Название: Живи в памяти
Автор: Kaoru Matsumoto
Бета: Pure Sense
Пейринг: Кё/Руки
Жанр: romance, fantasy
Размер: мини
Рейтинг: PG-13
От автора: в фанфике много всяких описаний, занудств и прочей фигни. Короче, я как всегда в своём амплуа, поэтому запаситесь бочкой кофе и терпеливо читайте. :D Критика принимается, абсолютно любая. Но попрошу высказываться по делу, тоесть лаконично объяснять, что вам не понравилось и чего мне бы следовало избегать в своих будущих работах.
Если вы дочитали это обращение до конца, значит вы морально подготовлены к той писанине, которую можете увидеть ниже. :D
И ещё, Кё, который в реальной жизни родился в Киото, в данном фанфике - впервые в свои 23 года наведывается туда.





Когда тебе 23 года, то хочется заниматься всем и сразу. Море сил, идей, стремлений и желаний. Каждый каприз необходимо удовлетворять, иначе одна мелкая неудача может породить сомнение в пока ещё молодом сознании. На моём счету было много всяких падений… и каждый раз, начиная всё сначала, я пытался анализировать свои ошибки… В 23 года человек уже давно не страдает от преизбытка юношеского максимализма. Хотя всё так же, как и в свои 17, он не замечает многих вещей, к которым давно привык и без которых, на самом деле, больше не смог бы жить. Мобильный телефон, компьютер или ноутбук, mp3-плеер или iPod – всё это повседневное, обыденное и скучное. А всего десять лет назад подобной техники либо не существовало, либо она была столь же недоступна, как убеждённая монашка средних лет. Интересно, а что будет дальше? Человечество не стоит на месте. И трудно сказать, толи нам просто не удаётся усидеть, толи это какой-то «зов природы»… Что-то полезное, что-то бесполезное. Что-то важное, а что-то второстепенное. И не понять, когда же человечество придёт к какому-то единому решению или выводу, которое устранило бы все проблемы за один раз, по щелчку пальцев. Стоит ли говорить, что в 23 года за просмотром матча с участием любимой футбольной команды и с бутылкой пива в руке, часто приходят мысли о том, что ещё есть время найти сыворотку от ВИЧ-инфекции или изобрести самое оптимальное экологическо-чистое топливо? Или написать многотиражный роман? Или сняться в кино? Или сделать что-то реально значимое?
«Работа» и «семья» - два слова, значения которых я знаю не понаслышке. Самые близкие люди – тридцатилетний брат-вдовец и шестилетняя племянница. Друзей у меня, как ни странно, нет. Только компания, с которой я люблю сходить в стрип-клуб, снять пару девочек и устроить оргию. Это же модно. И приятно. Сложно сказать, взрослый я, или до сих пор остался на стадии взросления. Окончил Национальный Токийский университет, выучившись на журналиста. Конечно, не на отлично, но в работе за какой-то год я преуспел, ведь творческих идей, наглости и упорства у меня уйма. Для одних я серьёзный, для других просто несговорчивый, для себя же – неопознанный объект. И ведь бесполезно заниматься самоисследованиями, моё мнение о себе никогда не будет объективным.
Достав из кармана пачку сигарет, я покрутил её в руке и положил обратно. Со мной брат и маленькая племянница, а пассивное курение, говорят, вредит организму порядком больше.
Какие ассоциации у вас вызывает Киото? В прошлом – столица Японии, нынче её культурный центр. Этот город и сейчас славится своей цветущей сакурой, ветви которой отражаются в кристально-чистой воде рек, широким спектром храмов, в которых каждый может обрести своё душевное равновесие. Нельзя не сказать и о прекрасных гейшах, каждая из которых напоминает собой ту или иную покорённую человеком стихию. Главное условие – вера. Вера в Бога, вера в красоту, вера в природу, вера в самих себя. Киото – город духовности, кажется, второго такого не найти нигде. Его земли, сады, палисадники, леса, озёра, реки, растения – всё это хранит в себе историю, верность традициям. Страстные ночи. Рабочие дни. Культурные вечера. Рисовые шарики, удон, соба, рамэн, норимаки, сукияки... В конце концов, бэнто самураев. Киото – храм национальной культуры… Мне всегда нравился этот город, одноименный с названием префектуры. Правда, наслышан я о нём благодаря телепрограммам. Никогда раньше не получалось съездить в Киото. Сначала причиной были родители, которые любили отдыхать в Хоккайдо, а мы с братом особо не сопротивлялись. После их смерти появились финансовые проблемы, а ещё позже – работа, которая не позволяла отлучиться от неё дольше, чем на два дня. А вот теперь выпал пятидневный, заслуженный отпуск. Грех им не воспользоваться.
Из наушников раздаются громкие гитарные партии. У меня начали болеть уши, но сделать тише я даже не думаю – шум от поезда нервирует. Я поднёс руку к лицу спящей племянницы. На кончиках пальцев ощущается её тёплое дыхание. Не решаясь коснуться нежной, молочной кожи, я спрятал руку в карман и отвернулся к окну.
Мимо проносятся рисовые плантации. Всего 7 утра, а люди вовсю трудятся, закатав брюки и собирая в корзины рис. Звучит странно, но я всегда завидовал таким людям. Ответственные, они не отлынивают от работы, трудятся на благо собственных семей. К сожалению, выбора не остаётся, но ведь многим это нравится? Напоминает былые времена, когда люди надеялись на себя, а не на технику. Хотя если дать мне выбор между «сейчас» и «тогда», то я ни за что не согласился бы вернуться, к примеру, в восьмидесятые.
Таяка – моя племянница – первой рванулась и побежала к выходу из вагона, расталкивая людей и радостно вскрикивая. Юджи побежал за ней, попутно извиняясь перед другими пассажирами, и, выкрикивая имя своей непослушной дочери, грозился, что наказание её ждёт соответствующее. Но Таяка – разбалованная, и прекрасно знает, что отец никогда не поднимет на неё руку, не заберёт то, что она любит. Вот если в воспитание вмешиваюсь я, что бывает крайне редко, то она затихает и три дня ведёт себя примерно.
Спустившись на платформу, я вздохнул полной грудью. Вот он, Киото. Пусть этот город и встретил нас многоэтажным зданием с блестящими окнами, пусть не раскрыл нам сразу старейшую Японию, но от этого мой интерес ещё больше «воспалился». Юджи подхватил Таяку на руки и, счастливо оглядываясь по сторонам, пошёл по направлению к входу в здание, совершенно позабыв о багаже. Кажется, в этот раз придется тащить все сумки мне.
