьма воодушевленно рассказывала стенам, окрашенным в унылый цвет детской неожиданности, как в давние времена она, великая оперная певица, выступала в знаменитом «Ла Скала». Исполняла главную партию в опере «Мадам Баттерфляй», и как какой-то там английский лорд целовал ей после руки в будуаре. Временами бабушка начинала петь. Скрипящие звуки, вырывающиеся из горла старушки, то и дело перемежались икотой и уже совсем не подобающими ни возрасту, ни тем более происхождению, непечатными выражениями.

Рядом с Ке, в дверном проеме появилась голова Тоши. Глаза гитариста были величиной с кофейные чашки. А за ним маячил хаер Рейты.

— Ни фига себе… — присвистнул То.

— Может вам врача вызвать? – обратился Кё к старушке.

— Лучше патологоанатома, — пробурчал Рейта, отходя от двери.

Бабушка, заметив «новые лица», довольно резво подбежала к выглядывающим из дверного проема джеям.

— Патологоанатома, говоришь… — прошипела бабка, прищуривая правый глаз.

— Неее… это вам нужен такой доктор… — старая карга резво развернулась на пятках босых ног, взмахнула полами халата в воздухе, и скрылась в неизвестном направлении. Будто и не было ее…
Через несколько минут, топая ногами (портя и без того порванный линолеум!) по коридору пронеслись, злобно пыхтя, два санитара, а следом, в расхристанном халате бежал уже известный нам Главврач…
— Держите ее! Ловите! Хватайте! Она же у нас опять бормашину унесет! – вопил светило медицины.
Подгоняемые криками, санитары на ходу разворачивали рыболовную сеть, рассчитанную, как минимум на кита... Погоня скрылась за ближайшим поворотом мрачного коридора. И только пыхтение и топот, доносившиеся из темноты свидетельствовали о том, что где-то там были живые люди.

И вновь наступила тишина. Надо отметить, что стало подозрительно тихо. Эта просто потусторонняя тишина вытянула джеев в больничный коридор. Шинья только было собрался что-то сказать, как тут… Раздался пронзительный крик. Все побледнели. Крик повторился… Джеи попадали на пол, вжимаясь в истоптанный линолеум. Но, никаких звуков больше не было. Только все та же гнетущая тишина...

Минут через пять решили, что таки пора перемещаться в вертикальное положение. Начали медленно подниматься, предупредительно поддерживая друг друга под локотки. Когда раздался какой-то странный звук, напоминающий трещотку, все подскочили, разом шарахнувшись от источника звука. Источником, при ближайшем рассмотрении, оказался Уруха. Гитарист Газетт стоял в полной прострации и грыз свои (благо, что не чужие!) ногти.

— Боже, Кою, ты меня в гроб вгонишь… — простонал Руки, хватаясь за сердце.
— Прекрати грызть! — Кай шлепнул Уруху по рукам, как маленького.
— Что ты себе позволяешь? — возмутился Аой.
— Как не стыдно в таком возрасте… — покачал головой Каору.

— Лак испортишь!!! — наставительно произнес Шинья.

— Зубы то хоть целы??? — с состраданием спросил Рейта.
Базарный шум прервал Дай.
— Предлагаю всем вернуться в палату! — вынес свое веское решение рыжий гитарист. Согласно закивав, дружный коллектив, отправился в свою каморку… камеру... палату…

После столь сильных впечатлений, решили, что вздремнуть будет совсем не лишним. Но, тут, умница и добрая душа, Кай, вспомнил, что перед сном следует принять ванну. После не долгого, хоть и бурного обсуждения решили идти все вместе.

Дверь палаты бесшумно отворилась, из-за косяка выглянуло две головы, рыжая и фиолетовая. Головы внимательно осмотрели пространство коридора, и, убедившись, что никакой опасности нет, тихо проговорили:

— Идем...

Вооруженные банными принадлежностями музыканты, аки тени бесплотные, двинулись по коридору в направлении душевых, которые находились этажом ниже. Маркированная странными знаками дверь нужного помещения была выкрашена, синей масляной краской. Ручка на двери отсутствовала, видимо, изначально. Потоптавшись в нерешительности, решили, что раз уж пришли... то, надо идти до конца. Выпихнули на передовую Шинья, как такого, что не очень жалко. Дрожащей рукой Шинья схватился за угол двери, и, тихо шепча «Ой! Мама!», резко дернул ту на себя. С протяжным скрипом дверь распахнулась, стукнув, зазевавшегося Ке прямо в лоб. Вокалист Диров, стоически перенес удар, лишь согнувшись вдвое. Но, при этом, не издав и звука. (Вот выдержка, даа!*).

Наконец, вошли. После нескольких попыток дверь привязали к ближайшему душу пояском халатика Шиньи.

— Итак, нас десять, а душевых кабинок всего пять, — рассуждал Тошия, — как будем делиться? Я пойду один!!!
— Почему это ты пойдешь один? — спросил Дай.
— Потому что я больше, — многозначительно аргументировал свой ответ Тошик.
— Ничего подобного, придется делиться... по парам!!! — вынес вердикт Рейта, очень плотоядно косясь на Аоя.
— Ребят, а чего вы спорите? Я и подождать могу. Мойтесь, — сказал добродушный Кай.
— Размечтался…- дернул Кая за руку Кё, — со мной пойдешь…
— Да ладно, чего уж там... Ну, так и быть…- смущенно потупил глазки драммер. ( Явно вспоминая ночь на кухне.).

***

— Хватит задевать меня ногой! Мне щекотно! Сто раз пожалел, что с тобой пошел, — воскликнул Аой.
— Я же не специально. И я не виноват, что у тебя такие ассоциации с обычным задеванием ногой... — ответствовал Рейта, намыливая мочалкой плечи.
— Это ты на что намекаешь?! — Аойчик развернулся к басисту, изобразив на личике «праведный гнев».
— Ни на что... — пожал плечами Рей.
— Ах, ты зараза... Значит ни на что... Получай! — в Рея полетел кусок мыла.
— Вот ты как... - басист со всей дури надавил на флакон шампуня, направив его на Аоя.
— Аааа!! Он лишил меня зрения! Хулиган! Больно!- завопил Ю, закрывая лицо ладонями.
— Мне тоже было больно, когда я лбом кусок мыла встретил! — не унимался Рейта.
— Аааа! Помогите, гитариста зрения лишают…- вопил Аой.
— Что случилось? – из соседней кабинки показалась намыленная голова Кё.
— Этот... брызнул мне шампунем в глаза! Я ослеп! — Аой выполз из своей кабинки на середину душевой.
— Аки, зачем ты это сделал? — спросил Кё.
— Он... он кинул мне куском мыла в лоб!- Рейта ткнул пальцем в лоб, на котором виднелась шишка внушительных размеров.
— Хех... это любовь... молодо-зелено! — Ке доверительно подмигнул басисту.
— Ты сейчас тоже получишь! — завопил Аой, пытаясь на ощупь найти, чем бы швырнуть в вокалиста Диров.
— Подожди, Аой, ты сперва глаза промой, а то, и правда ослепнешь, — сказал Рейта, — Надо чистой водой…
Кое-как, общими усилиями, орущему что-то про убийц, Аою промыли глаз.

— Ну, как? Ты видишь? — поинтересовался Руки через полчаса экзекуций.
— Да, вижу... стены, потолок... И еще я вижу одного садиста, который сейчас будет огр*цензура*, — Аой рванулся из рук Кая, в направлении Рейты.
— Успокойся, все закончилось, — медовым голоском пропел Рейта и чмокнул Аой, в носик. Гитарист часто заморгал, порозовел и, смутившись, тихо проговорил:

— Ну, ладно тебе… шалун…

Порезвившись в душевой еще часа пол, и израсходовав как минимум полугодовой запас воды, музыканты, дружной нестройной толпой, что-то напевая, вернулись в свои апартаменты.

В палате посидели у окна, выкурив самокрутку, неизвестно, откуда добытую Аоем. Повздыхали, глядя на далекие звезды. После шестого или шестнадцатого заглядывания санитара, решили укладываться. Разбрелись по койкам. Считали слонов, верблюдов и даже остальных музыкантов. Но, то ли сон заблудился где-то по дороге, то ли так странно подействовали совместные водные процедуры... Кровати скрипели, простыни шуршали... В общем, все крутились и не могли заснуть.

— Жрать хочу! — донеслось из угла.
— Не ты один такой, — ответствовали из другого угла.
— А я все равно — жрать хочу! — не унимался голос.
— Заткнись и спи, — буркнул Кё.

«Вот бы сейчас огромный бутерброд и пива… литров пять...» — подумал вокалист Диров.
— Я не смогу уснуть!
— Дай, я могу тебе помочь... — Ке приподнялся на локтях на своей койке.
— Не надо, я сам, — рыжая голова исчезла под простыней.
— Так-то лучше, — миролюбиво проворчал Ке.

***

Наутро Каору проснулся первым. Он полежал, подумал о жизни и решил встать. «Пойду в порядок себя приведу...» – решил гитарист.

Выйдя в коридор, Каору случайно наткнулся взглядом на ни чем не примечательную дверцу какого-то помещения.
«И как мы ее вчера не заметили? А может там что-нибудь есть?» — предположил он и направился к двери. Открыв дверь, Каору ахнул. Там лежала шоколадка «Марс».
«Съесть или поделиться, поделиться или съесть...» – мысли скакали в голове маленькими тушканчиками. Через минуту гитарист уже дожевывал батончик и облизывал фантик.
— Что ты тут делаешь? — спросили сзади.
Каору подпрыгнул, но оглядываться не стал.
— Ничего... просто... проснулся и решил зайти, посмотреть что тут!
— А что в руках? — спросил второй голос.
— Ничего... просто бумажка... в туалет хотел, — Каору все еще не поворачивался.
— Но почему на ней написано «Марс»? – зарычал третий голос.
— Это я сам нарисовал, бессонница мучила, вот и нарисовал! — ответил Каору, наконец, повернувшись.
— А в чем губы вымазаны? Ты уже сходил в туалет и облизал эту бумажку? – ехидно подметил Тошия.
— Что ты…

— Как тебе не стыдно. Ты сожрал шоколадку, даже не поделившись с товарищами! Ты… ты — куркуль, — заключил Кё.
— А я думал, что ты мне друг, — буркнул Шинья.
— Ну, я кушать хотел!
— Да иди ты… — хором ответили Диры, и удалились обратно в палату.

Каору поплелся следом. Когда он переступил порог палаты, то понял, что про его поступок знает вся братия. Джеи с обидой смотрели на Каору. Он тысячу раз пожалел, что съел эту шоколадку один. Во-первых, так и не наелся. Во-вторых, теперь его «ела» совесть. Но, попробуй, объясни это голодным друзьям!

Подумав, он вышел из палаты. С одной мыслью: найти съестное… или, не возвращаться вовсе!

— Опять, наверное, шоколадку жрать попер… - прошипели удаляющемуся гитаристу в след.

Правда, волевому решению Каору не суждено было исполниться. Так как по дороге он набрел на что-то, похожее на библиотеку. Через некоторое время гитарист Диров вернулся с огромной кипой журналов и газет в руках.

— Нет, Вы только гляньте, кто вернулся!!! – съязвил Кё.

— Ребята, тут такое… мы отсутствуем меньше недели, а про нас такое написАли!!! – глаза Каору возбужденно блестели.

— Что, что…на нас напИсали???- сделал акцент на второй слог Дай, переворачиваясь на другой бок.

— Не смешно, — Каору выложил посредине палаты печатные издания.

— Давай начинай, посмотрим, что там про нас пишут, – вздохнул Руки.

Каору схватил первые журнал и принялся громко читать заголовки: «The Gazette – голубые. Шокирующие фотографии». Так, это можно пропустить, мы такого за свою жизнь начитались».

— Ладно, читай дальше!
— Дай женился на сестре Тошия.
— О, Тошик, у тебя сестра есть? Познакомишь?
— Заткнись. Читай дальше!
— Руки сожительствует с драммером из своей группы. Это пропускаем.

— Уруха закрутил роман с горничной.
— Как они узнали?! Какой позор! – Кою в ужасе закрыл лицо руками.
— Читаю дальше. «Барабанщик Газетт признался в любви Кё. Фото…»
— Епать… твою в кочерыжку! Ксо!!! Когда успели???
— «Если я пользуюсь косметикой, то я – гей. Шокирующее интервью с Урухой». «Я готов стать женщиной. Пикантные подробности от Аоя».
— Что?! – гитарист Газетт, аж на кровати подпрыгнул.
— «Шинья заставляет соседей слушать только то, что хочет он». «Кё — зоофоб и гей», — так это сразу выкидываем, — «Руки боится высоты или высоких женщин».
— Неправда!!!
— «Секреты идеального макияжа от Рейты».
— Они просто завидуют, что я их в визаже превзошел!
— «Я влюблен в своего продюсера. Откровения Каору », — это тоже выкидываем, — «Только у нас! Дай открыл свою душу!». «10 главных конфузов на концерте от Кая», «Каково это – быть голубым. Кё и Дай открывают свои отношения».
— Каору, с меня хватит! Что за ерунда!!! Почему они нас всех голубыми обзывают!!! – Кё, на всякий случай, отодвинулся от Дая.
— Сам не знаю. Немедленно звоним в редакцию с требованием опровержения всех статей!
— Нет уж, сначала звоним нашему «большому боссу». Пусть он разбирается!
Босс-сан позвонил сам. На телефон Дая. (И почему именно ему?)
— Ну, как вам?!
— Мы в шоке! – Дай, предусмотрительно включил на телефоне громкую связь.
— Вы в шоке?! Это я в шоке! Все рейтинги полетят! Голубые!!! – ревела трубка.
— Хоть ты-то не начинай! – Дай, устало потер лоб.
— Им можно всякую ерунду журналистам рассказывать, а мне нельзя «Великим Господам» и слово сказать! – не унималась трубка.
— Мы такого не говорили! – зашипели остальные джеи.
— Конечно! Сами они весь этот бред придумали, так получается?
— Да! – ответили дружно.
— Вы и меня сейчас заговорите!
— Ты ведь сам знаешь, что им верить нельзя! – доверительно сообщил Дай прописную истину.
— Знаешь, Дай, когда одна статья, две, — это куда ни шло, но когда во всех, более — менее, известных музыкальных журналах пишут о вашей нетрадиционной ориентации!
— Да мы нормальные! – в сердцах крикнул Руки, обнимая при этом, Дая за плечи и уж совсем не двусмысленно целуя в губы. Прибалдевший гитарист завалился на кровать, увлекая за собой маленького вокалиста Газетт. Телефон, вследствие, таких манипуляций, оказался на полу.

— Дай, а не ты ли все эти слухи распускаешь? За тобой ведь не заржавеет! Что молчишь?! Дай, не молчи!!! – разрывалась трубка.

