За всю свою жизнь Кай еще не встречал человека, который бы так же сильно любил осень, как он сам. Его настроение неуклонно повышалось, стоило календарю начать обратный отсчет. Чем темнее и холоднее становилось на улицах, тем лучше чувствовал себя Кай. Разумеется, он точно так же попадал под дождь и прятал зябнущие руки в карманы пальто, переминаясь на месте в ожидании поезда, но, наверное, только он один счастливо улыбался, поднимая воротник повыше и пряча за ухо влажную челку. Он словно светился изнутри, хотя все вокруг с каждым днем становилось серым и тусклым. Об этом ему сказал человек, которому Кай верил безоговорочно и искренне. Да и как можно было не верить таким бездонным глазам, в которые Каю хотелось смотреть постоянно? Он проклинал тех стилистов, что прятали эту непроницаемую темноту за светло-голубыми линзами, словно корочкой льда покрывали.
Кай вздрогнул и передернул плечами, словно ему за шиворот опустили горсть снега. Мысли его в очередной раз приняли странный оборот, хотя в последнее время потеряли свою пугающую остроту и стали привычными и даже приятными. Кай не заметил когда именно, но определенно уже очень давно, его мироздание сосредоточилось вокруг этого человека, как Солнечная система вокруг белого карлика. Поначалу Кай даже объяснить не мог, что такого притягательного в нем нашел. Разве что впечатлился способностью в общем-то некрасивого человека воплощать собой ходячего бога секса. Резкие черты лица, слишком полные губы, глубоко посаженные глаза вместе создавали такую совершенную гармонию, что у Кая ощутимо начинало болеть сердце. Вот и сейчас он потер рукой ноющую грудь и снова посмотрел в окно.
- Кай, я тебя не узнаю? – бодрый голос Акиры вывел его из задумчивости и заставил нервно спрятать руку за спину, словно друг застал его за чем-то неприличным. – Влюбился ты, что ли?
- С чего ты взял? – Кай удивился совершенно искренне: он никогда не пытался трактовать свое отношение к этому человеку с позиции любви. Он восхищался им, возможно, обожал, боготворил, доверял ему больше, чем самому себе. Но любил ли? До сих пор Кай плохо представлял себе любовь. Вернее, он лучше многих знал, что значит любить свою работу, музыку и сцену, свет софитов и восторженные крики толпы поклонников. Но каково это: жить и дышать только одним человеком? Сосредоточить весь свой мир вокруг него и поэтому быть счастливым. Его беспокоило мнение Рейты: друг не отличался умением плести словесные кружева и говорить загадками. Вот и сейчас он просто и доступно пояснил свою позицию:
- Да еще год назад одного только слова «октябрь» хватало, чтобы ты превращался в передвижной сгусток позитива. А сейчас… на улице этот мерзкий холодный дождь, ветер продувает до костей, прохожие сплошь серые и унылые – все, как ты любишь. Но ты, вместо того, чтобы заряжать нас энергией, меланхолично смотришь в окно и грезишь наяву. О ком, Кай?
Тот пожал плечами, не зная, как ответить на прямой вопрос. Назвать имя – согласиться, что имеет место быть хотя бы влюбленность. Но так ли это на самом деле? Прежде, чем Кай решился сказать хоть что-то в ответ на откровенно встревоженный взгляд друга, дверь студии снова распахнулась, пропуская остальных.
В помещении тут же стало шумно: громко зазвучали голоса и тихонько – акустические гитары. Кай встряхнулся и хлопнул в ладоши, привлекая внимание к себе и своей солнечной улыбке.
- Сегодня работаем особенно усердно.
- Знаем, знаем, лидер-сан. Точнее, мы все отлично помним, - тут же перебил его Руки, забравшись с ногами в глубокое кресло.
- Вы меня пугаете, - с притворным ужасом в голосе заявил Кай, на что Уруха тут же ответил:
- Еще рано пугаться. Вот увидишь подарок – тогда можешь начинать.
За столь долгий срок Кай успел отлично изучить своих друзей, поэтому на всякий случай решил последовать их совету. Отстраненное выражение лица лид-гитариста, как и его спокойный тон уже не раз убеждали Кая в том, что Уруха говорит абсолютно серьезно.
- Может, не надо? – он постарался придать голосу боязливую дрожь, но удостоился только покровительственной улыбки Руки.
- Take it easy, - вокалист не переминул блеснуть своим, как он считал, великолепным английским, но ожидаемых оваций не сорвал. Разве что Аой насмешливо приподнял бровь и криво улыбнулся краешком рта. Кай снова потер грудь ладонью.
- Что с тобой? Что-то болит? Сердце? – Аой всегда был внимательнее других.
- Нет. Просто… - Кай никогда не умел хорошо и складно лгать, о чем Аой прекрасно знал. Но он не собирался настаивать: в конце концов, они же не дети, чтобы стесняться собственных слабостей.
- Все-все-все! Начинаем! Вставайте, лентяи! – энергичность и жизнерадостность Руки уже раздражали Кая до зубовного скрежета. Но куда сильнее его нервировало вежливое равнодушие Урухи.