Провести эту неделю мы хотели именно возле горячих источников. Что может быть лучше термального бассейна и гостиницы в традиционном японском стиле? Каждый день расхаживать в кимоно или юкате, завтракать, обедать и ужинать национальными блюдами, по вечерам пускать фейерверки и смотреть представления в театре Кабуки. Я никогда не замечал за собой каких-либо патриотических наклонностей, но когда оказываешься в самом эпицентре культуры, то невозможно ею не восхищаться. Наверное, моя статья в каком-то модном журнале о современной Японии глазами современного человека покажется народу скучной и до ужаса банальной, а моё описание здешней природы и традиций и вовсе заставит самых терпеливых зевать. Но разве могу я упустить шанс ещё раз прославить красоту этого края?
Мы решили не мелочиться и вызвали такси. По словам брата, тот самый лучший отель с горячими источниками находится на окраине города Киото и в который раз проявлять свой топографический кретинизм, которым страдает весь род Ниимура, лучше не стоит.
- Наконец-то мы здесь, - довольно сказал Юджи, и буквально затащил к себе на заднее сиденье свою маленькую непослушную дочь. Я хмыкнул и сел на переднее пассажирское сиденье, назвав водителю адрес и заранее заплатив.
- Жаль, что у тебя отпуск только на неделю, - продолжил брат. Он прикрыл своей широкой ладонью половину лица Таяки, пытаясь заглушить её мычание. От этого она начала издавать ещё более некрасивые звуки. Я обернулся и холодно посмотрел на племянницу. Увидев мой строгий взгляд, она перестала царапать руку отца и затихла. Не то, чтобы я был против таких детских «фэ», но это иногда очень раздражает. Отвернувшись, я ответил:
- Может, всё-таки, останетесь дольше? Вы и без меня прекрасно проведёте время.
- Не думаю…
Я закатил глаза и посмотрел в окно. Не смотря на то, что Юджи старше меня, он слишком мягок. Точнее, стал таким после смерти своей любимой жены. У неё всегда был слабый иммунитет, а роды её добили. Конечно, такая перемена в его характере мне не к душе. Я сам ещё во многом глупый, никчёмный «подросток», у которого ветер в голове. Не нагулялся, не навеселился, не накурился... Сейчас мне стоит стремиться к вершине своей карьеры, не думать о таких вещах, как жена, дети и их содержание. Но забот больше, чем должно быть. Юджи ответственный, но справиться со своей дочерью не может. Преподаёт математику в старших классах (предмет, кажется, для людей более категоричных), курирует одним из классов и учит своих учеников добрым и хорошим убеждениям, которые не имеют права существовать во взрослом радикальном мире.
Поэтому иногда появляется желание убежать далеко и надолго, сбросить груз со своих плеч, а через пару лет вернуться к строгому брату и воспитанной, буквально отполированной племяннице.
Мы ехали почти час. За это время я успел вздремнуть, послушать музыку, ответить на пару вопросов брата по смс (письменное обращение я обычно не игнорирую, он это знает) и убить в мечтах Таяку. Не густо, конечно, но это гораздо больше, чем я обычно делаю по выходным. Выйдя из такси, я быстро достал из багажника дорожные сумки, и только тогда осмотрелся по сторонам. Сердце взволнованно, приятно ёкнуло. Вот мы и на месте. Заметив, как возле меня промелькнула чёрная шляпка с большим красным цветком, я подхватил Таяку на руки, и она радостно запищала, а потом ударила меня по носу. До того, как я успел выругаться, Юджи оттащил от меня свою дочь и, не давая ей вырваться вперёд, ступил на территорию отеля. Я ещё некоторое время держался за нос, рассматривая большое, красивое здание традиционного японского стиля. Взяв сумки, я зашёл следом и сразу за воротами нас поприветствовали две гейши. Они стояли по обе стороны от входа и кимоно их были слишком длинными, многослойными, из самых разных и дорогих тканей. Обмахиваясь веерами, они обворожительно улыбнулись и поклонились мне.
- Добро пожаловать домой, хозяин.
Во всех подобных японских отелях приветствие одинаковое, совсем не оригинальное. Но сейчас я просто остолбенел, не зная, толи мне пройти дальше, толи так и остаться пялиться на гейш. Стоит ли говорить, что они оказались намного красивее, чем стоило ожидать? И, что самое феноменальное, ни одна не вызвала у меня плотского желания. Восхищение, благоговение, их превосходство надо мной... в этот момент мне показалось, что передо мной не люди, а нимфы, гордые, прекрасные и неприкосновенные. Кажется, стоит только посягнуть на такую, и простому человеку придётся после смерти вечно гореть в адском пламени. Обе эти девушки симметричные и в то же время контрастирующие. Они одинаковые, но такие разные. У первой кимоно красное, у второй – синее. Одна держит веер в правой руке, другая – в левой. Будь у меня больше времени, то я продолжил бы присматриваться к их различиям и сходствам. Встрепенувшись, я сдержанно кивнул девушкам и зашёл в отель. В этот момент мне показалось, что мой одеколон «Zen for Men» от «Shiseido» - самый ужасный запах, придуманный бездарностью. Ароматы, витающие в холле отеля, заставили меня на минуту прикрыть глаза, а колени задрожать. Океан, хвойный лес, сад с экзотическими растениями, сладость вишни... все эти запахи искусно смешаны и не вызывают сомнений в их органичности.
- Брат, тут так необычно, не находишь?
Я совсем не заметил, как Юджи оказался рядом. Посмотрев в его глаза, я увидел чёткое отражение своих собственных эмоций. Он тоже в восторге, и первое впечатление даёт понять, что мы не зря потратили такую крупную сумму. Хотя я зарабатываю и не мало, но в последующие месяцы придётся экономить. Но я не жалею о выборе места отдыха.
- Да... неплохо.
Ответ получился сухим, хотя внутри бурлило столько разных позитивных эмоций, что их было бы сложно сосчитать.
Сёдзи плавно отъехали, и к нам вышел мужчина, видимо хозяин отеля и онсэн – одного из самых больших горячих источников в Киото. Не смотря на то, что хозяину за сорок, его можно отнести в ряд тех людей, которые с возрастом стают только красивее. Две гейши, которые оказались столь же прекрасны, как и те, которых я видел ранее, не отходили от мужчины ни на шаг, рассекая лазурную поверхность, как два лебедя: чёрный и белый.
- Приветствуем Вас в «Хирохито». Название отеля говорит само за себя, - сказал хозяин «Хирохито» и широко улыбнулся. – Впрочем, как и цена.
Мужчина громко засмеялся, а гейши как по команде улыбнулись.
- Да, цену вы закатили нехилую... – пробурчал я и кинул на пол сумки.