Запыхавшийся Дай, неохотно отстранился от Руки, поднял телефон:
— В общем, мы просто требуем опровержения! Чтобы они все до единого написали, что все их статейки – фарс и черный пиар, ничего больше!
— Да ладно, не кипятитесь! Я уже везде позвонил. В завтрашнем номере будут новые статьи и извинения, — в телефоне пошли короткие гудки.

— Ага… — Дай выкинул телефон куда-то в направлении окна, и опять притянул к себе разомлевшего Руки, — это же надо такое придумать… голубые…

— Совсем одурели… — поддакнул Ру.

— Еще бы сказали, что мы тут оргии устраиваем… и свальный грех… — пожаловался Ке, запуская руки под свитер Кая.

— Вот, вот… — согласно закивали остальные, разбиваясь на пары и тройки…

***

Гуляя по безлюдному коридору, в поисках приключения на свою пятую точку, Аой забрел в очень любопытную, на его взгляд, комнату. Вернулся он только к вечеру. С улыбкой до ушей и странным блеском в глазах.

— Что на этот раз? – донеслось с темного угла.

— Ребята, может, покурим??? – гитарист заговорщицки подмигнул остальным.

— Грешно смеяться над больными людьми, — выдал сакраментальную фразу Ке.

— А я вовсе не смеюсь…- Аой достал из кармана халата увесистый пакет с «дурью». По палате прокатилась волна восторга. Все быстренько сбежались в центр комнаты. Расселись кругом. Тут же слепили из подручных материалов кальян, заправили горючим и понеслось… По палате поплыли белесые дымные струи. Часа через два теплое общество, возлежало вокруг мерцающего алым сосуда, потягивая из больничных мензурок чистый спирт и «закусывая» оное пойло затяжками.

— И как ты умудряешься находить все эти удовольствия? – выдохнул струйку дыма Кё.

— Фирма веников не вяжет, секреты не продаются! — хихикнул Аой.

Палату заполнял плотный сизый туман. Не помогало даже открытое окно. Пыхтели, как паровозы. Даже в коридоре образовалась завеса, а самые сообразительные из пациентов больнички лежали под дверью получая на халяву минуты блаженства.

Но, всему хорошему, рано или поздно, приходит конец. Закончились горючие материалы. Правда, джеев такой поворот совсем не огорчил. И, так как, продолжения банкета хотели все… Дружеским решением было принято сходить за дровами. Вызвались Рейта и Уруха. Они выползли из палаты, в обнимку, направились бороздить просторы клиники в поисках дров. Ходили долго. То и дело натыкаясь, на выскакивающие, на дорогу углы, пациентов и, даже, медперсонал. Наконец, набрели на помещение, которое определили, как склад. Чему не сказано обрадовались. И, вынесли:

1) лестница под 2 метра — 1 шт.;

2) занавески сатиновые – 8 шт.;

3) какая-то одежда медперсонала – N шт.;

4) постельное белье — ворох.

Рейта взвалил на одно плечо лестницу, на второе Уруху с узлом. Вздохнул. И двинулся в сторону палаты. (По его разумению. А по простому — вдоль стеночки по коридору). Ссыпавшись по ступеням в вестибюль, наткнулись на местный дозор, именуемый бабушка-одуванчик. Старушка в линзах диоптрией 10 единиц, повела крючковатым носом в сторону джеев, застывших на середине вестибюля, изображая дерево, и поинтересовалась:

— Молодой человек, что несем? – прищурилась страж тишины и порядка.

— Лыжи! – не моргнув, ответствовал Рейта. Одновременно, толкая Уруху в сторону лифта.

Через полчаса блужданий вернулись в родные пенаты. Возвращение добытчиков встретили дружным ревом.

Подбросив еще дровишек, раскочегарили кальян до белого. В помещении стало жарко. Сделав еще заход по затяжке, ребята решили скинуть с себя лишене. Лишним, не сговариваясь, посчитали все, кроме трусов. Правда, отдельные индивидуумы, готовы были раздеваться и дальше… но, их вовремя остановили. Справедливо подметив, что не стоит превращать «культурный отдых» в оргию.

Исподнее друг друга оценивали с пристрастием и азартом знатоков и гурманов. Да, оценивать было что! Такому разнообразию белья позавидовал бы не один магазин! Красные, в белый крупный горох семейки. Плавки цвета хаки. Шортики со Шреком. Бикини в цветочек. Полупрозрачные стринги с мехом. Нечто с леопардовым принтом и, даже, с личным портретом на заднице.

Правда, простым созерцанием дело, как обычно, не ограничилось. Кто-то, затейник, предложил поиграть в индейцев. Идею восприняли с азартом. Раздобытыми в детском отделении красками, нанесли боевой раскрас. Вооружились вилками и ложками, заботливо вынесенными Аоем из столовой. Вставив искусственные цветы в волосы, музыканты дружно запрыгали, словно стадо бешеных слов, несущихся к водопою. Старая штукатурка, не выдержав сего напора, облетела в нескольких местах и смачно шлепнулась на пол.

Решив, что места для веселья мало, ребята, дружной гурьбой высыпались в коридор. Эйфория захлестнула клинику. Вспомнив, что они де МУЗЫКАНТЫ!!! ребята, тут же решили дать… внеплановый концерт всем желающим. Ру и Кё, дуэтом, горлопанили акапелло. (Причем, каждый из репертуара собственной группы). Остальные выдавали звуки своих инструментов. Не обошлось и без фан-сервиса. После чего, нескольких пациентов и часть медперсонала, в срочном порядке, отправили в реанимацию и палаты интенсивной терапии с повышенным артериальным давлением. Зажигали старательно и бесшабашно, вплоть до самого утра. С рассветом, откланялись, получив шквал аплодисментов от самых стойких новоприобретенных фанатов. Сами вернулись в палату, сделав еще по затяжке, затушили кальян, как обычно тушат костер, мальчики в пионерских лагерях. Разбрелись по койкам, спать, кто с кем.

***

Дверь кабинета Главврача с треском раскрылась. В нее, снарядом, влетел лысый дядька, с папочкой в руках. Ничего не подозревающий доктор, в это время, любовался своим отражением в маленькое зеркальце. Увидев шумно дышащего, и надвигающегося на него человека, вздохнув, эскулап быстро спрятал сей предмет в карман.

— Здравствуйте, голубчик, присаживайтесь!!! – мужчина опустился на стул, напротив массивного стола. А Главврач, наоборот, вскочил, и принялся наматывать круги по кабинету. Доктор, картинно заламывал руки, жаловался на буйных пациентов, что они вытворяют с его клиникой, которая и так на «ладан дышит.»

– Они же ее развалят… по кирпичикам разнесут, и следа не останется…Они слишком буйные, чтобы держать у нас! Никаких денег не хватит восстановить это прекрасное место! — причитал доктор, — Казенное имущество портят. С персоналом ведут себя по хамски. На процедуры не ходят. Всю посуду перебили, столовые приборы украли! А не далее, как вчера ночью, кто-то спер единственную лестницу! Я, уже молчу за драгоценные занавески с бабочками! И еще очень большой список того, что они здесь натворили! И это за не полную неделю!

Главврач, брызгая слюной, носился по кабинету, как та гарпия. Мужичок с папкой в руках, только и успевал отмахиваться платком, чтобы ядовитая слюна не попала на его прекрасное лицо.

– Вы, еще главного не знаете, что было ночью…

— И что же произошло?

— Они устроили пожар в палате, перебудили своими дикими криками всех пациентов, бегали по коридору голыми…

С каждым произнесенным доктором словом, лысый дяденька бледнел все сильнее. Наконец, его лицо приобрело цвет меловой стены. Он схватился за пиджак, с левой стороны, кривясь не то от боли, не то от отвращения.

Доктор, заметив изменения у посетителя, наконец, остановил свой стремительный бег по кабинету. Уселся за стол, приглаживая буйную шевелюру.

— Так что вы предлагаете? – быстро пришел в себя человек с папкой.

Эскулап резвенько протянул представителю компании лист бумаги, исписанный мелким крючковатым подчерком.

– Что это?

— Это курс лечения, который срочно необходим данным пациентам. Только после его прохождения, мы сможем констатировать, что они здоровы, вполне адекватны и безопасны для окружающих. Но для начала их надо расселить, а то они дурно друг на друга влияют… И еще…

— Да, ассигнования на больницу, возмещение ущерба… все будет… обещаю… — проговорил лысый с кожаной папкой в руках, прожогом кидаясь из кабинета Главврача. Пока тот не выклянчил у него еще что-либо.

Разозленный представитель компании направился по коридору к палате своих подопечных. Внешне, двери помещения, ведущие в апартаменты джеев, ничем не отличались от всех остальных, выходящих в этот же коридор. Но, открыв ту самую, заветную дверь, лысый мужичок, сдавленно охнув, начал оседать на пол.

Посередине палаты красовалось черное пятно, обуглившиеся доски, вздулись. От места пожарища нестерпимо несло… Потолок, с растрескавшейся, местами облетевшей до перекрытий штукатуркой, был прокопчен, что московская колбаска. Стены (испещренные рисунками, и словами непереводимого содержания. Единственными более менее нормальными из которых были «в» и «НА») напоминали антураж к фильму про первобытных людей. Дополняли, сею картину, раскиданные в полном беспорядке вещи, и кровати, стоящие по всему помещению в причудливом рисунке, достойном кисти абстракциониста высшего класса. На означенных предметах меблировки, сладко посапывая, спали джеи.

Когда пятая точка лысого коснулась пола, к дверям палаты подбежали санитары. Следом, дребезжа инструментами, принеслась медсестра. Дядечку подняли, поставили на дрожащие ноги. Дали нашатырь. Мужчина, с начала, покраснел, потом покрылся испариной. Затем стал фиолетоветь… видимо, от недостатка кислорода. Медсестра переглянулась с одним из санитаров, опрометью кинулась к кабинету Главврача, с криками:

— Доктор, мы его теряем!!!

Крик подействовал на дядьку благотворно. Тот сразу ожил, правда, дар речи к несчастному так и не вернулся. Поэтому, лысый коротышка, просто тыкнул пальцем в направлении джеев, мотнул головой. Санитары, привыкшие понимать с лету, кинулись стаскивать музыкантов с кроватей. Какой тут начался переполох!

Кё и Ру визжали, беря наивысшие ноты. От чего не выдержали стекла, окатив спящих под окнами Рейту, Каору и Дая шрапнелью осколков. Те, вскочив, ломанулись в сторону двери с криками: «Пожар! Горим! Спасайся, кто может!». От криков проснулся Аой. Гитарист — вскочил со своего лежбища, переворачивая матрац, и крича одногруппникам что-то про «самое дорогое». Шинья сел на своей кровати, почесывая за ухом. Увидевший его дядечка с папкой забился в истерике, прячась за здоровенного санитара, на поверку оказавшимся старшей медсестрой. И было от чего. На голове у Шинья красовались разномастные бигуди, лицо было вымазано странной субстанцией ярко-розового цвета. Спал красавец — абсолютно обнаженным, но почему-то в тапках-зайцах. Из-за плеча Шинья поднялась еще одна голова. Это был Кай. Драммер приоткрыл один глаз, обнял существо в бигудях за шею и потянул обратно на подушку, со словами:

— Мой сладенький, и куда это ты собрался, на ночь глядя?

— А я значит уже не сладенький? – донеслось из-под той же кровати.

Тут нервы сдали и у медсестры. Всхлипнув, гром-баба, выскочила из палаты. А взору ошарашенного лысого предстало нечто, появившееся из-под лежака. Нечто напоминало мумию из какого-то фильма ужасов. Правда, у этой мумии были волосы, торчащие в разные стороны ярко-фиолетовыми иглами.

Наконец, на пороге появился Главврач. Быстро сориентировавшись на местности и в ситуации, доктор принял командование операцией на себя. Что дало весомые и незамедлительные результаты. Ревущих, вопящих, ругающихся и лягающихся джеев, наконец, растащили по углам, запеленали в смирительные рубашки. Особо буйным, а именно, Ке и Руки, вкололи успокоительное. Литра по пол на брата. Остальные, узрев сие действие и реакцию на него своих доблестных вокалистов, успокоились без инъекций.

Под шумок, добрый главный доктор, выбил из представителя компании дополнительные средства на ремонт пострадавшего помещения, причиненный моральный ущерб лично ему и старшей медсестре, а так же на содержание в стенах больницы дополнительной охраны VIP персон. (Кто подразумевался под модным и абсолютно не понятным термином – осталось тайной).

Лысый дядька, размахивая своей папкой, ругался не хорошими словами в адрес Диров и Газетт. И, так как его никак не удавалось заткнуть, пришлось сделать еще одну инъекцию. После укола на лице представителя компании появилось мечтательно-задумчивое выражение, а словарный поток иссяк. Заботливый персонал препроводил дядечку в кабинет Главврача, где его уже поджидал горячий чай и бутылка без маркировки. После часа совещания, представители клиники и компании пришли к консенсусу и, при полном кворуме, приняли веское решение: находящимся в клинике джеям необходимо в кратчайшие сроки пройти курс лечения и медкомиссию.

***

Дверь палаты, где томились в ожидании своей участи музыканты, открылась. В помещение проскользнуло тщедушное существо в огромных очках, что делало его похожим на до смерти перепуганную полевую мышь.

Существо дрожащими руками прикнопило к двери лист бумаги и быстро ретировалось. Джеи угрюмо взирали на манипуляции. Но, ровно до того момента, пока дверь не захлопнулась. Клацанье замка потонуло в топоте десяти ног. Музыканты рванули к двери. Всем не терпелось увидеть приговор. На листе было следующее:

«Список комиссии и врачебных направлений:

Сдача анализов.

Консультации:

1- невропатолог;

2- стоматолог;

3- психиатр;

4- гастроэнтеролог;

5- хирург;

6- гематолог;

7- сексолог;

8- окулист;

9- нарколог;

10- уролог.

Заключительная консультация — Главврача».

По мере чтения списка лица музыкантов все больше менялись. Вот уже и Ке, не так браво жуют свою самокрутку. Руки как-то, сник. Уруха и Каору затравленно переглянулись. Аой скривился. Шинья, водил пальчиком по списку, что-то шепча… С каждым словом становилось дурно, коленки тряслись, во рту проступала тошнотворная горечь. Кто-то сполз по стеночке, кто-то плюхнулся на мягкие половинки, взвизгнув от уколов. Тишину нарушил гитарист Диров:

— Мда… — протянул Дай, — попали!!!

— Предлагаю разделиться, каждому по врачу…- внес предложение Уруха. Идею охотно поддержали и даже взбодрились.

Тут снова открылась дверь. В палату вошла старшая медсестра. Обведя, тут же замолкших ребят тяжелым взглядом, гаркнула:

— А, ну быстро по койкам разбежались, сейчас будем капельницы ставить.

