- Ну, ты скоро? – Коё в очередной раз показался в дверях и недовольно нахмурился. Он уже полчаса мотался между коридором и диваном и успел клятвенно пообещать себе, что в следующий раз перережет телевизионный кабель.
- Нет, потому что я вообще никуда не пойду, - Акира развалился на диване и лениво натягивал носок, одним глазом косясь на экран. – Я уже сказал, что мне совершенно не нравится эта идея с празднованием Хэллоуина.
- Я не позволю тебе провести целый день дома. В конце концов, у нас не так часто появляется шанс погулять вместе. Так что живо одевайся, - Коё наугад выбрал одну из кофт и швырнул ее в сторону дивана, - или придумай три аргумента в пользу того, чтобы остаться дома.
- Во-первых, мы можем все это время посвятить друг другу. Наша спальня уже соскучилась по стонам и тяжелому дыханию. Во-вторых, мои джинсы только что высохли после стирки, и я хочу сохранить их первозданную чистоту до завтра. В-третьих, зачем праздновать Хэллоуин, если у нас есть Обон*…
- …который уже прошел. Восстановлением душевного спокойствия спальни мы займемся после прогулки, а джинсы у тебя, между прочим, не единственные, так что найди в шкафу то, что не жалко вывести в свет этим вечером.
- Но…
- Это больше не обсуждается. Даю тебе ровно две минуты, чтобы одеться, или, клянусь, я вытащу тебя из квартиры, в чем мать родила! – Коё вышел в коридор, посмеиваясь над обиженным бурчанием, доносившимся с дивана. Конечно, он не собирался устраивать для соседей столь грандиозное представление, да и вообще боялся, что выйди Акира в таком виде на улицу, его утащат быстрее, чем он успеет моргнуть. Пока его благоверный натягивал кроссовки, Коё вдоволь смог насладиться открывшимся ему шикарным зрелищем, и подумал, что спальня действительно уже успела соскучиться по сумасшедшим выкрутасам парочки, в которых отчетливо прослеживалось влияние представителей отряда зайцеобразных.

Акира обиженно смотрел на улицы сквозь челку, передергивая плечами и устало зажмуриваясь, когда рядом с ним кто-нибудь особо громко кричал, и мысленно перечислял все полезные дела, которые мог бы сделать, не будь его возлюбленный так упрям. Ему было абсолютно наплевать на все эти костюмы, украшения, тыквы и прочую дребедень, от которой за версту несло американщиной, и а его голове прочно укоренилась мысль, что этот праздник нужен исключительно продавцам карнавальных костюмов, которые за пару недель получали годовую выручку. Единственным, за что стоило любить этот праздник, был тыквенный пирог, который они готовили вдвоем. Акире нравилось наблюдать за тем, как руки Коё заботливо разминают тесто, и он не мог удержаться, и не потянуться, чтобы разгладить складочку между бровей любимого, когда он сосредоточенно отмеривал ингредиенты. И пока пирог медленно подрумянивался в духовке, они устраивали шуточную перепалку, кидая друг в друга пригоршни муки и подрисовывая на лицах боевую раскраску индейцев. Да, все это выглядело слишком нелепо, но оба любили эти моменты дурачества, когда можно было освободиться от рамок и побыть детьми. Потом они ели еще горячий пирог, стараясь откусить побольше, обжигая язык и прерываясь на целебные поцелуи. И когда от кулинарного шедевра оставалась ровно половина, они перемещались в спальню, а на утро Коё жаловался на впивающиеся в спину крошки, которыми щедро были усыпаны простыни.
Вот и сегодняшний вечер мог бы пройти в такой атмосфере, но вместо этого они проталкиваются сквозь разношерстную толпу, в костюмах и без, и убежать домой Акире мешают только сияющие глаза Коё, в которых отражается все его удовольствие от прогулки, если передвижение в этой толкучке можно так назвать.
- Смотри, какой костюм, - Коё кивнул куда-то в сторону.
- Швабра, изолента и два метра туалетной бумаги даже тебе помогут преобразиться, - Акира даже не потрудился взглянуть на заинтересовавшего Коё «монстра», потому что все костюмы пропущенные через призму его недовольства и скепсиса выглядели абсолютно одинаково. Однако не успел он моргнуть, как ощутил цепкие пальцы на своем подбородке.