- Чем выше цена, тем доступнее удовольствие, - парировал брюнет и подмигнул Таяке. Племянница спряталась за своим отцом, недоверчиво поглядывая на «дядю». – Прошу пройти за мной.
Слегка поклонившись, хозяин исчез за одним из многочисленных сёдзе, а гейши же, не разрывая симметрии, помахали нам платками и скрылись за занавеской. Если бы они не были такими прелестными, то я принял бы это за фамильярность, но думать об этом не было времени. Мы втроём поспешили выйти в коридор и едва ли не потеряли из виду высокую статную фигуру в разноцветной юкате, которая завернула за угол. Действительно, оказалось, что следовать за нашим предводителем довольно сложно. Он совершенно не задумывался над тем, что это здание напоминает сплошной лабиринт, и поэтому нам трудно было успевать за ним.
- Чёрт подери, этому коридору нет конца и края, - тяжело дыша, прошипел Юджи и крикнул «Эй! Подождите же!», но ждать никому никого уже не пришлось. Мы увидели хозяина, который, засунув руки в рукава, широко улыбался, ожидая нас у входа в одну из комнат.
- Даю гарантию, что вы не захотите расставаться с этой комнатой и её прилагающим... – он загадочно улыбнулся. – Если что-то потребуется, то обращайтесь ко мне, Акайо.
Мужчина прошёл мимо, развеяв после себя шлейф чудного, нового для меня аромата, но я быстро потерял к нему интерес, едва отодвинув сёдзе и шагнув в комнату. Таяка сразу бросилась исследовать огромную спальню, ванную, гостиную комнату, выпуская словечки типа «класс», «прелесть», «офигеть». Готов поспорить, что от последнего Юджи передернуло, и я поспешил последовать примеру своей племянницы. Мы всегда жили в достатке, семью Ниимура никогда нельзя было назвать бедной. Временами наши сбережения даже заходили за отметку «среднее», но, тем не менее, такой интерьер мы видели только в фильмах про японских императоров. Отодвинув ширму, я остолбенел, не сумев сдержать тихое, но восторженное «ох». Передо мной открылся настоящий сон, мечта, мир... Если говорить проще, то сад с небольшим озерцом, а дальше – лес. Такого разнообразия цветов я ещё не видел никогда. От японской сакуры, тернослива, аньдо, спиреи серой и японской, хеномелеса до рассадника самых экзотических цветов, о существовании которых я даже не знал. Искусственные горы и холмы, украшенные цветами, песком, камнями необычных форм; завитые дорожки, которые соединяются одна с другой и местами расходятся, заключая в себе какой-то философский смысл; каменные фонари и деревянная, красивая беседка, на которой вырезаны разные иероглифы, знаки и животные. Подойдя ближе к озерцу, я присел на корточки и увидел сквозь кристально-чистую, прозрачную поверхность воды таких рыбок, как золотой язь и верховка. Наименования других, к сожалению, мне не известны. Посередине озера располагался маленький островок, к которому вёл каменный мост...
До самого вечера я просидел на скамье маленького острова, читая книги. Я всегда импонировал американским писателям. Обычно в их книгах меньше философского смысла, но больше действий, экспрессии, понимания простой человеческой жизни, в которой нет места чему-то возвышенному или менее приземлённому, чем семья, работа и настоящие студенческие вечеринки, когда подростки совершенно не задумываются о последствиях, позволяя волне удовольствия накрыть себя с головой. Но сегодня что-то изменилось. Оказалось, что в одной из предоставленных нашей семье комнат есть небольшая библиотека с широким спектром книг японских писателей всех жанров. Читая повесть «Женщина» Такэо Арисимы, я анализировал каждое слово, но, не смотря на это, прочитал все 320 страниц за каких-то пять часов.
Шумно захлопнув книгу, я вдохнул воздух полной грудью и потянулся, широко зевнув. Только начало темнеть, а уже хочется спать. Вспомнилось, что ещё утром я мечтал как можно скорее оказаться на горячих источниках. Но когда Юджи спросил, пойду ли я с ними, то я вынужден был отказать.
Иррациональный страх, что я больше не попаду сюда, в этот сад, заставил вжаться в кресло и чуть ли не матом послать брата с племянницей на онсэн. Вздрогнув от мимолётного, но холодного ветра, я пожалел, что сейчас не могу понежиться в тёплой воде термального бассейна. Пообещав себе, что завтра точно наведаюсь туда, я встал со скамьи и, подняв взгляд на мост, замер. То, что я увидел, оказалось намного внушительнее тех четырёх гейш, которые повстречались мне за этот день. Миниатюрное, хрупкое телосложение, почти девичье. Его тело окутывало светлое кимоно. Даже в темноте я смог разобрать нежную раскраску изображений птиц и цветов на ткани. Появилось ощущение, что одно резкое движение и одеяние вмиг расстелется, как туман.