Джеи засуетились. Каждый норовил первым завалиться на свою кровать. И только Руки остался сидеть, скрестив ручки на груди, и демонстративно читая газету. Медсестра хмыкнула. Высунулась в коридор, подзывая кого-то. А, когда в палату зашел медбрат, рослый детина, сплошь покрытый татуировками, Така, медленно сполз по спинке кровати, принимая горизонтальное положение.

— Молодец, хороший мальчик. Умненький… — медсестра потрепала замершего вокалиста Газеттов по белобрысой шевелюре.

Пара санитаров притащила штативы и системы капельниц. Старшая медсестра, злорадно поблескивая стеклами очков, приступила к выполнению предписаний. А, попросту, к постановке капельниц звездным пациентам. Ребята, по началу, пытались капризничать да упираться. Но, детское «Я больше не бууудууу…», а так же закатывание глазок и пускание слезы – результатов не дало. Медицина оказалась сильнее. Особо ретивых, следуя давно известной врачебной поговорке, что «хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается», прикрутили к кроватям ремнями. Сопротивление было сломлено, бунт – подавлен. Медработники, с чувством выполненного долга, покинули палату. Оставив джеев наедине с мыслями и физраствором.

Из плена проводов и трубок музыкантов освободили только к вечеру. Ужин принесли прямо в палату. Ели – молча. Только изредка, украдкой, поглядывая на товарищей по несчастью. После ужина, улеглись очень быстро. (Видимо процедуры возымели-таки свое действие – на подвиги и буйства никого не тянуло).

***

Утро началось с уже классического: “Подъем, шевелите булками… “(и далее, по тексту). Поднимались неохотно, хоть и безропотно. Завтрак снова был с доставкой. После чего совсем деморализованным джеям, расплывающаяся в улыбке медсестра, объявила, что им необходимо явиться в 10 часов утра к кабинету Главврача, для получения необходимых направлений.

В назначенный час, мрачная процессия потянулась к первой из пыточных камер, по недоразумению называемую врачебным кабинетом. По пути старались узнать, кто, что знает про врачей, всевозможные сведения о процедурах, происходящих за таинственными белыми дверями.

Остановились у кабинета, надпись на котором гласила, что именно здесь находится Главврач. Правда, в святая святых джеев не пустили. Из дверей вышла уже знакомая старшая медсестра с объемистой папкой. Раздав, музыкантам, листочки направлений, и пожелав приятного дня, больничный кошмар удалился. А Газеты и Диры, в сопровождении «почетного эскорта», направились к первому из кабинетов. На двери которого красовалась табличка «Невропатолог».

— И так, — начал Дай, взглянув в список, почесав сначала подбородок, потом ягодицу и спросил:

— Кто первый?

Джеи, как по команде, уставились в пол. Правда, после пятнадцати минутного втыкания, решили, что – надо… Стали тянуть жребий. Выпало идти Урухе. Кою задохнулся от возмущения. Затем, попытался подлизаться к Рейте. Потом воззвать к наилучшим и трепетным чувствам Ке… Но, бедняжку не слушали. Мало того, быстро запихнули внутрь.

Сначала хотели все по очереди подглядывать в замочную скважину, но подлые врачи приделали задвижку. Оставалось только подслушивать. И составлять далеко идущие планы. Из кабинета доносилось:

— Закройте, пожалуйста, глаза.
— Нет!

— Пожалуйста, закройте глаза и вытяните руки вперед.
— Не трогай меня, я не люблю, когда меня трогают…...
— Глаза закрыть, руки вперед! — закричал врач.
— Не ори на меня… Я тоже могу так…. АААААААААА!!!!!!!!

Джеи за дверью краснели, бледнели и сдавленно хихикали.
— Он там ему анализ берет! – с гордостью сказал Рейта.

— Анализ чего? – решил уточнить Кё.

— На реакцию! – пояснили с другого конца кучи.
Между тем из кабинета продолжали доноситься пугающие звуки.
— Расслабьтесь и не бойтесь. Ничего страшного не произойдет.
— Ай… ой… ай-яй-яй...

Раздался хруст коленной чашечки, крик и звук падения.
— Он сломал ему ногу! – испугался Руки.
— Не сдавайся, Кою! Мы с тобой! Мы рядом!!! – шептал в замочную скважину Кай.

Увлекшись обсуждением происходящего, все как-то упустили момент, когда крики стихли. Дверь распахнулась, сметая все и вся на своем пути, из кабинета вылетел Уруха — с косящими глазами, сгибающимися в обратном направлении коленями, дергающимся веком, но гордый и непобежденный. Дружно поаплодировав гитаристу, вся честная братия направила свои стопы к следующему кабинету.

На стальной двери угрожающе краснело слово: «стоматолог». Несмотря на отчаянное сопротивление, Кай был препровожден в зловещее помещение. Оставшиеся в коридоре, злорадно потирая ручки, вновь прильнули к двери. Правда, вскоре, злорадство превратилось в сочувствие. Из-за двери донесся сначала визг бормашины, потом тонкое попискивание Кая, и, под конец душераздирающий рев. Впечатлительный Руки — свалился в обморок. Кё пожелал расстаться с тем убожеством, что имело честь называться завтраком. Шинья, к завтраку так и не притронувшийся, переливался всеми оттенками зеленого. В кабинете загрохотало, задребезжало металлически, посыпалось стекло. Затем раздался страшный треск. И все стихло. Отполированная ушами дверь, наконец, раскрылась. Кай, весело улыбаясь на все тридцать два, абсолютно здоровых зуба вышел из кабинета. Джеи в недоумении смотрели на драммера. Даже санитар отложил комикс про Бетмена, который листал до этого с видом человека читающего в оригинале Конфуция.

— И ефть не ранее сем ферес фри ЧАСА! – прошепелявило существо с торчащими во все стороны клоками волос, в разорванном халате и без штанов. Последнее слово было выговорено по всем правилам логопедии, но видимо стоило говорившему очень больших усилий.

— Три часа? Сволочь! – гаркнул Кай и хлопнул дверью так, что в кабинете вновь задребезжало стекло.

Дальнейшие скитания привели доблестных джеев к кабинету психиатра. Добровольцем вызвался Аой. Волевое решение было встречено радостными воплями. Рейта пожал гитаристу руку. Руки, даже, всплакнул на плече у друга. Наконец, попрощались. Дверь захлопнулась за одинокой фигуркой…

Прислонились к стенке. Слышимость, надо сказать, из кабинета была отменной. Даже к дверям подходить не стоило. Правда, по началу, ничего интересного за таинственной дверью не происходило. Ну, так, банальные вопросы: мучают ли кошмары, есть ли комплексы неполноценности, клептомания, не страдал ли кто из родственников шизофренией. Затем, видимо, психиатр, спросил что-то не то. Потому как из кабинета донеслось глухое рычание. Потом затрещала ткань. Сдавленный вскрик потонул в звуках падающей мебели.

— Ну, что ты… разве я такой страшный? – Аой ворковал, что та голубка. Каору услышав голос друга, почему-то потупил глазки и залился румянцем.

— Не подходите… я… буду кричать! – взвизгнул второй голос, по всей видимости, принадлежащей доктору.

— Кричи… конечно! Ох, как меня такое заводит…

Санитар поднял голову от комикса. Вопросительно уставился на музыкантов. Джеи скорчили постные мины, типа, а что? При этом, с трудом сдерживаясь, что бы не рассмеяться.

Ведь то, что происходило в кабинете, можно было отнести, по психологическим категориям, именно к тому, что и вызывает потом комплексы неполноценности у морально не окрепших индивидуумов, с последующим приобретением массы забавнейших фобий. А из кабинета продолжали доноситься звуки, не поддающиеся разумной классификации.

На фоне этих хаотических звуков в голове у Дая зашевелился мотивчик… Веселенький такой мотивчик, вполне соответствующий глубоко психологическому концепту будущего альбома. Гитарист, пританцовывая и очень эротично виляя бедрами, подплыл ко в конец офигевшему санитару. Забрав у бедняги комикс, со словами, запиши на мой счет… Дай принялся черкать на полях какие-то странные каббалистические знаки. Остальные, тем временем сгрудились вокруг Рейты. Басист, как всегда, принимал ставки. Джеи бились об заклад: на сколько хватит сил у доктора (пол часа, час…), сколько надо времени Аою (часа два или три), что будут кричать в конце («Мама!», «Спасите!» Или что-то еще…)

Через два часа, все еще стояли, сидели, лежали под кабинетом психиатра. Уруха, наконец, полностью оправился после посещения невропатолога. Дай с Кё размахивали руками, изображая игру на гитаре и барабанах. Шинья дремал, положив голову на колени Каю.
Дверь с леденящим душу скрипом, медленно отворилась. На пороге стоял Аоя. Победоносно улыбаясь, он вскинул вверх руку с желтым листиком. Дружно кинулись к гитаристу. Всем не терпелось узнать, что же там такого написал доктор. Диагноз был просто потрясающим: «маниакально депрессивная шизофрения суицидального направления с элементами клепто- и эротомании.» Аой светился, как новая монетка.

Отправились дальше, оставив санитара приводить в чувство забившегося в дальний угол кабинета психиатра. На пути им встретился Главврач и обрадовал, что на сегодня прохождение комиссии закончено. Ребята дружно запрыгали, так что в другом конце здания, дал трещину фундамент, а лампочка, заменяющая люстру, мигнув, погасла.

***

Наступила еще одна ночь. Когда всех пациентов успокоили и уложили, клиника погрузилась в сладкий сон. Но некоторым, все же, не спалось. Фигура, именуемая Аоем, с осторожностью открыла дверь и растворилась во тьме. Гитарист, бесплотной тенью крался по длинным извилистым коридорам. Целью ночной прогулки была чудо кладовка, в подвале клиники, замаскированная под платяной шкаф. Понюхав воздух, покрутив головой, и убедившись, что никто не подсматривает, Аоич быстро достал из-за пазухи ключик. Вставил в не приметную скважину замка, повернул. Дверь отворилась. Глаза гитариста радостно заблестели. Потирая руки, Аой быстренько скользнул внутрь клептоманского рая. «Ну, ну, посмотрим, кто из нас еще маниакально депрессивный….», — думал про себя гитарист, удобно усаживаясь в кресло-качалку, пристраивая на коленях объемистый ящичек, до краев набитый всякой дребеденью.

Вернулся Аой только под утро. Уставший, выпачканный в саже, облепленный листьями и паутиной, но страшно довольный собой. Ввалившись в палату, Ю водрузил на ближайшую кровать сатиновую темно-синюю наволочку, которую использовал, как мешок. (Такой себе японский Дед Мороз). Гитарист стал быстро вынимать принесенные им сокровища, раскладывая те, в одном ему ведомом порядке по периметру кровати. Проснувшийся от возни Аоя Руки (а это была именно его кровать) недоуменно воззрился на своего гитариста.

— Ты че? – Руки зевнул, потягиваясь.

— А, ниче… ты … это, спи, давай… — деловито ответствовал Аой.

— Что это? – указал пальцем Руки, на хлам у ног гитариста.

— Как что…это пылесос…

— Да! И что ты собираешься ним пылесосить? – поднял голову с подушки Кай.

— Да, что угодно… — пожал плечами Аой.

— А я, могу и тебя…- встрял Кё, расплываясь в плотоядной улыбке, и перебираясь на кровать к драммеру Газетт.

— Я тоже люблю пылесосить…- подал голос Дай.

— Ага, знаем, летали, закроешься с ним на час, а потом звуки подозрительные с твоей комнаты доносятся, интересно, что именно ты у себя пылесосишь? – хихикнул Шинья. Дай надул красивые губки:

— Бака…

— Сам такой… — парировал Шинья.

— Не ссорьтесь… Лучше, давайте подумаем, что же нам с ним делать? – Рейта плотнее запахнул серый больничный халат.

— С кем? – поинтересовался Каору.

— Ясен пень! С ПЫЛЕСОСОМ!!! – Руки упер руки в боки.

— С Аоем и так понятно, что делать, — Уруха потянул гитариста на свою койку.

***

Дежурившая на посту медсестра, мирно спала, видя десятый сон. И тут, по коридору пронеслось нечто, громыхая и подпрыгивая. Нечто скрылось за поворотом, в тот момент, когда медработница приподняла голову от стола и приоткрыла один глаз. Коридор был пуст и темен.

— Показалось… или приснилось, — пробормотала сестричка и вновь опустила голову на стол.

Притаившиеся за поворотом Аой и Дай из последних сил сдерживали рвущийся наружу смех.

Следующий заезд делали Кё и Руки. Они встали на пылесосы, Уруха на манер скромной девушки уронил платок, и гонка началась. Въезжая в поворот на двух колесах, Руки умудрился показать язык, отстающему Кё, пыхтящему, как чайник. За что и был наказан коварной судьбой. Зацепившись колесом за край оторванного линолеума, аккурат перед сестринским постом, Руки, не удержавшись на своем транспорте, кубарем покатился прямо под ноги спящей медсестры. Стараясь затормозить, Така, извернулся, усевшись на свою пятую точку. К моменту полного торможения мягкая часть, казалось, сейчас задымится. А на штанах четко виднелись приличные потертости. Уткнувшись носом в порванный на большом пальце тапок, Таканори поднял очи горе, молясь всем богам, что бы…

Боги на этот раз решили смилостивиться над маленьким вокалистом. Медсестричка, даже и ухом не повела. Выбравшись из опасной зоны, по-пластунски, Руки метнулся к финишу. Как ни странно, рубеж вокалисты пересекли, что называется, ноздря к ноздре. Победителей наградили шоколадками. Теми, что Каору стащил из ординаторской, заглаживая свою вину за ту, единственную, съеденную в одиночестве. Веселье продолжалось до самого рассвета. Вдоль «трассы» уже появились болельщики. Пациенты из других палат весело улюлюкали, Ке, на пару с Рейтой, как всегда, открыли тотализатор. Гонщики сменяли один другого. Катались парами, по двое на одном пылесосе, толкая транспорт перед собой. Разошлись только, когда первые не смелые лучи солнца, наконец, проникли в помещение.

***

Солнце уже давно встало и светило сквозь дырявые занавески на мирно спящих джеев.

Первый подал голос Уруха:

— Где я?

— В аду…- злостно пошутил Рейта.

— В чьем заду? – не расслышал Уру.

— Ну, если так хочешь…то в моем…- повернулся к Кою улыбающийся на все тридцать два Шинья. Остальные дружно заржали.

Здоровый детский смех был прерван криками, что доносились из коридора. Крики сменились уже совсем неподобающими воплями, мычанием, переходящим в рык. Газетты посрывались со своих коек и повисли на дверном косяке. Выглянули из палаты. Диры прыгали за их спинами, пытаясь и себе пролезть к приоткрытой двери.