«С какой планеты он свалился?» - сердито размышлял Кай, с силой ударяя по тарелкам. Стремящееся у нулю настроение не спасал ни дождь, ни октябрь на календаре, ни даже долгожданный день рождения. Кай предчувствовал, что вот-вот должно случиться что-то, что кардинально изменит всю его жизнь. И отчаянно желал, чтобы его порадовала эта перемена.

- Ты и ревнуешь? Я не узнаю тебя, - насмешливый хриплый голос заставил Кая дрожать от холода в теплом помещении.
- Ничего не могу поделать, извини, - привычное равнодушие и отстраненность должны были обидеть собеседника. Но Кай в очередной раз ошибся: эти двое знали друг друга так близко, как никто и никогда на земле. Их не могли обмануть интонации, взгляды или жесты. Когда чувствуешь кого-то кожей, слышишь стук его сердца в своей груди, слова не нужны.
- Люблю, когда ты такой, - снова эта хрипота и низкий смех в ответ:
- Какой? Встрепанный? Раскрасневшийся? – Кай мог бы поклясться, что в этих простых вопросах нет ни грамма кокетства, сугубо констатация факта.
- Страстный, Уру. Это называется – страсть, - голос упал до шепота, но Кай все равно отлично слышал каждое слово.
- Я бы тебе сказал, как это называется, - Уруха тихо рассмеялся, но тут же смолк. На долгое время звуки исчезли, а Каю оставалось только гадать, чем занимаются эти двое.
- Скажи… - самоуверенность, насмешка и, что удивительно, безмерное восхищение, даже обожание сплелись в чувственном голосе Аоя. Он словно ласкал Уруху интонациями и полутонами, даже не догадываясь, как болезненно остро реагирует на него Кай. Разумеется, если бы парочка, еще недавно сплетавшаяся в объятиях на небольшом диванчике, знала о его присутствии, то не позволила бы себе и десятой доли того, что сейчас происходило. Для всех без исключения эти двое оставались только коллегами, может быть, хорошими друзьями. Никто и помыслить не мог, насколько глубокие отношения связывают Аоя и Уруху.
Во всяком случае, Кай только что совершил открытие, которое грозило вот-вот обрушить стены его уютного мира. В душе воцарился хаос. Кай не понимал сам себя: он же не любит. Вот до этого самого момента, до тех пор, пока он не услышал эти мурлыкающие интонации, не увидел ладонь Аоя, нежно ласкающую спину Уру, не стал свидетелем странного разговора о ревности, Кай был уверен, что не любит. Что изменилось за несколько минут? Почему так задрожали руки? Почему в груди появился холод, словно вместо сердца вдруг оказалась черная дыра? Кай на уровне физической боли ощущал, как в эту дыру улетает не только его праздничное настроение, но вообще все хорошее, что в нем когда-то было. Уважение к друзьям, восхищение их способностями и мастерством, желание помочь и просто доставить радость – все пропало, исчезло, словно и не было ничего. Кай не мог сказать, надолго ли он превратился в сгусток ярости, ревности и обиды, но сейчас он даже не думал об этом. Он по-детски кусал губы и мысленно представлял себе, как врывается в комнату, чтобы высказать этим двоим все, что он о них думает. А потом, конечно же, нужно выставить их вон из дома. Пусть проваливают к себе и там ласкаются сколько им будет угодно. Хорошо бы еще выгнать их из группы…
Но тут Кай опомнился и снова потер холодной рукой ноющую грудь. В голове тяжело зашумело, пришлось опереться на подоконник и прижаться лбом к стеклу. Сделав несколько глубоких вдохов, Кай слегка успокоился и выпрямился, намереваясь уйти к себе и побыть немного наедине с собственными мыслями. Ему уже не хотелось никакого праздника, гостей и развлечений. Он отдал бы очень многое за возможность сейчас остаться в одиночестве и подумать, как такое вообще могло с ним случиться. Но судьба определенно не желала проявлять благосклонность. Со своего места Кай отлично видел, как с незнакомой томной грацией Уруха соскользнул с колен Аоя, потянулся, игриво улыбаясь, и стал приводить себя в порядок. Аой наблюдал за ним с откровенным удовольствием. Они не разговаривали больше, просто улыбались, но выглядели при этом так, словно давали друг другу самые важные обещания.
Кай не успел даже отступить в тень, засмотревшись на соблазнительный изгиб губ Аоя, когда дверь комнаты распахнулась, выпуская Уруху. Кай никогда прежде не замечал, что его коллега может быть настолько прекрасным. Наносная, намеренно выдуманная стилистами развратность и порочность слетели с Урухи, как осенние листья, открывая человека удивительной красоты. Человека, способного одним взглядом поставить на колени самого Аоя. Кай снова перевел взгляд на него и замер, задержал дыхание, пораженный. Только сейчас, впервые за долгое время, Кай осознал, что обожал красивую маску. Сексуальность, бессознательная эротичность, животная грация потускнели, открывая Каю совершенно другого человека. В темноте его глаз виднелась усталость, борьба с множеством внутренних проблем и противоречий, закомплексованность и тяжелый характер, от которого в наибольшей степени страдал сам владелец, нежели его близкие. Но там же Кай разглядел и способность справиться со всем, удержать себя в руках, желание измениться, если рядом будет тот, кому это нужно. «Мне, мне это нужно! Почему ты не видишь?» - хотелось закричать Каю, но что-то необъяснимое удержало его, заставило молча посмотреть вслед Урухе и отступить в глубину коридора.