Незнакомец перегнулся через перила моста и перевёл на меня взгляд. Бесстрастное выражение лица, чёрные, непослушные волосы, приоткрытые губы. Я неотрывно смотрел на него, а он на меня. Я боялся разорвать этот зрительный контакт. Я так увлёкся его глазами, наблюдал только за ними, что и не заметил, как парень забрался на каменную плиту. Он моргнул. Я моргнул следом, и парень пропал. Послышался громкий всплеск воды. Моё сердце сжалось от ужаса, я выпустил книгу из рук и, попутно стягивая с себя массивные ботинки, которые, как назло, не хотели сниматься, поспешил к воде. От ледяной воды итак уже донельзя испуганное сердце ушло в пятки, и первым желанием было быстро выбежать обратно на сушу, а потом зайти в дом, сесть у камина, снять с себя мокрую одежду и согреться.
- Чёрт подери, идиот, тупой идиот... – шептал я, доплывая до того места, где людское тело рассекло идеальную гладь. Не было времени привыкать к температуре воды, поэтому я сразу нырнул и начал оглядываться в поисках утопленника. Пусть вода в озере и была кристально чистой, но Солнце на сегодня прекратило свою работу и мне оставалось надеяться только на то, что парня будет очень хорошо видно благодаря светлому кимоно и белой коже альбиноса. Но его нигде нет. Возможно, он уже пошёл ко дну, но не могло же это произойти так быстро! Сейчас я пожалел, что никогда не занимался плаваньем. Неизвестная мне глубина озера напугала, а маленьким объём лёгких заставил остановиться. Всплыв на поверхность воды, я выдохнул уже непригодный углекислый газ и вдохнул во все лёгкие воздух. В горле застрял ком, и я попытался откашляться, надеясь, что это всего-навсего тошнота, вызванная страхом и мыслями о том, что где-то внизу, подо мной, может быть труп молодого, чрезвычайно красивого человека. Но оказалось, что ком – совесть, чувство стыда. Я не смог его спасти, не смог ему помочь. Надо срочно сказать об этом Акайо-сану, ведь рано или поздно тело всплывёт и тогда начнутся весёлые деньки. Часто моргая и пытаясь не заплакать, как какая-нибудь впечатлительная девица, я по-собачьи поплыл к берегу. Но много проплыть не удалось. Почувствовав на своей ноге чужие, холодные пальцы, я резко дёрнулся вперёд и закричал, пока меня не потянули вниз. В этот момент сердце готово было вырваться с груди и позорно убежать по направлению «небо». Я успел задержать дыхание перед тем, как оказаться в воде, холод которой уже не замечал. Но быстро выдохнул воздух и перестал сопротивляться. Передо мной оказался он. Тот самый странный парень. Его волосы и кимоно медленно развивались, а глаза вцепились в меня взглядом, снова захватив в плен. Совершенно позабыв, где нахожусь, я вдохнул воду. Через секунду всё моё тело пронзила сильная боль. Жидкость заполнила лёгкие, и я инстинктивно поспешил выдохнуть, а потом вдохнуть, но от этого боль стала ещё невыносимее и я начал небрежно размахивать руками и ногами, надеясь выплыть. Но так же быстро, как прекратилось режущее покалывание, глаза застелила сплошная темнота. Последнее, что я помнил, это шум воды в ушах... Резкий толчок в грудь. Второй. Третий. Болевые ощущения опять вернулись, снова шум воды в ушах, снова я пытаюсь вдохнуть воздух, а вместо неё вода. И ещё один толчок. В этот раз сильный, оглушающий, дающий жизнь. Я открыл глаза и, взмахнув руками, преодолел расстояние до поверхности озера за какую-то секунду.
Казалось, что я лечу, лечу и не падаю, потому что меня не отпускают... Глоток воздуха оказался не менее болезненным, чем игла в горле. Прохладный ветер ударил в лицо, и я прикрыл его ладонью, защищая себя от того, к чему пару секунд назад стремился.
- Где ты... – прохрипел я, рассекая воду руками и вглядываясь вглубь озера. Из-за дрожи, которая пронизывает всё тело, сложно оставаться на плаву, но я изо всех сил пытаюсь. Не могу представить, что произошло. Не могу понять. Или моё воображение, или... только моё воображение. В этот момент пришло самое радикальное и разумное решение – плыть к берегу. Но, обернувшись, я встретился с ним лицом к лицу. Испуганно отплыв назад, я попытался ударить парня ногой в живот, но он ухватился за лодыжку, не давая приблизиться к спасительному берегу.
- Пошёл на хрен! Псих! Урод! Отпусти, *цензура*!..
Я не кричал, а хрипел. Это всё, на что сейчас был способен мой голос. Хотелось, чтобы кто-то услышал и спас меня от этого существа, безобидного на первый взгляд. Но плыть не было сил, а отбиваться - тем более. Стало сложно дышать, я чувствовал, что задыхаюсь, и силы покидают меня. Единственное, на что был горазд – это ругаться. Ругаться неудержимо, как можно неприличней, так, чтобы у этого ублюдка завяли уши... Он отпустил мою ногу и подплыл. Я и не заметил, как это случилось.
- Старался вызвать у Вас улыбку, господин... – зашептал мне на ухо парень, обвив мою талию руками. Его тёплое дыхание заставило меня вздрогнуть. – Придать для сладких снов немного сил...
Мне стало тепло и уютно. Больше не приходилось прикладывать усилий, чтобы не уйти на дно. Он крепко держал меня, дав возможность расслабиться. И я, не в состоянии больше игнорировать усталость, которая граничила с обмороком, полностью доверился этому странному парню.