А в коридоре… Главврач ревел, что серена ПВО, и так выразительно жестикулировал, что даже знаменитый дирижер Спиваков, нервно курил бы в сторонке. Медсестра, что дежурила этой ночью, забилась под стол на посту, да еще и стульчиком прикрылась. А начальство все бушевало:

— Ну почему именно мне выпала столь тяжелая ноша! Приютить этих хулиганов в клинике! Скоро от нее ничего не останется…- далее последовали нецензурные выражения в адрес тех самых хулиганов, которые хихикали у себя в палате.

— Я тут инфаркт заработаю! Нет, вы только гляньте, чем…ЧЕМ можно было заниматься ночью, чтобы сотворить ТАКОЕ????!!!!! Войско Мамая принесло меньше разрушений на земли русичей, нежели эти… Линолеум стерт до дыр, отчетливо виднеются следы тормозного пути, отпечатки обуви на стене…и даже на потолке! Мой любимый фикус погиб! Это какой-то кошмар!!! А вы…- Главврач обернулся к сестринскому посту, пнул стул. Сестричка тихонько охнула в своем убежище, — Вы, утверждаете, что все было ТИХО!!!

Доктор перевел дух. Прошелся пару раз по коридору. Наконец, собравшись с мыслями, изрек:

— С сегодняшнего дня… Точнее вечера. Всем пациентам нашего заведения

назначить снотворное на ночь. А нашим уважаемым VIP пациентам – двойную дозу. Может хоть это умерит их креативное мышление… Я все сказал. И, если что, я в минздрав уехал…

Доктор резко повернулся на каблуках, и скрылся за поворотом. Медсестра, наконец-то выбралась из-под стола. Бросив укоризненный взгляд в сторону палаты музыкантов, сокрушенно покачала головой и побрела прочь, бормоча себе что-то под нос.

***

Время до обеда пролетело быстро и не заметно. Обед доставили музыкантам прямо в палату. Ребята безрадостно поковырялись в тарелках с водой и плавающими в ней капустными листками. Кто-то мечтательно заметил, что не плохо бы сейчас съесть хотя бы гамбургер. Мечтателя дружно закидали хлебным мякишем.

После обеда направились на прохождение комиссии. И снова унылые коридоры, двери с пластиковыми табличками. Гулкое эхо шагов. Когда ребята приблизились к кабинету гастроэнтеролога, Дай уперся, как осел и решительно заявил, что больше никуда не пойдет, мотивируя это внезапным ухудшением самочувствия. На жестоких и черствых джеев, слезные просьбы собрата по цеху, никакого воздействия не возымели. Дая, самым банальным образом взяли на руки, и поминутно отцепляя от своей одежды, дверных косяков и даже линолеума, потащили в кабинет. Дай, орал и извивался в руках Каору и Рейты. В тот момент, когда двери открылись, и на пороге появился доктор, рыжего гитариста закинули в образовавшийся проем, прямо в руки эскулапа. Не ожидавший такого поворота событий доктор, только и успел, что раскрыть объятия пациенту. И со словами: « Вот это прилетело…», упал на спину, увлекая Дая за собой. Руки, по команде Ке, быстро захлопнул дверь, а Аой подпер ее стулом, для надежности. После чего, все прилипли к дверям, вслушиваясь в звуки из кабинета.

А в кабинете доктор пытался выползти, из-под рыжего существа, в синей больничной пижаме и неуставных высоких сапогах на шнуровке. Наконец, Дай перестал барахтаться, и доктору удалось подняться и усесться за стол. Гитаристу он предложил занять место напротив. Но Дай отказался и разлегся на кушетке. Стрельнув у медицинского работника сигаретку, гитарист милостиво разрешил начать осмотр. Доктор кашлянул, поправил галстук, переложил с места на место документы. Наконец решился:

— Ну-с… начнем.

Сначала следовали обычные вопросы о еде. Минут пять поговорили о кулинарных предпочтениях каждого. Затем обсудили рестораны Токио и Окинавы… Находящиеся в коридоре джеи уже начали сожалеть, что сами не отправились на прием к доброму дяде доктору, как вдруг последовал вопрос следующего содержания:
— А теперь, ммм… Дай, скажите мне какой у вас э-э… стул?
— Стул? — несколько растерянно переспросил гитарист, – Вам в подробностях описать?
— Да, голубчик, пожалуйста, как можно подробнее…
— Ну так… он значит где-то 50 на 50 см и в высоту где-то полметра…может больше, я не измерял. Но он такой мягкий и такой прекрасный оттенок, который так подходит к моим глазам…- Дай, достал откуда-то платок и смачно высморкался, пустив слезу при воспоминаниях о своем стуле.

В кабинете повисло гробовое молчание.
— Он у меня коричневый с небольшими вкраплениями зеленого и знаете, еще так блестит на солнце... Короче я его очень люблю, – засмущался Дай.
— Очень любите? — в шоке переспросил специалист по желудочно-кишечной флоре, да чего уж там и фауне тоже, — Вам голубчик с таким стулом уже в могилку пора!
— Вы думаете? — испугался Дай, — Но у меня есть еще зеленый стул в красный горошек…
— Не удивительно, – подвел итог врач, — Сейчас мы у Вас желудочный сок возьмем.
— Желудочный? А где вы его будете брать? — в голосе Дая звучало наивное детское любопытство.
— А вы рот откройте и расслабьтесь…
Врач чем-то зашуршал, потом донеслись странные звуки, сдавленный хрип, еще что-то такое булькающее, а потом… Дай поставил новый рекорд по скоростному избавлению от пищи. Невнятные крики сменились чавканьем. Где-то зашумела вода. Наконец послышались уж совсем не понятные звуки, отдаленно напоминающие слоновий рев.
— Можешь моим желудочным соком завтракать, обедать и ужинать! — яростно крикнул Дай в дверь, прежде чем с треском ее захлопнуть. Джеи в тихой истерике катались по полу. Испепелив их взглядом Дай вздернул нос и… колени у него подогнулись. Бедняга сполз по стенке на пол. Ке, не выдержал, и подполз к своему гитаристу. Погладив Дая по яркой копне, прошептал:

— Бедненький… Дай я тебя пожалею, — вокалист принялся стягивать с гитариста штаны.

— Эй!!! Может, вы хоть до палаты дойдете… — возмущенно высказался Руки. На что Дай, приоткрыв один глаз, парировал:

— А тебе что, завидно?

— Еще чего… — огрызнулся Руки, но голос его предательски дрогнул. Ке повернулся к вокалисту Газеттов, поманил того к себе:

— Така, ну что ты, как не родной… присоединяйся…

Путешествие по врачам продолжалось. Остановились около очередной обшарпанной двери, с косо висящей табличкой «Хирург».

— Так, сюда иду Я! – заявил Рейта.

— А почему ты, а не я?!! – возразил Каору.

К спору присоединились Ке и Руки, успевшие выползти из кладовки, куда они затащили Дая часа пол назад. Пока джеи выясняли, кто все же пойдет к этому загадочному доктору, Шинья, воспользовавшись моментом, проскочил в кабинет. Остальные, заметив потери в строю, громко высказали свое мнение в слух, что они думают о нем, о дружбе, о том, как и в каких позах будут наказывать нарушителя… Но с интересом облепили дверь.

Разрушений в кабинете не произошло, потому, что хирург был воробей стреляный и вообще мастер своего дела. Поэтому с ним всегда дежурили крупногабаритные помощники. В обиходе, а так же за глаза их именовали не иначе как «Шкаф» и «Холодильник». Одному Шинье с ними было не справиться, поэтому хирург уверенно и беззаботно трещал его костями, не обращая внимания на многоэтажные постройки ненормативной лексики, что плотно висели в воздухе. Джеи слушали затаив дыхание, иногда одобрительно кивали головами, а некоторые даже записывал.

Время от времени помощники хирурга вскрикивали, когда разъяренный подопечный умудрялся извернуться и укусить кого-то из них за пальцы. В результате врач пригрозил пациенту надеть на рот фиксирующий лангет. На что Шинья предложил доктору сделать трусы из гипса, и носить их, не снимая недельки две. Хирург оскорбился и с удвоенной силой захрустел костями, хрящами, мягкими тканями и сухожилиями. Шинья побил свой прежний рекорд. Уши у помощников покраснели, завяли и свернулись в трубочку, а после чуть не опали, как листья осенью.

Подслушивающие в коридоре джеи радостно загомонили. А Ке и Каору вовсе пустились в пляс, радуясь, что все же не они сейчас в кабинете доктора. Радость была настолько сильной, что ее услышал даже Шинья. Теперь поток красноречивых выражений был направлен на «предателей».

Спустя какое-то время Шинья выбрался из кабинета посвежевшим, распрямившим косточки и мягким, как жевательная резинка после использования. Руки и ноги свободно гнулись в разные стороны, а голова все время норовила повернуться на 180 градусов. Один глаз слезился, второй подергивался в нервном тике. Самостоятельно передвигаться после экзекуции Шинья явно был не в состоянии. Рейта вызвался помочь другу и соратнику. Взвалив Шинью на плечо, басист махнул рукой, предлагая остальным джеям следовать за собой.

Остановились у обитой дерматином двери в веселый зеленый горошек на фиолетовом фоне. Табличка с названием: «Гематолог», висевшая на двери, испугала многих. Пока Тошия о чем-то мечтал, пара рук запихала его в кабинет.

Оказавшись в затемненной комнате, Тошик первым делом уставился на зловещую фигуру, восседавшую за столом и что-то царапающую на бумаге… Подняв голову фигура растянула губы в приветливом оскале, сверкнув единственным желтым клыком.
— Проходите, уважаемый… Будьте как дома. Давайте мы с вами не будем тратить время на глупые вопросы и сразу приступим к делу.
У Тошика от страха пропал голос, а коленки затряслись. Благо, что кабинет был маленьким, и кушетка оказалась стоящей чуть ли не в дверях. На нее и опустился гитарист Диров, дрожа, как осиновый лист. В верхней конечности гематолога появился мистически поблескивающий шприц. Иголка дрожала, словно ядовитое жало.
— Десять... нет пятнадцать... нет двадцать кубиков! — радостно захихикал доктор.
— Пришел твой смертный час, Тошия! — донеслось из-за двери голосом Кё.
— Мамочка!!! – вскрикнул Тошия и потерял сознание.
Граф Всех Вампиров с размаху всадил шприц в вену ошалевшего Тоши. В пластиковую капсулу быстро потекла ярко красная жидкость. Врач довольно скалился, поминутно облизываясь. Тошия принял оттенок, не идентифицирующийся не по какой цветовой гамме. Выкачав из музыканта положенные двадцать кубиков и еще чуть-чуть «про запас», старый вампиридзе милостиво разрешил Тошику удалиться. Тот выполз наружу, зажимая боевое ранение и с ужасом прислушиваясь к чавканью доносившемуся из недр полутемного помещения.
— А вот железа в вас маловато! – изрекло существо в тот момент, когда дверь уже готова была закрыться, — Вы попейте винца красного и снова, милости прошу ко мне!
Тошия рванул с места не хуже чистокровного арабского скакуна, и помчался на трех конечностях, не разбирая дороги. Лишь бы подальше от жуткого голоса. Пришлось джеям бежать следом. Снимать позеленевшего Тоши с фикуса, погибшего в кадке уже ой, как давно, и обещать, что они его туда больше не поведут. При этом все, кто мог, держали за спиной скрещенные пальцы. Некоторые особо одаренные, скрещивали их на ногах.

***

Перед самым обходом Аой, взяв, Руки в подручные, направились на сестринский пост. Пока Таканори отвлекал медсестру, строя ей глазки и заливаясь соловьем, обещая контрамарки на все предстоящие концерты обеих групп, в фанзоне. Аой проник в комнату, где хранились лекарственные препараты. Поменяв пару флаконов и прихватив упаковку с красными пометками, гитарист выплыл в коридор, насвистывая какой-то бравурный марш. Руки, на прощание, чмокнул раскрасневшуюся медсестричку в щечку. И удалился следом за Аоем.

Главврач лично проследил, чтобы пациенты приняли все лекарства, согласно списка назначений. Вычеркнув последний пункт. Прощупав пульс и потрогав лбы, эскулап со спокойной совестью уехал домой. Клиника погрузилась в ночной мрак и тишину. Пациенты ворочались на продавленных койках. Медсестры куняли на постах. Дежурный врач, вместе с санитарами, резались в «секу» в ординаторской.

Как только часы пробили полночь, Диры и Газетты, как по команде, поднялись со своих коек и стройными рядами, чеканя шаг, вышли в коридор. Там, построившись вдоль стен, музыканты внимательно следили за своими вокалистами, что прогуливались вдоль строя, на манер полководцев. (Руки даже треуголку себе из газеты сделал.) Выслушав диспозиции и проведя дебаты, решили, что пора отправляться на поиски приключений. Разобрав пылесосы, вооружившись честно нажитыми фонариками и вилками, отряд двинулся по коридорам клиники на встречу с неизвестным, но увлекательным…

Шли долго, напевая поочередно мотивы из репертуара обеих групп. Делая привалы, для покурить, обменяться мыслями и пластиковыми бутылками с виски и спиртяком. Бой часов огласил, что время близиться к двум ночи… Оглядевшись по сторонам, почесали «тыковки»… Выдали умозаключение, что — они изрядно заплутали.

— Меня терзают смутные сомнения, что мы тут уже третий круг наматываем... И надо заметить, что выход так и не нашли, — подал голос Каору, затягиваясь самокруткой.
— Если тебе что-то не нравится, можешь идти искать его на своих двоих! Мне самому надоели эти дурацкие кольцевые, и я уже себе весь зад отбил на этих дорогах, — рявкнул Кё, прихлебывая из бутылки странную зеленую жидкость, что фосфоресцировала в темноте.
— Тебе вообще-то должно быть мягче всех. Твой-то зад ничто не пробьёт! – огрызнулся гитарист.
— А тебе, господин Каору, всегда было завидно! Что у тебя такого нет! – лениво отозвался вокалист.
— А мне, господин Кё, такой и не нужен! – парировал Каору, передавая на ходу косяк Аою, ехавшему следом.
— Ещё хоть одно слово в адрес моей задницы и…- пригрозил Ке.
— И что ты сделаешь??? – Каору довольно оскалился.
— Кё!!! Тормози! Там мой носочек! — завизжал Шинья, сидевший на коленках у Кё...
— При чём тут твой носочек? Речь идёт о чести моей задницы!
— Но мой носочек!
— Моя задница!
— Моя перед…. Кё, ты сволочь! — это всё, что успел сказать Дай в тот момент, когда Кё со всего маху врезался в пылесос впереди идущего, т.е., Дая.
— Извини, Дай, но этот придурок просто выводит меня из себя… К стати, а где он?- Ке оглядывался по сторонам в поисках своего драммера.
«Придурок», в неизменных бигудях, уже стоял посреди коридора и нежно обнимался со своим носочком:
— Мой дорогой, мой любимый! Мы больше никогда не расстанемся…Ты, всегда будешь со мной!- ворковал Шинья.
— Шинья, а ты уверен, что это твой носок? — с издевкой поинтересовался Кай.
— Ну конечно! Я же вот этими руками, — драммер продемонстрировал всем присутствующим наманикюренные пальчики, - вышил на нём свое имя. Разве ты его не узнал?
— Конечно! Такое не забывается! – хмыкнул Уруха.
Тут Шинья подпрыгнул, захлопал в ладоши и посеменил дальше по коридору:
— О, мой второй носочек…какая радость!!!
— О боже! Опять началось, — Тоши взялся за голову.