- Я вытащил тебя сюда, чтобы ты немного развеялся, а не надувал губы и строил из себя обиженную принцесску. Ты скоро совсем побледнеешь и зачахнешь без свежего воздуха, - в глазах Коё читалась только забота об Акире и растерянность от того, что он никак не мог понять, где же просчитался и чем вызвал такое недовольство. Похоже, он действительно хотел как лучше, и Акире пришлось прикусить язык, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.
Последующие полчаса прошли в полном молчании. Каждый был погружен в свои мысли и не потеряться в толпе им помогли только сцепленные в замок руки. Размышления Акиры прервал резкий рывок такой силы, что плечо жалобно хрустнуло, а тело повело назад, и пришлось отступить на пару шагов, чтобы избежать свидания затылка и асфальта. Он недоуменно оглянулся на внезапно застывшего посреди дороги Коё, который смотрел куда-то вниз и совершенно не реагировал на тычки локтями и недовольное бурчание людей, внезапно натыкающихся на такое подобие статуи.
- Ты чего? – Акира проследил за направлением взгляда Коё и обнаружил причину столь неожиданной остановки – порванный шнурок.
- Быть беде, - Коё тяжело сглотнул.
- Да перестань ты, - Акира отмахнулся и нагнулся, чтобы привести ботинок в состояние, пригодное для дальнейшего передвижения. – Пойдем-ка домой. Все равно ты в таком долго не прошагаешь.
Коё согласно кивнул и позволил увлечь себя в сторону дома. Всю дорогу до подъезда его лицо сохраняло потерянное выражение. Напрасно Акира старался отвлечь его пустяковой болтовней. Сейчас разговаривать с суеверным парнем было совершенно бесполезно. Он шевелил губами, молясь, наверное, всем богам, которых знал, а Акире оставалось только вздыхать. Сам он никогда не верил во всю эту чепуху, но до этого момента потакал всем прихотям своего возлюбленного, так или иначе связанным с суевериями. Он долго сверялся с компасом, чтобы кровать ни в коем случае не стояла головой на север, не свистел дома, убрал зеркало из спальни, никогда не писал записки красной ручкой и не ложился спать сразу после еды. Глупо, конечно, но он готов был пойти на такие меры, чтобы сберечь душевное здоровье Коё. И вот теперь какой-то несчастный шнурок разрушил эту старательно оберегаемую атмосферу спокойствия.
- Коё, прекращай уже, - войдя в квартиру, Акира все же не выдержал все более сгущающегося напряжения. – Это всего лишь глупое суеверие. Если ты не будешь верить во все это, то с тобой не случится ничего плохого.
- Я не за себя волнуюсь, а за тебя. Ты слишком легкомысленно относишься к свой жизни, - голос Коё звучал глухо, словно доносился из-за слоя ваты.
- Потому что я прекрасно понимаю, что порвавшийся шнурок может принести мне только одно несчастье – разбитый об асфальт нос, - Акира заварил чай и пододвинул одну из чашек Коё. – Ты этой участи избежал, так что все в порядке. Точнее, все будет в порядке, если я смогу доказать тебе, что все это полнейшая ерунда. И, кажется, я даже знаю, как это сделать! – голову Акиры посетила внезапная и безрассудная мысль.
Он схватил Коё за руку и потащил в ванную, не включая свет, на ощупь отыскал раковину и висящее над ней зеркало и пару раз поморгал, чтобы глаза привыкли к скудным лучам света, попадавшим сюда из приоткрытой кухонной двери. Акира прекрасно знал, что самое сильное действие на его возлюбленного оказывало именно это суеверие. Коё свято верил в истории о том, что если ночью в темноте посмотреть в зеркало, то можно увидеть собственную смерть.
- Смотри, - Акира подтолкнул его к зеркалу, в котором отражались только два неясных силуэта и блестели расширенные от ужаса глаза парня, - там же никого нет. Только ты и я.