***

Мелодичные, тонкие звуки, доносящиеся от игры на кото, показались мне самым прекрасным, что я когда-либо слышал. Сразу представились солнечные зайчики, бегающие по всему телу. Зеленая поляна, насыщенная цветами, и никого рядом... Солнце слепит глаза, я жмурюсь, но не могу сдержать радостной улыбки.
Музыка сливается со знакомыми голосами. Мужской тенор, детское сопрано и юношеский альт, от которого я встрепенулся и открыл глаза. Оказывается, солнечные зайчики действительно бегали по моему телу, солнце слепило, трава подо мной была ярче и насыщенней, чем когда-либо, а редкие цветы окружали со всех сторон. Попытавшись приподняться, я покривился и лёг обратно, переводя взгляд на людей, сидящих на покрывале, недалеко от меня. Брат и племянница пили чай, а красивый молодой человек играл на кото, отвечая на вопросы моих родственников с лёгкой улыбкой на лице. Присмотревшись, я чуть не задохнулся от возмущения и страха. Внутри всё сжалось и перевернулось. Некоторое время я смотрел на него и не мог понять, что же стоит сделать. Закричать, обозвать, побить, рассказать всё хозяину отеля... Разве может этот парень вообще находиться здесь после того, что он сотворил? Тяжело вздохнув, я попытался успокоиться и восстановить в памяти события прошлого вечера. В голове какая-то непонятная субстанция. Вода, холод, боль, морозящий ветер, крепкая хватка цепких пальцев, развевающееся кимоно, белая кожа...
- Тоору!
От громкого голоса племянницы я нервно дёрнулся и упёрся ладонью в её грудь, пытаясь оттолкнуть от себя. Юджи и Таяка на удивление спокойны. Они приняли этого странного парня, слушают его игру на кото, разговаривают с ним, и кажется, даже доверяют. Племянница обхватила мою руку своими и повисла, довольно поглядывая на моё лицо и ожидая ответной реакции. Но я мог смотреть только на брюнета. Даже после того, что произошло, не могу оторвать от него восторженного взгляда. Кажется, только Таяка заметила, что я проснулся, хотя странно, что её громкое «Тоору!» не заставило этих двоих встрепенуться и обратить на меня своё внимание.

- Таканори-кун так красиво поёт.
Таяка села на мои колени, уперев руки в живот. Слабо улыбаясь, она перевела взгляд на Таканори и сощурилась так, как обычно щурятся дети, получив в награду за хорошую оценку свою любимую конфету.
Возможно, это был просто сон? Иначе я давно был бы мёртв.

Услышьте баритон моей души,
Она поёт о том, чего не стало.
Забудьте хрипоту моей струны,
Она возносит всё, что не бывало.

Я прикрыл глаза, пытаясь нарисовать в воображении каждый иероглиф, спетым этим чудаком.

Без сладкой лжи цветку не расцвести,
Без сладкой лжи нам с неба не сойти,
Без сладкой лжи замкнуться не на дни,
Без сладкой лжи, без сладкой лжи...

Я лёг обратно на траву, заложив руки за голову. Песня медленная, спокойная, до безумия красивая... Она плывёт, как белые тучи над нами по насыщенно голубому небу. Почти колыбельная. Такая успокаивающая. Почти добрая. Но про взрослую жизнь. С чем можно сравнить ложь ребёнка и взрослого человека? С чем-то маленьким и огромным; низким и высоким; белым и чёрным. Детская ложь – это игра, невинная, до невозможности простая. Взрослая – запутанная, веская и очень грязная.