— Шинья, вот скажи мне, почему, когда ты «встречаешься» со своими вещами, ты прямо на глазах тупеешь? – не выдержал Ке.
— Да он по жизни тупой! – подметил Рейта, удобнее устраиваясь на своем пылесосе.

— Кто-нибудь, угомоните его! – вскрикнул Руки.

— Нам надо думать, что делать дальше... – предложил Кё, глядя при этом на Дая.
— Кё, ты слишком часто заставляешь меня думать! Сам не пробовал?! – теперь начал злиться Дай.

— Не буди во мне зверя! – Ке зло глянул на рыжего гитариста.
— А я хомячков не боюсь, — Дай прикурил очередной косяк.
— А я хомяк — мутант чернобыльский... Накуси! Выкуси! – вокалист подлетел к Даю и ловко выхватил у того из рук тлеющую самокрутку. Дай, только челюстью щелкнул. Ке оприходовал косяк в две затяжки. Остальные джеи загомонили. Аой похлопал позеленевшего Ке по спине. Рейта пожал руку:

— Уважаю…

— А то… — выдохнул сизое облако дыма вокалист Диров.

Дай, только недовольно фыркнул и побрел прочь.
— Так что, выход будем искать? – наконец подал голос Уруха.
— Не будем! – Ке смотрел в спину своему гитаристу.

— Как не будем? А как же честь, долг, дружба, в конце концов! – затараторил Кай.
— Кё, тебе известно такое понятия как «дружба»? – Руки подергал «зависшего» Ке за рукав.

Аой повертел головой по сторонам. Понюхал стены. Поковырял в дырке на полу. И, наконец, изрек:

— Это место мне знакомо, я вчера был именно здесь…

— Ага, вот, откуда взялись эти пылесосы…- Уруха прильнул к Аою, забираясь руками тому в штаны.

— Жаль что они не работают, — вздохнул Дай, - мне так хотелось убрать нашу комнату!

— Знаю, как ты убираешь, что потом приходиться менять пылесосы каждый месяц, видите ли, там очень часто ЧТО — ТО застревает, — Ке похлопал рыжего гитариста пониже спинки. Тот в ответ, одарил своего вокалиста лучезарной улыбкой.

— Вот... нам сюда. По коридору прямо. Пока не выйдем к фикусу, — Аоич указал направление в темноту. Вновь погрузились на пылесосы. И через каких-то часа полтора (всего-то!) были уже у двери родной палаты. Ввалились всередину дружно гомонящей толпой.

Диры продолжали выяснять отношения. Газетты затаскивали и ныкали пылесосы. Руки, как истинный полководец, взирал на действо с высоты кровати и горы подушек. Поминутно давая указания то тем, то другим.

Наконец, расселись. Пустили остатки спиртного по рукам. Каору откопал еще одну шоколадку, которую тут же размели по кусочкам. Принялись сосредоточенно жевать. Шинья и Кай уединились в уголке у окна. (Конечно, звезды они изучают…). Ке что-то нашептывал Даю. Отчетливо визгнула молния на чьих-то штанах. Уру сдавлено хихикал. Тошик сосал леденец, поминутно стреляя глазками в сторону Аоя…

И тут, в светлую голову Руки пришла идея поиграть в самураев. На удивление, его поддержали с воодушевлением и невиданным энтузиазмом. Это в третьем-то часу ночи! Начали думать — из чего сделать доспехи. На голову, вместо шлемов надели ведра и друшлаки. Доспехи соорудили из подносов. Вместо катан использовали черенки от швабр. Не забыли и про лучших товарищей самураев. То сеть про лошадей. Боевую конницу облачили в попоны из одеял. Сбрую смастерили из ремней и подтяжек.

— Диры против Газетт, бой века, — Аой и Тошия взяли на себя обязанности комментаторов предстоящего сражения, — на этот раз кто кого!!!

— Сейчас участники готовятся к первому раунду, — продолжал Тошия, наблюдая, как боевые единицы выстраиваются на позиции.

— И так, первыми выходят Кё и Руки, — подхватил Аой, — прошу заметить, у Руки отличный жеребец по имени Рейта, стойкий, сильный и очень выносливый…

— Оооо!!! Такие подробности… Что лично проверял? – Тошик повернулся к Аою, округлив глазки.

— Ну ... – протянул Аой, потурив глазки, — пришлось как-то, но сейчас не об этом.

— Потом расскажешь, за чашкой кофе… — согласился То, — ну, а в соперниках у него, Кё, и его горячий жеребец Дай. Давай Дай, не подведи команду! И так участники сходятся, жмут друг другу руку, поцелуй на счастье… Как трогательно! И занимают исходные позиции для начала поединка…

— Мы с нетерпение ожидаем начала битвы, и так, — Тошия ударил в гонг и парни ринулись друг на друга. Руки все время сползал с Рейты. Кё, вообще не видел, куда его везет боевой жеребец Дай, так как шлем был велик и все время съезжал на глаза. Палату огласили дикие вопли, что-то отдаленно напоминающее конское ржание и даже рык. Дай и Рейта столкнулись лбами посередине палаты. И, как подкошенные, рухнули на пол. Руки и Кё лупили друг друга, по чем попало. Пришедшие в себя, после столкновения, Дай и Рейта, сошлись в рукопашной. Лязг металла, треск, визги… Перекрывая всю эту какофонию, Аой и Тошия с азартом комментировали происходящее:

— Какой бой! Вот это да!!! – Тошик, аж подпрыгивал на кровати, — Кажется, Руки и Кё играют в мазохистов и им это нравиться, смотрите, Кё специально провоцирует Таку!

— Меня больше привлекает схватка Рейты и Дая, как будто у них брачный период…- вторил другу Аой.

Поединок закончился весьма неожиданно. Руки садакнул Ке по ведру на голове своей шваброй. Вокалист Диров, не удержав равновесия, опустился пятой точкой прямо на голову Рейты. Дай, увидев, что его вокалист падает, ринулся на помощь. Ситуацией, как всегда, очень умело воспользовался Руки. Подставив подножку рыжему. Дай, падая, увлек маленького блондина следом. Образовалась — куча мала. Зрители кинулись разнимать и поднимать участников сражения. По ходу кто-то удачно зажал Шинью. А с Дая стянули не только пижаму, но и трусы… Ведущие объявили тайм аут. Наконец, запыхавшиеся, раскрасневшиеся, но очень довольные, все расселись по местам. Следующие участники вышли на позиции.

— И вот второй раунд. Кто же победит на этот раз? – не унимался Тошия.

— А вот это мы сейчас и выясним, — подхватил Аой, — Со стороны Газеттов выступает Кай и его жеребец Уруха. Давай Уру, покажи какой ты мужик!

Кай, как обычно улыбался, и махал всем ручкой.

— Со стороны Диров… Шинья, а под ним Каору! Очень необычная комбинация! – комментировал Тошик.

— Начинайте!!! – прокричал Аой.

Участники ринулись друг на друга. Швабры скрестились в воздухе. Раздался страшный треск. У Кая швабра переломилась пополам. Шинья действовал своей на манер пики. Уруха и Каору бегали друг за другом играя в салочки. Махались долго и основательно. «Кони» покрылись пеной. Воины синяками и ссадинами. Зрители посрывали глотки от крика. Часа через пол, ведущие справедливо решили, что победила дружба. И объявили – ничью.

Но на этом игры не закончились. Ребятам так понравились догонялки, что они решили погоняться друг за другом, как обычно наматывая круги по клинике. В предрассветной мгле своды коридоров огласились топотом и воплями стада молодых бегемотов на гоне. Джеи, несясь плотной толпой, сбивали все на своем пути. Дверные косяки вырывались с мясом, опрокидывались кадки с цветами, срывался линолеум. Руки все время визжал, когда его заносило на поворотах. Кё, как школьница стыдливо строил глазки Каю, всякий раз хлопая того по попке, и крича: «Лова!». Угомонились только тогда, когда настало время пересменки медперсонала. То есть, часов в девять утра. Уставшие, вымотанные, потные, вывалянные в пыли и паутине, но до одури довольные собой, джеи наконец, завалились спать.

Здоровый молодецкий сон не потревожило ничто. Ни сигналы машин за окнами, ни перекликания медсестер. Не маты санитаров, которым выпала честь уборки после ночного забега. Ни, даже…

— ДА ЧТО ЖЕ ЭТО ТВОРИТЬСЯ!!! КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ЭТОТ КОШМАР! ПОЧЕМУ НА НИХ НИЧЕГО НЕ ДЕЙСТВУЕТ!!! ВЕДЬ САМ ЛИЧНО ПРОВЕРЯЛ ВЧЕРА!!!

Крики Главврача разнесились по клинике даже без помощи громкоговорителей. Затем раздался глухой удар. Крик оборвался. Кто-то из пациентов сделал вывод, что упал именно источник шума.

Самые смелые рискнули выглянуть в приоткрытые двери. Их взорам предстала весьма интересная картина. Два санитара, соблюдая все возможные предосторожности, несли на руках Главврача. Следом, со скорбным видом шествовали медсестры. Процессия скрылась за дверями кабинета.

***

Проснувшись, аккурат перед обедом, джеи, лениво позевывая, посползали с коек. Кай и Дай отправились чистить зубы. Остальная братия, забив на водные процедуры, сразу отправилась в столовую.

К этому времени в столовой был наведен порядок. Столы расставлены по местам. Разбитая посуда убрана. Обслуживающий персонал приветливо улыбался. Музыканты поспешили к своему столу, на котором красовалась вареная курица, дымились тарелки с лапшой. Изголодавшиеся джеи накинулись на еду стаей стервятников.

Уруха пытался отрезать хоть маленький кусочек мяса, а Дай уже дожевывал n-кусок. Уру пытался подойти к мясу с лучшей стороны, но то ли мясо не хотело идти ему на встречу, то ли руки были у Кою кривыми. Примерившись, гитарист ткнул в сочный кусок сразу и нож и вилку. Но…

— ДЕРЖИ МЯСО! – вскрикнул Уру.

— Какое мясо? – удивились все.

— Вот…

— Аааааааа……...

— Ну, то мясо…

Сначала все уставились на гитариста. Кою сидел с ножом и вилкой в руках, открыв рот, что туда могла с легкостью залететь ворона. Потом все посмотрели в сторону медсестры, которая сидела за соседним столом, читая журнал. И тут на тебе, картина маслом: на ее голове красиво возлежал кусок того самого мяса, что не попал в рот Урухи. В столовой воцарилось гнетущее молчание. Дедушки – пенсионеры за своими столиками, перестали стучать ложками. Кое-кто постарался не заметно выбраться из помещения, до начала катастрофы. Ведь, то, что катастрофе быть – не сомневался ни кто.

Уру протянул даме салфетку. Даже в такой сложной ситуации его не покинула галантность. Медсестра, в свою очередь, отвесила ему полновесный подзатыльник. А когда Уру развернуло задним фасадом, добавила пендель. После чего все продолжили трапезу, как ни в чем не бывало.

Наевшись, джеи выползли из-за стола. Аой поблагодарил поваров за прекрасный обед. И все дружно направились к выходу.

Когда приползли в палату, то тут же повалились на койки.

— Я так наелся, что мне и кровати мало… — поглаживая выпирающий из пижамы животик сказал Каору.

— Еще бы, столько съесть!!! – хихикнули с другого конца.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился Главврач, с перевязанной головой и в сопровождении двух санитаров. Оглядев разомлевших и чуть ли не засыпающих джеев, доктор констатировал:

— И так, вам здесь быть еще два дня. Надеюсь, что ваше пребывание пройдет без эксцессов, — затем, почесав переносицу, и что-то вспомнив, гаркнул, — А почему сидим? А ну марш на комиссию, разлеглись тут, как хрюндели ленивые!

***

Джеи с неохотой встали и поплелись в сторону уже заждавшихся их злостных врачей. Знакомые коридоры, унылые стены, крашеные двери.

Увидев табличку с надписью «Сексолог», все начали отнекиваться и отмахиваться. Каждый показывал на соседа. И ни кто не хотел идти в кабинет. Но, чья-то «дружеская рука», все же умудрилась запихать маленького вокалиста Газеттов в приоткрытую дверь.

— Предатели! – успел крикнуть Руки, перед тем, как дверь захлопнулась, отрезая его от внешнего мира.

Таканори не уверенно переминался с ноги на ногу, не решаясь двинуться с места.

— Ну что же вы стоите голубчик, проходите, — дядька в белом халате указал на стул, напротив внушительных размеров стола красного дерева. Руки поежился, но послушно занял указанное место.

– И так, представьтесь, пожалуйста! – доктор улыбнулся пациенту.

— Таканори Митсумото, — прошептал Руки.

— Что-то имя ваше до боли знакомо, поете где-то? – поинтересовался эскулап.

Руки охотно закивал головой.

— Ага, видел я вас на концерте! Да… вот это шоу! Так скажите мне голубчик, вас, что-то беспокоит?

— В каком плане?

— Ну, может, вы испытываете неудовлетворение или у вас проблемы с вашим партнером? Может он пассив? Ведь такое поведение о многом говорит… И вообще, не стоит на публику выливать свои сексуальные фантазии, а это… — доктор встал из-за стола и продемонстрировал движения бедрами взад вперед, от чего у Руки округлились глаза, - что вы хотите показать? Как вы всю ночь работали, не покладая рук. Да мы и так знаем, как этим заниматься, может вам вести программу «Секс с Таканори Митсумото»?

За дверью послышалось дикое ржание и постукивание о стенку руками.

— Доктор, со мной все в порядке…- пробормотал Руки, ну как-то очень уж не убедительно.

— А вот еще, — доктор вскочил на стол и повторил пару предыдущих движений, в конце смачно облизнул пальчик и скривил губы. Така ошалело уставился на врача.

– Вы сами придумали или кто подсказал?

Вокалист засмущался и отвел взгляд.