Коё затрясся всем телом и выбежал из ванной, оттолкнув Акиру с такой силой, что тот ударился спиной о стену, на пару секунд сбив дыхание. Он потряс головой, приходя в себя, и еще раз взглянул на зеркальную поверхность перед выходом из ванной. Крик застрял где-то поперек трахеи, так и не вырвавшись наружу. Рядом с ним стояла она, Смерть собственной персоной. Он понял это чисто инстинктивно, потому что отражение не было похоже на описания Смерти, которые он встречал в фильмах и книгах. Ни черного капюшона, ни косы, ни мешка с костями, только черные как смоль волосы и прожигающие насквозь глаза. Теперь Акира понял, что эти глаза и есть главное оружие Смерти. Он с трудом сдвинулся с места, сбрасывая оцепенение, и пулей вылетел из ванной, захлопнув дверь и привалившись к ней спиной. В ушах шумело, сердце колотилось так, что должно была не только проломить ребра, но и пару стен, а во рту стоял привкус горечи.
- Ты чего? – почувствовав прикосновение к щеке, Акира подпрыгнул, и пару секунд пытался сфокусировать взгляд на Коё.
- Я...я…там…я…видел, - Акира мертвой хваткой вцепился в рубашку Коё.
- Что? – Коё непонимающе уставился на прижимающегося к нему парня.
- Ты был прав. Ты все это время был прав. Я видел ее. Я видел Смерть, - казалось, Акира захлебывался словами, которые выходили толчками, очень напоминающими те, которыми сердце сейчас прогоняло кровь по его оцепеневшему от ужаса телу.
- Успокойся, пожалуйста, успокойся, - Коё тоже начал паниковать. Он понимал, что случилось самое ужасное, что только могло случиться, и виной всему был несчастный шнурок, так некстати порвавшийся этим вечером. Он хотел отвести Акиру на кухню и дать ему попить, чтобы успокоиться, но тот никак не хотел вставать.
– Посиди здесь, я сейчас вернусь, - Коё отцепил от себя чужие руки и ушел за стаканом воды. Вернувшись через полминуты, он обнаружил только приоткрытую входную дверь.

Акира бежал по улицам, спотыкаясь и падая, все больше сдирая кожу на ладонях, пытаясь оторваться от липкого ужаса, накатывающего волнами из-за спины. Он слышал шаги за собой, он знал, что ему не скрыться, но инстинкт самосохранения гнал его все дальше. А Смерть словно играла с ним, иногда отдаляясь, давала надежду на спасение, а потом снова догоняла, дышала в спину, закрывала обзор пеленой отчаянья. В своем хриплом дыхании Акира слышал ее смех, в бешеном стуке сердца – ее шаги. Он ждал, что с минуты на минуту она протянет свою когтистую лапу и насладится своей властью над ним, но время шло, а он все еще был жив. Он не знал, сколько времени бежал. Ему казалось, что вечность, потому что легкие болезненно сводило от тяжелого дыхания, ныло под ребрами, а сердце, усиленно проталкивающее по артериям кровь, должно было разорваться от непосильного напряжения. Хотя, может воображение предало его, заключило союз со Смертью и теперь вступило в эту игру на выживание отнюдь не на его стороне. Но вот усталые мышцы дали сбой, подняли белый флаг и сдались на милость врагу. Акира мешком рухнул на грязный асфальт одного из переулков, открывая рот, как выброшенная на берег рыба, в попытке глотнуть больше воздуха, чем могли вместить его, теперь уже разодранные в клочья легкие. Оставалось только ждать, схватившись за грудь в попытке унять трепещущую сердечную мышцу. Не прошло и минуты, и в конце переулка показалась Она. Тихо посмеиваясь, Смерть подходила все ближе, не мигая смотрела прямо в душу, разъедая изнутри. Ее смех был похож на сиплое шипение старой шарманки, которую давно уже пора выбросить, и от нее разило запахом влажной кладбищенской земли, а к кончикам пальцев подбирался могильный холод. Смерть остановилась рядом с Акирой и, склонившись, прошептала ему в губы:
- А теперь ты веришь?

*Обон – праздник поминовения усопших. Проходит 13-15 июля или 13-15 августа в разных частях страны.