Найдёте ключ – ищите к нему дверь,
Но где уверенность, что это нужно.
За всякой ложью правды тень,
Забыть о ней не удаётся...

Слова, музыка, лёгкий шорох листвы, слабое дуновение ветра... всё это смылось в одну размазанную картину. Странно, ведь музыку нельзя увидеть. А я вижу. Её цвета, краски, абстрактные рисунки, лепестки. Его голос, как кисть, выводит каждое слово и звук. Так чётко, красиво, что я не могу не восторгаться. «Гейши, гейши, гейши...». Тонкие, хрупкие фигуры плавно двигаются среди белого света.

Взмах чёрного рукава – улетел белый лебедь.
Взмах белого рукава – улетел черный лебедь.
Синее кимоно разлилось глубоким морем.
Красное стало ярким, восходящим Солнцем...

От новых звуков кото, я недовольно покривился и перевернулся на бок. Они отличались от предыдущих своей резкостью и бодрящей силой. Недовольно прошипев: «А такой был сон...», я потянулся и широко зевнул, выставляя свои зубы на показ. Демонстративно клацнув ими, я натянул одеяло до груди и умиротворённо засопел, предвкушая сон. Но сна ни в одном глазу не оказалось. Стоп, меня перенесли в комнату? Открыв глаза, я принялся осматриваться по сторонам, аккомодируя зрачки к темноте. Уже ночь? Сколько, чёрт подери, я проспал? Резко вскочив с футона, я пошатнулся, но всё же удержал равновесие и вышел в сад, откуда доносились звуки игры на кото. Свежий прохладный летний воздух взбодрил, а мелодия стала гораздо мягче, чем до этого.
- Я здесь, господин.
Я обернулся и встретился взглядом с Таканори. Слабый ветер развивал его тёмные, чернее ночи, волосы и светлое, буквально сияющее кимоно. Плавные движения рук и пальцев, лёгкая улыбка на губах, опущенные веки, длинные ресницы. Как-то по больному ухмыляясь, я некоторое время смотрел на него, не зная, с чего бы начать разговор и что вообще стоит думать. И потом я решил: надо занять оборону.
- Ты вообще кто такой, а? – раздражённым тоном спросил я, присев напротив него и впившись взглядом в лицо парня.
- Ваш слуга.
Таканори поднял на меня глаза и улыбнулся. Я хмыкнул и поспешно достал из кармана брюк пачку сигарет.
- Лааадно... тогда следующий вопрос. Что вчера было?
Выудив из пачки сигарету, я обхватил фильтр губами, роясь в карманах в поисках зажигалки. Но с досадой обнаружил, что забыл её в комнате. Решив, что мой верный «слуга» ответит на вопрос, когда вернусь, я поднялся с земли и, отряхиваясь, не успел ступить и шагу, как почувствовал, что меня придержали за штанину. Обернувшись, я удивленно посмотрел на брюнета. Он отпустил ткань, поднялся и подошёл ко мне вплотную. От шока и волнения я чуть не выпустил со рта папиросу, но Таканори придержал её указательным и большим пальцами, коснувшись края губами. Я опешил. Близко, близко, слишком близко. От него веет приятным ароматом, который даже невозможно описать. Такой сладкий, но не приторный, свежий, но очень стойкий, дурманящий, но чертовски приятный, не надоедающий.
- Готово, - прошептал он, отойдя в сторону. Не понял, что готово?.. Посмотрев на край папиросы, я удивлённо охнул, всё-таки выпустив её изо рта. Но «слуга» опять проявил крайнюю оперативность, за долю секунды оказавшись рядом и поймав убегающий от меня никотин.
- Чёрт подери...
Я шокировано смотрел на зажженный конец сигареты, открывая и закрывая рот, как рыба на суше. Шутка, конечно, удачная, но невероятная. Ни зажигалки, ни спичек у парня не было, по крайней мере, я их не обнаружил. Он протянул мне папиросу, и я осторожно принял её, переведя взгляд на брюнета. Таканори, заметив недоверие в моих глазах, слегка поклонился, присел обратно на землю и продолжил игру на кото. Первым желанием было бросить курить раз и навсегда. Но оно царило среди моих намерений совсем недолго. От плавных звуков по телу прошла слабая дрожь, и я сразу затянулся никотиновым дымом. Недоверие перешло в уверенность, удивление – в спокойствие, а легкий страх – в слабое возбуждение.