— Знаете, что я вам скажу голубчик, вам надо срочно жениться…и удовлетворят свои потребности в постели…или… найдите себе хорошего доктора. Ну, вот хоть меня, — заключил сексолог, усаживаясь обратно за стол. И весьма красноречиво глядя на маленького вокалиста Газеттов. Руки молчал, только хлопая ресницами и поминутно поднимая отпадающую челюсть. Остальные внимательно слушали, что говорит умный доктор, и кивали головами.

Когда дверь резко отворилась, джеи горохом посыпались к ногам Руки.

— Нет, нет… большое спасибо, но право, не стоит! – блондин поспешно выскочил в коридор.

***

— Итак, кто отважится войти в эту дверь? – обвел взглядом музыкантов Кё.

На двери, огромными буквами красовалось слово «Окулист».

— Как будете делить? – поинтересовался Дай.

— Вы только посмотрите на себя, все ленивые, как черепахи после родов, борются только за право выйти первыми на сцену, — Рейта смачно сплюнул, и гордо обведя всех присутствующих воинственным взглядом, вошел внутрь.

В кабинете было темно, только в дальнем уголке горела малюсенькая лампочка. Рейта, что ночной мотылек, побрел на источник света. Упершись коленями во что-то твердое Рей остановился. Глаза уже привыкли к темноте. Музыканту удалось рассмотреть, что лапочка – это ночник под зеленым стеклянным абажуром, который стоял на конторке. А за хлипким предметом мебели восседал на трехногом табурете доктор. Больше смахивающий на сову или перепуганную мышь, которая… (ну вы поняли…). Огромные очки с толстенными линзами слабо поблескивала в неровном свете ночника.

— На что жалуетесь? – проскрипело существо на табурете.

— Ни на что! - ответствовал Рейта.

— Как?… Вот в наше время, очередь была, как за колбасой. В этаком хмм…году, а сейчас…тьфу ты, развелось…Ну что же, раздевайтесь будем вас смотреть!

— Зачем? Мне же только зрение проверить, — удивился басист.

— Раздевайтесь, голубчик, сейчас начнем…- доктор сполз с табурета, обходя конторку.

Что происходило дальше, никто не знает, это осталось тайной известной, только, Рейте и самому доктору. Первый отмалчивался с упорством партизана на допросе у немцев, второй — загадочно улыбался и повторял, что врачебные тайны не выдает.
По звукам же, что доносились из кабинета, вообще, что-либо выяснить было сложно:

— Ааа….

— Громче...

— АААААААА!!!!

— Ниже…

— Оооуууу!

— Не туда попал, выше бери!

— Уууу…

— Громче, голубчик, громче!

— Еееее….

— Теперь попал…

Стоящие в коридоре джеи, с замиранием сердца вслушивались в доносящиеся из кабинета звуки.

— Интересно, чем они там занимаются? – не выдержал Дай.

— Эх, жаль, надо было мне идти, — в сердцах махнул рукой Ке.

— Тебе, что меня мало? – удивился Дай.

— Может, ему разнообразия захотелось? – высказал предположение Руки.

— Или его возбуждают люди в белых халатах со странными приборами в руках, — хмыкнул Уруха, рассматривая себя в оконном стекле.

— Но, я тоже могу… одеть белый халат, и взять странный инструмент в руки, — не унимался Дай.

— Да дело не в тебе…- Кё прикрыл глаза и мило так заулыбался.

Кай стоял на коленях, прислонившись ухом к двери, и тихонько хихикал. Ему было хорошо и тепло, особенно в области того места, что по ниже спины. Он и не подозревал, что позади него стоит Кё. Потому как, после очередного набора ахов, вздохов из кабинета, все джеи навалились на дверь, и Кая соответственно. Ке, воспользовавшись суматохой, и тем, что его любимый, но очень уж ревнивый гитарист ничего не видит, приложился руками к упругим полушариям драммера Газеттов. Кай, наконец, сообразив, что с ним что-то таки происходит!!! Повернул голову назад, встретился взглядом с Ке, понимающе заулыбался. Ке, наклонившись к Каю, шепнул тому на ушко: «Сегодня, на старом месте…» Кай залился румянцем, коснулся губ вокалиста Диров. Выдохнул страстно: «хорошо…». Ке отлепился от драммера, как раз в тот момент, когда дверь, наконец-то открылась, и в коридоре появился Рейта.

Все уставились на довольную физиономию басиста. Тот, не проронив ни звука, прошествовал мимо остальных музыкантов, остановился напротив Руки. Маленький вокалист затравленно смотрел на согруппника. Рейта сграбастал Таку в объятия, смачно поцеловал в лоб. Отпустил. Потянулся, прохрустев суставами.

— Ну, я пойду… покурю, — стрельнув у ошалевшего Дая сигарету, направился к выходу из больницы.

Джеи впали в ступор. А кое-кто даже в кому. И, не ясно, сколько бы они прибывали в таком состоянии, если бы, не пробегавшая мимо медсестра. Девушка наткнулась на живописную скульптурную группу посередине коридора. Посветив фонариком каждому в глаза, проверив остальные реакции, медработница решила вызвать пару санитаров. Те прибыли на место с оперативностью, которой позавидовали бы некоторые службы. Увидев знакомые лица, джеи сразу же пришли в рабочее состояние. И быстро ретировались из злосчастного коридора.

Остановились только между дверями с надписями «уролог» и «нарколог».

Слово «нарколог» казалось смутно знакомым всем. Но вот «уролог»… Начались споры, переходящие в крики, а там и до рукоприкладства совсем ничего оставалось, кто к кому пойдет? Исход полемики решился старым как мир способом. Победил сильнейший. Сильнейшим, к удивлению многих, оказался Ке… Каору ничего не оставалось, как покориться судьбе, и шагнуть в неизвестность. То есть, кабинет нарколога.

К удивление Каору, врачом оказалась с виду милая дама средних лет, в элегантных очках в позолоченной оправе. Докторесса изучала журнал, не обращая ровным счетом ни какого внимания на вошедшего. Каору тихо прошел по кабинету. Уселся на стул напротив докторши. Деликатно кашлянул в кулачек. Докторша, быстро убрала журнал и так проникновенно и пристально посмотрела на пациента, что Каору, аж в жар бросило. Затем, она достала блокнот и начала что-то усердно строчить. От любопытства шея Каору начала вытягиваться, а глаза выпучились. Докторша подняла взгляд от записей, отрывисто произнесла:

— Пьете?

— Нет…

— Врете?

— Нет!

— Курите?

— Нет

— Опять врете?

— Нет…

— Вытяните руки вперед!

— Нет, — на автомате выдал Каору.

— Сопротивляетесь?

— Нет!

— Смени пластинку, дебил! – донеслось с коридора.

— Нет, — закричал в ответ Каору, вскакивая со стула.

Гитарист заломил руки, начал метаться по кабинету в поисках убежища. Наконец, в поле его зрения попал платяной шкаф. Каору с радостным воплем, кинулся к мебели, открыл резные дверцы и попытался затусоваться в середину. Доктор с отрешенным видом наблюдала за действиями пациента. Опыт и долголетняя практика сыграли не последнюю роль в созерцательном состоянии врача. Понаблюдав за мечущимся гитаристом минут десять, доктор подняла телефонную трубку.

— Бригаду оперативного реагирования, в кабинет 322… Код ситуации – 33-2-1 Браво.

Из замаскированной под этажерку двери в кабинет вбежали два санитара. Каору скрутили. Докторша вскрыла ампулу. В воздухе разлился запах камфары. После инъекции музыкант обмяк в руках санитаров и закрыл глаза. Его уложили на кушетку, а тетя-доктор еще и укрыла пледом.

— Типичная реакция. Наш клиент, — констатировала докторша, — Вам, милок, у нас бы подлечится, не хотите остаться еще на недельку?

— НЕТ!!! – раздалось из коридора.

— Ну, что же… нет, так нет… — тетка черканула что-то на бланке рецепта. Подняла Каору с кушетки, воткнула бланк в зубы и выпроводила из кабинета.

Когда из дверей кабинета появился Каору, закутанный в клетчатый плед, с розовым бланком в зубах — джеи зашлись в приступе истерического хохота. Кору, скривив мину, злорадно подметил:

— Смейтесь… еще не ясно, как Ке к своему врачу сходит.

Ке подавился смешком. Дай настороженно покосился на дверь. Остальные пожали плечами.

Ке подбоченился. Хотя глазки его бегали и очень недобро поблескивали. Ведь, приятного было — мало, надо сказать. Тем более, выяснить что же это за доктор Ке так и не удалось. Собравшись с духом, «последний гладиатор», шагнул по направлению к кабинету. Остальные музыканты, не выдержав, бросились к другу. Сопроводив вокалиста умными напутствиями, пожав руку, наступив на ногу и сентиментально попрощавшись, каждый чмокнул его на прощанье, помахав рукой, отправили к урологу.

— Ну, не поминайте лихом… — Ке, гордо поднял голову, шагнул за дверь. И тут же расплылся в довольной улыбке. Врачом оказалась молоденькая белокурая девушка. Доктор встала из-за стола. У Ке закружилась голова, и скакнуло артериальное давление. Доктор была одета в белый халатик таких микроскопических размеров, что из-под него были видны подвязки чулочков. Кё мысленно поблагодарил всех известных ему богов, за сей подарок, и улыбнулся самой очаровательной улыбкой. Девушка сдержанно хихикнула, и повела вокалиста за ширму, сказав раздеться. Радуясь такому повороту событий, Ке, быстро снял с себя всю одежду, улегся на кушетку и принялся ждать. Надо отметить, что в кабинете было довольно таки прохладно. Через какое-то время вокалист Диров, понял, что замерзает. И тут за ширму вплыла доктор. Осмотрев достоинство Ке, девушка хмыкнула:

— Что-то слабенько, как для вас…

Кё, посмотрел вниз и поднял бровь:

— Ничего себе слабенько, да я им…чуть ли не гвозди забиваю…

— Оно и видно, совсем исхудал! Что же вы его так не бережете?

— Как? Берегу его, как зеницу ока, упражнения всякие делаю…

— Интересно…и какие же это упражнения? – поинтересовалась доктор, помечая что-то в блокноте. Кё благоразумно решил промолчать.

— Проблемы с мочеиспусканием по утрам есть?

— Чё? С каким пусканием? Я же говорю, все там в порядке!

— Да-да, лично проверял, — одновременно произнесли Кай и Дай.

В коридоре повисло напряженное молчание. Дай метнул, в прикрывшего ладонью рот, Кая убийственный взгляд. Драммер Газеттов благоразумно пододвинулся ближе к своему басисту. Рейта, в свою очередь, приобнял лидер-сана за плечики:

— Да ладно тебе, Дай… не петушись…

Дай только фыркнул. И вновь все припали к двери.

А там, доктор продолжала осмотр своего звездного пациента.

— Ну что же, проверим! Как оно есть… на самом деле, – доктор надела хирургические перчатки ярко-розового цвета. Ке с любопытством наблюдал за манипуляциями девушки. А точнее, пожирал взглядом аппетитные округлости молодого работника медицины.

Правда, когда докторша повернулась к пациенту, держа в руках странный предмет, полуметровой длинны, напоминающий серебристый телефонный шнур, Ке побледнел, и попытался забиться в самый дальний угол кушетки.

— Да вы расслабьтесь, больно не будет! – пропела сладеньким голоском девушка, нежно коснувшись пальцами щеки вокалиста Диров.

Раздалось громкое «ОЙ». Находящиеся в коридоре джеи, как по команде схватились за свои причинные места, затравленно переглядываясь. Руки же, вообще сполз по стене, на пол. Шинья сдавленно пискнул: «Ой, мама...»

Единственными, кто не заметил общего переполоха были Дай и Кай. Упершись, друг в друга лобешниками, как два молодых бычка на лугу, драммер и гитарист увлеченно выясняли оношения:

— А я готовить умею… — проговорил Кай.

— А я убираюсь в квартире…- парировал Дай.

— Ага, убираешься! С пылесосом в обнимку спишь, чтобы ТВОЙ длиннее казался! – всплеснул Кай руками.

— А ты его соблазняешь своей стряпней, а в постели — пассив! – фыркнул гитарист.

— А ты меня с собой не сравнивай, я духовно развит…- драммер сильнее уперся в пол, пытаясь сдвинуть рыжего.

— А я… а я… — Дай примеривался, как бы это лягнуть драммера побольнее.

Кай, в свою очередь, намеревался вцепиться гитаристу в яркую шевелюру.

— Так, девочки брейк, — Руки попытался разнять двух петухов.

— А ты вообще молчи!!! Мелкий еще… — дуэтом рявкнули Кай и Дай.

Тем временем в кабинете доктор продолжала осмотр Ке.

— А теперь ложитесь на живот…

Ке боковым зрением заметил зловеще блеснувший в руках блондинки инструмент. И тут же почувствовал его холодное прикосновение у себя на пятой точке.

— А без этого никак? – прошептал вокалист Диров.

— Нет, — безапелляционно заявила бестия, — А что, для Вас такое в новинку?

Ке поерзал на твердом покрытии.

— Ооо!!! – докторша хищно улыбнулась, — Надо же… Значит я буду первой…

Правда, происходящее в кабинете, джеев уже не интересовало. Ведь посередине коридора происходило такое представление! Кай оседлав Дая, методично выбивал мозг последнего посредством соприкасания головы гитариста и пола. А Руки бегал вокруг, давая ценные советы, и норовя лягнуть, барахтающегося, рыжего в коленку.

Дверь кабинета распахнулась, и из нее вышел Ке, болезненно морщась при каждом шаге. Взору вокалиста предстала такая знакомая картина. Плотное кольцо джеев посередине коридора. Звуки борьбы. Одобрительные возгласы.

Ке, оттопырив зад, и переваливаясь с ноги на ногу, как селезень, направился в сторону музыкантов. Протолкавшись в круг, вокалист увидел, что его гитариста самым наглым образом избивают. Ке, бросился рыжему на помощь. Схватив Руки поперек туловища, Ке с силой швырнул маленького вокалиста Газеттов прямо на Кая. Драммера смело к стене, как кеглю в боулинге.

— Ну, и что, на сей раз, не поделили? – уперев руки в боки, поинтересовался Ке, оглядывая присутствующих.

— Тебя, — поднимаясь с пола, отрапортовал Дай.

— Боюсь, теперь и делить некого будет…- Кё мотнул головой, вновь потирая задницу. После такого заявления конфликт был исчерпан. Остальные поежились, в очередной раз, хватаясь за свои «сокровища». А Рейта, так вообще перепутал свое с Руки. «Маловат – будет», — пронеслось в голове у Рея. Руки лишь хихикнул.

Кай предложил возвращаться назад, в палату. Каору с облегчением вздохнул. Шинья захлопал в ладоши. Тошик подметил, что им таки удалось!!! Ведь комиссию они прошли! Почти без потерь. Все в очередной раз посмотрели на Ке. Тот, кажется, не замечал ничего, кроме своей задницы.