Аой еще какое-то время сидел в одиночестве, бездумным взглядом рассматривая светлое пятно на стене и постукивая пальцами по обивке дивана. Кай хотел было подойти к нему, сделать вид, что ничего не было, и просто поговорить. Но, заметив на губах Аоя улыбку, сдержался, усилием воли отвернулся и медленно побрел по коридору, уговаривая себя спустить вниз и заняться гостями. В конце концов, никто не отменял законов вежливости. Его личные проблемы совершенно не касались его друзей.
«Тогда почему меня касаются их проблемы? Их отношения, черт возьми?» - вдруг снова разъярился Кай, сжимая кулаки, словно готовясь к драке.
- Куда ты запропастился? Мы уже соскучились, - заявил Руки, выныривая из-за угла и хватая Кая за рукав.
- Можешь ты… - Кай честно не обирался шипеть на ни в чем не повинного Руки, но не успел себя одернуть.
- Оу, а с чего это мы такие злобные? – казалось, что на вокалиста тон Кая не произвел никакого впечатления. – Что случилось?
- Тебя не касается, - грубо отрезал Кай, вырывая руку и делая шаг в сторону.
- Что с тобой? – на плечи опустились теплые ладони и слегка сжали, удержали на месте. От звуков голоса по спине прокатилась волна дрожи.
- Ничего, - Кай явно не собирался учиться противостоять своему наваждению. Он покорялся и заранее соглашался на все, хотя Аой и не думал о чем-то просить. Дружеское участие, не более того. Но даже этой незначительной толики внимания Каю хватило, чтобы надежда в его душе снова приподняла голову: может быть, еще не все потеряно?
- Ты уверен, что справишься сам? – Аой развернул его к себе и пытливо заглянул в глаза. Кай содрогнулся, снова наталкиваясь на ничего не выражающую матовую черноту.
- Думаю, да, - Кай очень постарался, чтобы его ответ звучал убедительно, хотя в глубине души сожалел, что не способен сейчас сорваться на крик: «Не оставляй меня! Побудь со мной! Хотя бы сегодня побудь со мной! Прошу тебя!».
- Хорошо, - Аой не услышал его или сделал вид, что не слышит, хотя по его лицу словно бы проскользнула тень. – Тогда, если ты не возражаешь, я бы хотел уже поехать домой. Я очень устал за эту неделю.
- Конечно, я понимаю, - Кай опустил голову. Он не знал, какими словами можно было уговорить Аоя остаться. Он не понимал, зачем хочет, чтобы рядом с них находился человек, который ему не принадлежит. Любовь вообще мало способствует нормальному мышлению. Чаще всего она ослепляет, лишает памяти, превращает свободного человека в добровольного раба, готового на любые жертвы во имя своего хозяина. Кай отдавал себе отчет, что не видит никого кроме Аоя, но не собрался ничего менять. Надежда – глупое чувство, полностью лишающее поступки логики и здравого смысла. Даже сейчас, когда Аой вот-вот собирался уйти, она не покидала, нашептывала, что нужно попробовать, рискнуть, что все еще может получиться.
- Еще раз с Днем рождения тебя, Кай, - улыбнулся Аой, убирая руки и отступая к вешалке, где висело его черное пальто. - А может… - Кай словно не слушал его, глубоко вздохнул и попросил: - Может быть, ты станешься здесь? Места же…
- Нет, Кай, прости. Мы очень устали, - Уруха появился из ниоткуда, спокойно Аоя за руку и уверенно улыбнулся. Он намеренно подчеркнул это «мы», двумя короткими предложениями расставив все точки над «i». Через минуту в холле остался только крайне удивленный Руки и Кай, которому больше не хотелось улыбаться.

Кай стоял на открытом балконе и нервно курил вторую подряд сигарету. Он так гордился собой, что смог продержаться так долго, а оказалось, что сорваться ничего не стоило. «Неправильная формулировка», - с сарказмом подумал Кай и глубоко затянулся едким дымом. Чтобы он позволил себе забыть о принципах, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее. И сцена, случайным свидетелем которой он стал, вполне тянула если не на главную премию в этой номинации, то на почетное второе место точно. А ведь он увидел совсем немного, буквально несколько финальных аккордов, увенчавших собой грандиозное по силе и страсти произведение. Но он готов был поклясться, что в его памяти надолго отпечатается уверенная и спокойная улыбка Урухи, сжавшего в своей ладони пальцы Аоя.
Взаимная любовь – самый лучший подарок, который можно получить от судьбы. Но по странному стечению обстоятельств он достался отнюдь не имениннику. Кай потушил второй окурок о перила балкона и тут же выбил из мягкой бело-зеленой пачки третью сигарету:
- Ненавижу свой день рождения! И эту чертову осень тоже…