Я курил, курил, курил. Под нежные звуки, от которых по телу бегали мурашки, как от цепких, тонких и очень холодных пальцев. Я покачивался из стороны в сторону, выдыхая дым в ночь и рассматривая насыщенное звёздное небо. В этот вечер я чувствовал себя Богом, потому что мне было уделено внимание самого прекрасного существа на всём белом свете. Таканори пел для меня, играл на струнном инструменте, рассказывал стихи. Я забыл про то, что вчера он чуть не утопил меня. Я забыл про зажженную прикосновением губ сигарету. Я забыл про Юджи и Таяку, которые давно должны были спать на своих футонах. На меня смотрят сверху и завидуют. Белой или чёрной завистью, не суть.
- Закончились... – прошептал я, сжав в руке пустую пачку. Я обернулся и посмотрел на парня. Всё это время он неотрывно смотрел на меня. Я чувствовал его взгляд на себе, затылком, спиной или седьмым чувством – чёрт меня знает. Слегка склонив голову, я присел на землю рядом с Таканори и аккуратно провёл пальцами по струнам.
- Прошу, возьмите цумэ.
Таканори снял с пальцев ногти-медиаторы из слоновой кости и, уважительно склонив голову, протянул мне. Мне захотелось смеяться. Зачем же мне цумэ, если я даже не умею играть на этом 13-струнном инструменте? Сдержав смех, я слабо улыбнулся, взял один из трёх плектров и поднес ближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Красивая вещь, что говорить. Но я быстро потерял к ней интерес, так как ни на секунду не забывал о присутствии брюнета. Положив цумэ обратно в раскрытую ладонь, я провёл кончиками пальцев по свисающим чёрным локонам его волос. Они оказались такими мягкими. На ощупь – вода... Я резко отдёрнул руку, но не от испуга, а только для того, чтобы в следующий же миг обхватить лицо Таканори ладонями и притянуть к себе. Вкус алых, мягких губ... такой ягодный, умеренно-сладкий. Нежно, мягко, аккуратно, я целовал их, целовал жадно, голодно, настойчиво. Я не мог насытиться. Даже эти невинные простые прикосновения сводили меня с ума, но я не смел проскользнуть языком через слабо приоткрытые, пухлые, до безумия «вкусные» губы. Его руки бесстрастно покоились у меня на коленях. Он застыл, окаменел, совершенно не двигался, позволяя целовать себя. Как бы мне не хотелось продолжить, как бы сильно не желал его, я понимал, что это принесёт мне столько же неудобств, сколько и удовольствия. Слабо выдохнув в его губы, я отдалился и прилёг на траву, закинув руки за голову и взглянув на звёздное небо.
- Хорошо у вас тут... – прошептал я и тихо вздохнул, тщательно скрывая разочарование. Хотя мой хороший друг выдавал меня с поличным.
- Почему Вы остановились?
Я перевёл взгляд на Таканори и увидел, что он обеспокоен. Я искренне удивился. Чего же ему волноваться? Не видит что ли, что я настроен вполне мирно? Вскинув бровь, я приподнялся и начал разминать шею.
- А я должен был продолжить? – ответно спросил я, хлопнув его рукой по плечу и встав. – Ладно, я пойду спать. Только... куда эти двое подевались?
Таканори неотрывно смотрел на меня, удивлённо приоткрыв рот и изумлённо хлопая ресницами. Только спустя несколько секунд он зажмурился и распахнул глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами.
- Театр Кабуки, - выпалил парень и, сжав пальцами ткань кимоно на коленях, покорно склонил голову. – Спокойной ночи, хозяин.
Я кивнул и зашёл в помещение. Сна ни в одном глазу не было, да и как-то внезапно захотелось есть. Но оно и не удивительно, желудок пустует со вчерашнего вечера, а я как-то умудрился проспать сутки. Недовольно потирая живот, я порылся в шкафчиках и нашёл всякие японские сладости. Это, конечно, не совсем то, что мне нужно, но для начала неплохо.