***

Вечерний обход был окончен. Главврач, проследив, что бы все пациенты были на своих местах, а некоторые и хорошо зафиксированными, удалился в свой кабинет. Следом прошесвовала красавица-блондинка, доктор-уролог. Остальной медперсонал разбрелся по своим рабочим местам.

Палата джеев погруженная в ночную темноту, дышала мирной тишиной. Но, это спокойствие было обманчиво. В очередной раз Аой подменил снотворное на безобидные витамины. И теперь музыканты ждали заветного боя часов. Дабы, может, в последний раз, повеселиться на славу в стенах ставшей уже родной им клиники.

— Ну, что? Гонки? – возбужденно проговорил Шинья.

— Да ну… надоело, — Тошик удобнее устроился на кровати.

— Может, стекла побьем, в ординаторской? – Руки возбужденно подпрыгивал на своей койке.

— Мелко это все, — Дай перевернулся на другой бок, — размаха хочется…

— Эй, Аоич! А ты, что скажешь? – Каору повернулся к окну, где на подоконнике восседал гитарист Газеттов.

Порыскав в полах своей чудо — юбки, Аой, вытянул изрядно помятую самокрутку. Сделав затяжку, задумчиво уставился в небо.

— Эй, Кою, а нам…

Ответа не последовало. Аой был погружен в созерцание других миров. Таким его состоянием умело воспользовался проныра — Ру. Сперев самокрутку у своего гитариста, вокалист пустил ее по кругу музыкантов. Каждый сделал по затяжке. От чего на душах потеплело и повеселело в головах.

Даже Кай с Даем пришли к мирному соглашению и сидели в обнимку, перешептываясь и хихикая, как первоклассницы.

Опомнившись Аой, поманил к себе Рейту. Басист понимающе улыбнулся. Две тени скользнули в коридор с первым ударом курантов. Ночь веселья началась.

Шли по коридору. До боли знакомой дорогой, мимо дверей запертых кабинетов. Друзей затопило волной воспоминаний. Смех, слезы… Наконец, добрались до ординаторской. Заглянули в середину. Переглянулись. Картина порадовала. Весь персонал оказался в сборе. Главврач и медсестры играли в бутылочку. Санитары мирно дремали на столе у дежурного врача, в то время, как последний готовил коктейли у импровизированной барной стойки. И мило ворковал с блондинистой докторшей – урологом.

Ребята направились дальше по коридору. Подойдя к кабинету Главврача, Рейта дернул ручку двери. Конечно, что дверь была заперта. Аой запустил руки в полы своей чудо – юбки. Порыскав там какое-то время, вытащил на свет супер устройство по открыванию замков любой сложности. В простонародье, именуемое шпилькой. Передав отмычку Рейте, Аой приглашающее кивнул на двери. Рей, как опытный «медвежатник», с легкостью открыл замок.

Войдя вовнутрь, и подсвечивая себе фонариками, ребята огляделись по сторонам. В дальнем конце довольно таки обширного помещения, ну совсем не заметно, высился несгораемый шкаф-сейф. Рейта, аж присвистнул, когда луч фонаря Аоя выхватил из темноты массивный замок и три ряда кнопок и рычажков. Взяв со стола стетоскоп, басист принялся крутить барашки и ручечки на двери. Аой в это время изучал содержимое ящиков стола. Правда, ничего стоящего внимания клептомана со стажем в них не обнаружилось. Приунывший гитарист, уселся на излюбленное место (то есть на подоконник). И уже собирался закурить, как тут его взор привлек висящий на спинке кресла пиджак. Не добро, так улыбнувшись. (Благо, было темно и ни души! А то бы — точно в обморок попадали все!) Аой, достав из стаканчика канцелярский нож, стал художественно вырезать дырки на пиджаке.

Рейта, стоя в позе «зю», наперевес со статоскопом, выслушивал код сейфа. Ему оставалась какая-то одна цифра! И в этот животрепещущий момент, дверь кабинета распахнулась. Вспыхнул яркий свет. Ребята вздрогнули, вошедший крикнул:

— Караул, воры!!!

Аой сориентировался молниеносно. Бросил в доктора его же пиджак. От вида испорченной вещи (D&G, коллекционный, сумасшедшее дорогой!) эскулап брякнулся в обморок. Рейта только успел руки подставить, что бы доктор, упаси Боже! Не упал на пол. Справедливо отметив, что лишний шум им совершенно не нужен. Напоив главврача снотворным, связав по рукам и ногам скотчем. И им же заклеив рот. (Так на всякий непредвиденный случай…) Музыканты затолкали медицинское начальство в открытый такими титаническими усилиями сейф. Предварительно вычистив тот от запасов спиртного, коробочек со всевозможными таблеточками и капсулами.

Сгрузив добычу в халат, Аой и Рейта на цыпочках выбрались из кабинета. Предварительно закрыв сейф и, конечно же, дверь! Ведь, всем известно, что в закрытые двери намного сложнее войти!

Вернувшихся с «охоты» добытчиков встречали радостными криками. Особенно радовался и кричал Руки. Повиснув на Рейте, маленький вокалист с гордым видом оглядывал остальных музыкантов:

— Он – мой!!! Мой басист. Из моей группы!! – орало блондинистое недоразумение.

Что бы, хоть как-то, утихомирить разбушевавшегося Таканори, Аой, с барского плеча, подарил тому свой радиопередатчик. Правда, чудо техники было изрядно помято и покусано, да и вещало только одну радиостанцию «Маяк». Но, до слез растроганный Руки, расцеловал гитариста, и палата наполнилась не только дымом кальяна, звяканьем стаканов, но еще и непонятными звуками, которые доносились из радио.

Веселились от всей широкой джеевской души. Сначала пили. Потом – пели… Потом опять пили. И снова пели. Потом только пили, потому что петь уже не могли. Кто-то предложил Руки выключить свой бульбулятор. Руки отреагировал весьма бурно, швырнув в обидчика табуретом. Обидчик временно выпал в астрал. Шинья предложил станцевать. Согласились. Устроили пилон из столов, принесенный с пищеблока. Танцевали кан-кан, под песню «Арам-зам-зам», которая с периодичностью в десять минут неслась из хриплого динамика радиопередатчика Ру. Приз зрительских симпатий за лучшее исполнение достался квартету Каору, Дай, Уруха, Рейта. Ребята так лихо отплясывали, что ножки столов не выдержали и с треском подломились. Четверка грохнулась на пол. При этом Дай оказался под Рейтой. (Ну, абсолютно случайно!). В отместку Ке, во всеуслышание объявил, что собирается взять в жены… Кая. Новоиспеченная невеста залился румянцем. Сказал, что как порядочная девушка, должен подумать… И с диким воплем кинулся на вокалиста Диров:

— Я согласен!!!

Стали поздравлять брачующихся. Тошия вызвался сшить свадебное платье. На ткань пошли последние оставшиеся в живых занавески из кабинета методиста. Аой подарил Кё галстук, ручной работы, который честно был спизджен в кабинете Главврача, за что Кё смачно чмокнул того в губы. В то время, как Кай недовольно поджал свои. На что Дай весело подметил:

— Вот ты и влип…

Платье было готово. Подруги невесты, а по совместительству драммер Диров – Шинья и гитарист Газеттов – Уру, ушли за импровизированную ширму, помогать молодой, облачаться.

Тем временем остальные музыканты расчистили пространство посередине палаты. Распорядителем церемонии сделали Аоя. Венчать молодых вызвался Дай. Свидетелем со стороны жениха решили поставить Тошика, а невесту представлял Руки, умудрившийся, и себе раздобыть платьице.

Кай, с приклеенной скотчем на макушку фатой и бумажным букетом цветов, скромно потупив глазки, встал перед Даем. Тошик придерживал Ке сзади, так как жених, то ли от волнения, то ли от передоза алкоголем, сам стоять на своих двоих не мог.

— Венчаются… — затянул Дай. Музыканты позатыкали уши. Руки быстренько сварганил самокрутку и прикурив, сунул ту в рот новоявленного пастора. Дай затянулся. В его глазах полыхнуло. (Адское пламя или просто зрачки уж слишком расширились). Не вынимая косяк из рта Дай милостиво разрешил:

— А теперь, целуйтесь, дети мои…

«Дети» слились в совсем не детском поцелуе, плавно переходящем в раздевание и переплетение руками, ногами и другими частями тела.

Присутствующие закричали, запрыгали, захлопали в ладоши. Руки пустил слезу. Наконец, молодожены, на время расцепились. Кай бросил букет невесты, который поймал Уруха, пища от радости.

Не обошлось без банкета. Закуски, как всегда, не было. Поэтому, по отработанной схеме. Спиртное занюхивали драпом. В самый разгар пиршества, Ке заметил, что у него украли невесту. Зачинщиками оказались Рейта и Шинья. Разъяренный жених долго бегал за ворами по коридорам клиники. Грозя страшной расправой. ( Отыметь каждого из них по отдельности и вместе). Невеста нашлась на пищеблоке.

Кай хлопотал у плиты, путаясь в многочисленных оборках своего платья. Из холодильников достали запасы еды. Драммер Газеттов принялся сооружать торт. А то, как же свадьба без торта! Притащили из палаты кальян и бутылки. Руки не расставался со своим радио. Уруха, Шинья и Тоши вскарабкались на уцелевшие столы, заявив, что без мальчишника – это не свадьба! А мальчишник без стриптиза – это не мальчишник соответственно! Под хрипы динамика радиопередатчика троица стала извиваться на хлипком столе, ножки которого жалобно скрипели, готовые в любой момент треснуть. Шинья лукаво улыбаясь, по одному снимал бигуди со своей головы. Тошия снимал майку с Урухи.

Наконец был готов торт. Кулинарное чудо водрузили по середине столовки, согнав со стола танцующих. Кай отрезал первый кусок и преподнес его Ке. Вокалист Диров обмакнул в крем палец, протянул тот к губам Кая.

— Ну, не при всех же… — замялся было драммер.

— Законной супруге – можно!!! – изрек Дай.

Кай очень эротично слизал крем с пальца Ке. Остальные музыканты в один голос сказали: «Ах!». Рейта справедливо подметил, что пора бы молодых отправлять… В палату. Ну, первая брачная ночь и все такое, пока они прям тут не начали…

Привязав к пылесосу найденные тут же консервный банки, поварешки и крышки от кастрюль. Написав на заду пылесоса (а вы что подумали?) кетчупом «молодые». Усадили Ке и Кая сверху, и, под прощальные крики и весьма красноречивые пожелания, отправили в путь.

***

Ру проснулся от щекотки. Открыв один глаз, Така увидел перед своим носом чью-то пятку — голую вымазанную чем-то белым. Снова закрыв глаз, вокалист Газеттов вздохнул и произнес про себя: «Главное, что бы это был крем! Просто крем!» Собравшись с мыслями Руки предпринял вторую попытку по открыванию глаз. Но, его явно кто-то опередил:

— Епа мама!!! Это кто ж тебя так… — разнеслось по помещению.

Руки быстро открыл глаза, сел, скидывая с себя пятку, вместе с ногой и ее владельцем соответственно. Владельцем оказался Дай. Рыжий гитарист плюхнулся головой в пол. Но, так и не проснулся.

Така повернул гудящее нечто на своих плечах в сторону источника крика. Кричал Шинья. Глядя куда-то вверх. Проследив направление взгляда драммера Диров, Ру наконец понял что же так взволновало последнего. Под потолком, на железной трубе, заменяющей карниз, спал Тошик. Зацепившись за трубу руками и вися вниз головой. Когда Шинья, причитая и охая. попытался дотянуться до Тоши, тот, приоткрыв один глаз изрек:

— Че орешь, ПАДЛА? Не видно что ли? Я – мышь, летучая… И я – сплю… Отвали на х***!!!

Обомлевший драммер только захлопал ресницами. Плавно опустился на пол. Аккурат, на лежащего под стеной Аоя.

Руки слез со стола. Примеряясь как бы это не на кого не наступить и ни во что не вляпаться. Обозрев окружающее пространство, и натренированным взглядом подмечая малейшие детали, вокалист отметил легкий зуд в правой ладошке. Что означало беспокойство. Что-то было не так! Еще раз оглядев столовку, Руки посчитал джеев, загибая пальчики на руках:

— Так… Тоши – мышь, Дай – рыжая бестия. Ох, и горячий же он… Аой, Шинья. Оооо! Каору и Рейта, интересно… Уруха в обнимку с кальяном… Ну, и ваш покорный слуга… Значит, все на месте.

Облегченно вздохнув, Руки весело улыбнулся. Правда улыбка увяла так же быстро, как и появилась. Когда Таканори посмотрел на свои руки. Два пальца оставались не загнутыми. А это значило… что не все на месте!!!

Вытянув из заднего кармана штанов Дая помятую парироску, Ру сделал первую утреннюю затяжку. В голове перестало так сильно гудеть. В глазах появилась относительная резкость. В памяти начали всплывать события прошлой ночи. По мере вспоминания происшедшего накануне, глаза Таки все увеличивались, пока не достигли критических размеров (величины блюдец). Затушив сигарету о стол, Руки со всех ног помчался в палату.

По дороге, молясь всем богам, что бы, его подозрения не оправдались. Что бы все это ему просто привиделось! Но…

Рванув дверь на себя, Така влетел внутрь палаты, где, на трех сдвинутых вместе кроватях, спали, в объятиях друг друга, абсолютно голые, Ке и Кай…

— Нет… не может быть, — прошептал Така, — Неужели мы действительно… Действительно сделали ЭТО?!

Руки попятился к двери. Выскочил в коридор. Вокалист Газеттов со всех ног помчался обратно на пищеблок. Влетев в столовку, Руки заорал:

— Ребята! Вставайте! У нас ЧП!!!

— Така… не будь сволочью… дай поспать…- простонал Уруха, повернулся и уткнулся носом в грудь Каору.

— Ах, это я-то ещё и сволочь, да! — зашипел Руки, — Ну, подожди, дружок… Руки схватил два ведра и побежал за водой…

Пыхтя и надрываясь, Таканори притащил холодную воду. Хорошо размахнувшись, Така выплеснул ведро холоднющей воды прямо на сладко посапывающих джеев. Реакция на душ была незамедлительной и очень громкой. Уруха и Каору вскочили, как ужаленные, и начали носиться по столовке, крича что-то про наводнение. Така зашелся в приступе истерического хохота. Картина была действительно живописной. Потеки туши, мокрая и вымазанная в креме с торта одежда, всклоченные волосы. Уруха бегал в одном носке, Каору запутался в юбке. Аой поднял голову, хихикнул, и бросил, в орущих, тапком. Качнувшись пару раз на карнизе Тошия, сделав странный кульбит, рухнул на Аоя.

Потирая ушибленное место, гитарист, встал, отряхнулся, проговорил:

— Извини…

Доковыляв до кричащих, Тошик хуком с левой отправил в нокаут Уруху. Каору замолк без посторонней помощи. Из-под стола донеслось сдавленное урчание, рык, чавканье. Руки присел, прячась за второе ведро с водой. Тошия и Аой взлетели обратно на карниз. Каору замер, изображая соляной столп. Урухе повезло больше всех – он все еще прибывал в отключке. Из-под стола показался мосол, потом еще один, затем какая-то кость… далее вывалилась туша, а потом и голова. Ярко-рыжая голова… На свет явился Дай, весь в пыли и креме. Его глаза никак не могли сфокусироваться. Одна линза была утеряна. Поэтому, он двинулся к друзьям, выставив вперед руки. Ребята, зная, как ведет себя Дай, после пьянок, постарались рассредоточиться, дабы не угодить в его объятия. Не заметив Уруху на полу, Дай споткнулся, о «бездыханное тело». Сделав сальто вперед, колесо и двойной тулуп, гитарист смачно шлепнулся на пол, угодив головой в лужу, оставшуюся после душа, устроенного Руки. Джеи с облегчением выдохнули. Но, что называется, рано радовались. От шума и пинков очнулся Уруха.

— Кто посмел разбудить меня? — гаркнул Уру. Руки благоразумно ретировался за стол раздачи. Тошик, указал на Дая. Но, Уруха, возможно, впервые не принял на веру предлагаемый ему факт:

— Да? А мне кажется, что это ты мелкий негодник виноват! – Кою повернулся в сторону раздачи.

— А что сразу Руки, чуть, что так сразу Руки! – донеслось обиженное из-за большого железного стола.

— Да успокойтесь вы, — подал голос Рейта, — И вообще, что за шум, а драки нет. Руки, между прочим, это ты всех оглушил своим голосом, крича что-то про ЧП... кстати, а что случилось?

— Вы что ничего не помните??? — удивился Ру, поднимая голову над столом.

— Помню, много пили, пели, танцевали, снова пили и...больше ничего, — на сей раз подал голос Дай.

— Держись друг, мои тебе соболезнования, — пустил слезу Така.

— Что произошло? Руки, не молчи, рассказывай...

— Не томи...

— Он специально издевается!

— Ну, в общем… Идемте, сейчас сами все увидите, — Руки махнул рукой приглашая остальных следовать за ним.

Побрели по коридору. Добрались до своей палаты. Руки торжественно распахнул дверь. Джеи застыли на пороге.

— Епать твою в ногу… — присвистнул Рейта.

— Ни чего себе… — Тошия, аж присел от удивления.

До двери доковылял Дай. Растолкав остальных музыкантов, гитарист вошел в палату. И застыл посередине. На сдвинутых кроватях, в коконе из одеял, продолжали мирно спать Кай и Ке. Дай с шумом втянул воздух, пошел пунцовыми пятнами. Остальные стояли, как вкопанные, боясь издать хоть звук. Рыжий гитарсит повернулся к Руки. Его глаза приняли оттенок его же волос.

— Ты, судя по всему единственный, кто помнит всё, — обратился он к Таканори, — Объясни мне, сию минуту, что это значит! — Дай ткнул пальцем на кровать.

— Дай, солнышко ты наше, успокойся, — залепетал Руки, — Понимаешь…тут такое дело….
— Какое на х* дело?! ПОЧЕМУ ОНИ СПЯТ ВМЕСТЕ???!!! И ГОЛЫЕ!!!!- заорала рыжая бестия.

— Имеют право, — вздохнул Така, разводя руками, — Понимаешь, супругам полагается спать вместе….
Семь пар глаз уставились на вокалиста Газеттов.

— К-к-какие супруги?- Дай, аж подпрыгнул, от негодования.

— Законные! – изрек Така.
Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Дай опустился на пол. Приняв позу лотоса, и закрыв глаза.

— Что это он? – шепотом спросил Уруха, у стоящего рядом Шиньи.

— Медитирует… — со знанием дела, ответил драммер.

— Аааа…- протянул Кою.

После очередного «оооммм», Дай, наконец, поднялся, и спросил:

— Какая сволочь это сделала? Покажите мне этого гада!
Повисло молчание. Уруха и Каору ретировались за двери. Остальные вжались в стены, а Шинья залёг, аж под стул, стоящий в самом дальнем углу палаты.

— Ты…- тихо ответил Руки и быстро умчался из палаты.

— Не прощу…
Те, кто успел сбежать, могли слышать оглушительный рёв, дикий грохот и леденящие душу вопли, доносящиеся из палаты. Наконец, все стихло. Руки, Каору и Уруха на цыпочках подобрались к приоткрытой двери. Аккуратно заглянули внутрь палаты. Пространство помещения было заполнено осколками, обрывками и ошметками чего-то не поддающегося идентификации. Кай и Ке, забились в угол кровати. Кай пытался натянуть одеяло как можно выше. Ке, не мигая, смотрел на Дая, нависшего, над ними как дракон. (Сходство с мифическим существом добавлял валящий изо рта гитариста дым, от прилипшего к нижней губе окурка самокрутки).

— Он их убьет…- изрек Руки.

— Ага, и его посадят… — поддакнул Тошия.

— Надо что-то делать… — заключил Уруха.

— Я знаю! – воскликнул Аой, срываясь с места вместе с Рейтой. Джеи галопом унеслись в сторону кабинета Главврача.

Проводив одногруппников взглядом, Руки устроился на полу около двери. Тошик прикорнул рядом. В палату ни один возвратиться не рискнул.

Уже начали дремать, когда из-за двери вновь раздался душераздирающий крик:

— Позор на мою… се... рыжую голову!!! – Дай выскочил прочь, держась руками, почему-то за задницу. Гитарист скрылся за углом коридора. Следом вышел Шинья.

— Чего тут сидите? Идемте домой… А то, еще простудитесь. Холодно же… — как ни в чем не бывало, проговорил драммер Диров.

Руки и То поплелись в палату. Следом прибежали Аой и Рейта, неся в руках бутылки и кусок Московской колбасы (где умудрились нажить не понятно).

— Вот… — протягивая бутыль перед собой, гордо заявил Аой.

— Что вот? – поинтересовался обредший, наконец, дар речи Ке. Кай вообще спрятался под кровать. И ни какими уговорами его оттуда не могли выманить. Пока Ке не пригрозил, что выпорет свою жену за неповиновение.

Расселись кружком. Разлили коньяк. Выпили. Зажевали колбаской. Курнули. Решили, что таки да… Жизнь – удалась! И именно в этот светлый и радостный момент Ке, окинув всех присутствующих взглядом, проговорил:

— Подождите! А где Дай?

Музыканты переглянулись. Решили посчитаться. Пересчитывались, раз пять, так как Уруха все время сбивался после цифры шесть. Наконец, Каору заявил, что и так все понятно! Ведь рыжий у них – один!!! Это – Дай! И его нет!

Бросились искать. Разбрелись по всей клинике, пугая воплями персонал и остальных пациентов. Долго стучали в двери ординаторской. Но, им так и не открыли. Руки захватил узел вещания. И каждые пять минут горланил объявление: «Потерялся гитарист, рост около 180 сантиметров, худощавого телосложения, со взрывным характером. Находится в состоянии аффекта. В контакт не вступать. При нахождение тела, просьба вернуть лидеру группы». Обыскали все закутки, закоулки, процедурные и палаты. Даже под юбку Аоя заглянули, может там, где затерялся. Все было напрасно. Рыжий гитарист исчез.

— А может, он вообще, ушел с клиники? – предположил Рейта.

Уставшие джеи возвращались после поисков. Проходя мимо туалета, услышали какие-то звуки. Решили подойти ближе. Из-за закрытых дверей одной из кабинок явственно доносились всхлипы, шмыганье носом и скулеж. Каору позвал остальных джеев. Выстроились под кабинкой. В дверь аккуратно постучали.

— Дай, это ты? – поинтересовался Кё.

— Нет, не я! – донеслось в ответ.

— Мы знаем, что это ты! Выходи! – подал голос Шинья.

— Нет!

— Мы больше не будем тебя обижать! – заверил гитариста Уруха.

— Всегда будем тебя слушаться, — добавил Рейта, как-то странно улыбаясь.

— Не будем брать твою косметику без спроса…- Тошик опустил глаза в пол.

— Я буду даже кормить твоих рыбок…- не унимался Каору.

— А я буду тебе готовить пироги, — выступил вперед Кай.

— Не будем лапать твою гитару, — сказал Аой.

— И больше не будем курить твою коноплю…

— Это был фикус, — разразился воплем Дай.

— Ну, хочешь, я даже с Каем разведусь! — в сердцах крикнул Ке.

— Я — против, — попытался было возмутиться Кай. Но на него зашипели.

— Если так, то я сейчас выйду, — после некоторого раздумья заявил Дай. За дверью раздались странные шорохи, кряхтение, какой-то скрип.

— Ну… ты выходишь? — притопывал под дверью Ке.

— Сейчас… — ответил Дай.

— Ты не передумал?

— Да нет…

— Тогда что?!!!

— Я, кажется, застрял!

— Как застрял?

— А как обычно люди застревают в унитазе! — гаркнул Дай.

После экстренного всеобщего собрания, которое было проведено, прямо по месту создавшейся ситуации, решили вскрывать дверь. Это деликатное дело решили поручить Рейте, как самому опытному вскрывателю. Басист разогнал всех от двери. Процедура заняла каких-то пару минут. Когда замок, жалобно скрипнув, пал под натиском усилий джея и дверь распахнулась, любопытным взорам музыкантов отрылась, что называется картина маслом. Дай, стоял одной ногой в унитазе, второй в умывальнике, на лице была паника и потекший макияж. Но не это потрясло музыкантов до глубины души. Все пространство кабинки туалета, буквально каждый миллиметр, было покрыто автографами Дая. Потолок, стены, лампочка, и даже ободок унитаза, да чего уж там ободок, внутри самого унитаза красовались стильные закарлючки.

— Ооо, батенька, да у вас мания величия! – воскликнул Тошия.

— А что? Разве я не так велик? – парировал Дай, взирая на ребят с высоты своего насеста.

— Да, кто спорит! Велик! Самый великий гитарист всех времен и

народов. Ну, это послу Мива и Хиде, разумеется… Ты ведь не будешь

спорить против такого факта? – проговорил Аой.

Дай согласно покивал головой.

— Ну, что ребята? Бум вытягивать нашего великого? – Рейта закатал рукава, уперся ногами в углы кабинки. Взяв Дая за руки, Рейта с силой дернул рыжее чудо на себя. Но, с первой попытки ничего не получилось.

— Эй, помогайте! – Рейта повернулся к джеям.

Шинья обнял басиста за талию. Потянули еще раз. Без успешно. За Шинью схватился Аой… И так далее, воспроизведя «Сказку про репку».

Наконец, когда к тянущим присоединился Кай, в унитазе что-то хрустнуло. Не то фарфоровое изделие, не то нога Дая. И гитарист, совершив умопомрачительный кульбит, вылетел из кабинки.

На радостях решили отметить успешное освобождение друга коньяком и абсентом. Кё демонстративно расстался с Каем. Обиженный драммер хотел залепить неверному пощечину. Ке успел увернуться. Удар пришелся Руки прямо в макушку. Таканори встретился со стеной, сполз вниз. Дай кинулся к пострадавшему, взял того на руки, поцеловал в ушибленное место. Маленький вокалист не остался в долгу. После чего волна нежности и ликования накрыла остальных музыкантов.

***

Прошло несколько дней, после памятных событий. Жизнь клиники вошла в более-менее спокойное русло. Музыканты выпустили Главврача из заточения в сейфе. Доктор стал совсем тихим и ручным. Очень привязался к Руки. Мог часами валяться в ногах у хозяина, что Руки безумно нравилось. Сам вокалист постоянно пропадал в радиовещательной будке. То читая проповеди, то горланя песни из собственного репертуара. Тошия и Уруха переквалифицировались в дизайнеров интерьера. Попросту говоря, раздобыли где-то краски и аэрограф и разукрашивали все, что попадалось на глаза, будь то стены, машины или медперсонал. Кай оккупировал кухню, чему не сказано обрадовались все обитатели клиники. Да что там клиники! В гости приезжал сам министр здравоохранения. Параллельно с готовкой драммер Газеттов писал книгу «Тысяча рецептов, или как накормить сумасшедших». Каору и Шинья страдали лунатизмом. Даже днем, они бродили по коридорам, критикуя работы Уры и Тошика или отсиживались в подвале. Дай и Кё играли в семью, поэтому каждый день были слышны скандалы, а ночью звуки примирения. Рейта маньячил по всем палатам и кабинетам, вскрывая двери, тумбочки и сейфы. Аой окончательно стал клептоманом, уворовав все, что можно было и, попрятав в различные тайники. Порой он сам забывал, где что спрятано и радостно обворовывал сам себя.

Как говорится, ни что не предвещало беды. Как в одно ясное утро в кабинете Главврача ожил давно молчавший телефон. Дай, заменяющий главного доктора, пока тот гулял вместе с Руки в парке, поднял трубку. И тут же свалился под стол, услышав до боли родной и знакомый голос лысого мужичка. Мужчина звонил по поводу… Ну конечно, по поводу находящихся на лечении музыкантов. А кто бы сомневался! Прослушав внушительную тираду и не поняв даже половины сказанного, Дай, проблеял что-то в ответ и бросил трубку прямо на пол. Суть вопроса была яснее ясного. Их выпускают из клиники. Но, только для того, что бы закрыть в студии для написания нового альбома. В планы джеев такое явно не входило.

***

P.S.

Босс-сан, макал головой лысого дядьку в аквариум с золотыми рыбками. Рыбки беззвучно шевелили пухлыми ротиками и выпучивали и без того большие глазки на странное нечто то и дело появляющееся в их владениях.

Босс-сан бушевал. Он был в ярости и исходил праведным гневом:

— КАК!!! Как ты мог!!! Упустить их!!! – вопил большой начальник.

Дядька пытался, что-то объяснить, но получалось у него не слишком убедительно. Из аквариума доносилось только: «Буль-буль…»

В открытое окно офиса влетел шаловливый весенний ветерок. Он легкой поступью пробежал по головам людей, взъерошивая волосы. Подхватив со стола босса листы и закружив их в безумном танце, ветер выпорхнул из духоты кабинета на волю. За окно. Унося за собой важные документы, договора, расписки, и… глянцевый прямоугольник размером 10 Х 15, на котором, весело улыбаясь в объектив, красовались десять довольных лиц на фоне лазурного берега французской Ривьеры. На обратной стороне фото была надпись, выведенная по всем правилам классической японской каллиграфии: «Не пытайтесь нас искать и вернуть. Взяли долгосрочный отпуск. С наилучшими пожеланиями ваши Dir en Grey & The Gazette.»