Где сон граничит с рассеиванием,
Где форма излучения равна нулю,
Там видят птицы все мечты твои,
Там слышат песни в глухую весну.
Симметрически чужим идеалам,
Равносильность человеческому бреду,
Замахнуться мечом, что без жизни,
Сорваться с цепи и прямо в дыру.
Не простят вам чужие погрешности,
Не забудут вам ваши слова,
Выкиньте лишние помпезности,
Сегодня в моде идеальная простота...

Я сидел на крыльце и слушал. Слушал и медленно засыпал. Удивительный контроль музыки над настроением, чувствами, даже физическим самочувствием... Обняв подушку, я наблюдал за Таканори, его плавными движениями кистей рук, пока, наконец, не провалился в крепкий, спокойный сон.

***

- Почему вы уходите, ничего не сказав мне?
Юджи подавился чаем и закашлялся. Таяка начала усердно бить ладонями по его спине, пока он раздражённо не отмахнулся. Взяв протянутую ему Таканори салфетку, брат принялся вытирать с юкаты чай и недоверчиво посматривать на меня.
- Ну, что? – удивлённо спросил я, не понимая, с чего такая бурная реакция. Юджи выпрямился и сложил руки на коленях.
- Ты никогда особо не стремился гулять с нами.
- Что-то сдохло в лесу, - констатировала факт Таяка и повисла на шее Таканори, который только закончил разливать чай по чашкам. Я окинул племянницу злым взглядом и сосредоточил всё внимание на своём дайконе с дыней. На самом деле, я хочу, чтобы они поскорее ушли на прогулку. Да и стоит ли упоминать, что я ещё не был ни на горячих источниках, ни где-то вне своего отельного номера и этого сада. Весь вчерашний день я просидел с Таканори один на один. Слушал его песни, стихи, наблюдал за его обычными заботами. Он ухаживал за цветами, убирал в комнатах, ловил рыбок и птиц, а потом выпускал их на волю. Но чаще всего он сидел рядом и смотрел на меня, а я на него. Как тогда, в тот вечер, когда он прыгнул в воду.
- Ммм... так ты не хочешь с нами?
Интересный вопрос. Я, конечно же, хочу увидеть Киото во всей красе. Хочу побывать на горячих источниках, в театрах, в храмах, на реке, походить по магазинам. Но ничего не могу поделать с другим желанием, которое заставляет меня оставаться здесь, в этом саду. И тут меня осенила идея.
- Таканори, не пойдёшь ли с нами?
Парень удивлённо посмотрел на меня, после чего смущённо опустил глаза и отрицательно покачал головой.
- Я не могу выходить за пределы отеля. Прошу прощения.
Я обессилено опустил плечи и скривил губы, посмотрев куда-то поверх головы Юджи. Брат, кажется, всё понимал не хуже меня. А то и лучше. Поблагодарив Таканори за завтрак, он молитвенно сложил руки, что-то тихо произнёс и кивнул Таяке, чтобы отпустила бедного брюнета и пошла переодеваться. Мы подождали, пока те уйдут, я встал, отряхивая юкату, и вышел в сад.
- Таканори, иди за мной.
Подойдя к озеру, я оглянулся и увидел парня рядом с собой всего в паре сантиметрах. Он шёл за мной так же бесшумно, как лёгкий, весенний ветер покоряет небесные просторы. Его карие, почти чёрные, глаза с интересом рассматривали моё лицо, а губы, слегка приоткрыты, напоминали лепестки красных роз. Отвернувшись, я вдохнул воздух во все лёгкие и прикрыл глаза, пытаясь выкинуть из себя всю эту лирическую чепуху, но это оказалось сложнее, чем можно себе представить. Я банально влюблён. Надолго ли? Не знаю. Сильно ли? Не имею понятия. Всё, что сейчас мне нужно – это он, он – моё прилагающее к отличному отдыху, который совсем скоро закончится...
- Помоги.
Я раскинул руки по сторонам, затаив дыхание. На спине через лёгкую льняную ткань я почувствовал прикосновение холодных пальцев. Они очертили лопатки, поднялись к шее и опустились по позвоночнику к пояснице. Таканори развязал оби и, аккуратно сложив пояс, положил его на землю. Слабо улыбнувшись, я скинул с себя юкату и ступил в прохладную, чистую воду. Сейчас всё было по-другому, не так, как три дня назад, вечером. Не холодно и не страшно. Я чувствую себя в безопасности, знаю, что он не причинит мне вреда. И я свыкся с той мыслью, что с кем-то из нас двоих что-то не то. Либо я псих, либо Таканори – не просто человек. Я задержал дыхание и окунулся. А когда вынырнул, то увидел рядом с собой парня. Хрупкого, худощавого, низкого (хотя я не выше), но такого изящного и красивого. Он смотрел на меня с какой-то надеждой и слабым страхом, его плечи вздрагивали, а губы были плотно сжаты. Раньше мне казалось, что он лишён чувств, самого элементарного и человеческого. Теперь же я вижу другое... Кончиком указательного пальца касаюсь его плеча, и он вздрагивает, резко отдаляется, не оставляя на воде после себя никаких лёгких волн-кругов. Сощурившись, я ступил шаг назад, не отрывая взгляда от Таканори, а он ступил шаг вперёд. Я протянул руку – он остановился.

- Не двигайся... – прошептал я. Таканори замер, а я медленно подплыл к нему и обвёл талию парня руками. Температура его тела, казалось, превышает всякие допустимые меры и я прижался губами к его лбу, прикрыв глаза.
- Расслабься...
Осторожно, будто боясь сделать что-то не так, Таканори провёл ладонями по моим плечам и пылко, едва ли слышно зашептал:
- Сделайте... сделайте что-нибудь... что угодно... что хотите...
Сердце тут же сжалось от его слов, хрипотцы в голосе, впившихся ногтей в плечах. Хочется сойти с ума, потерять голову, сделать то, чего требует инстинкт. Хочется забыть о последствиях, о моральных ценностях, о том, что он просто выполняет мои прихоти. Хочется, хочется, хочется... Я обхватываю его лицо ладонями и впиваюсь жадным поцелуем в алые губы, безудержно кусаю их, слизываю кровь и зализываю укусы, проскальзываю языком в рот и исследую каждый сантиметр полости, ласкаю его язык своим, упиваюсь этим поцелуем. Почти до потери рассудка, почти... Ещё остаётся маленький огонёк, который заставляет меня остановиться.
Глаза Таканори прикрыты, на щеках появился румянец, губы слабо кровоточат. Он обнимает меня за шею, прижимается ко мне всем телом и улыбается. Так искренне, так красиво, так по-настоящему. Я рассматриваю его всего, откладываю в памяти черты лица, изгибы тела, эти сводящие меня с ума ключицы, рёбра, набедренные косточки... Зрительно и на ощупь, запоминаю каждую деталь, такую совершенную и неповторимую, такую «мою» и «чужую». Сейчас он принадлежит мне, тает в моих руках от нежных ласк и, кажется, готов слиться с водой, с природой воедино. Перебираю его пряди волос, вдыхаю их свежий аромат, прошу Таканори что-нибудь спеть... И он поёт. Совсем тихо, я едва ли разбираю слова, но таким шепотом можно передавать только одну суть.

***

Медленным шагом я побрёл к берегу. Юджи и Таяка опять ушли по своим делам. Они берут от этого отдыха максимум, черпают эмоции и впечатления, откладывают в памяти воспоминания. Я не знаю, что там мой брат наговорил своей дочери, но она не удивляется тому, что я категорически отказываюсь выходить за пределы своего номера. Провожу ладонью по гладкому холодному камню и перегибаюсь через перила моста, заглядывая на своё оранжевое отражение в воде, туда, где я впервые прикоснулся к Таканори. Прикрыв глаза, глубоко вдыхаю и на ощупь следую к островку. Почувствовав под ступнёй тёплый песок, открываю глаза и встречаюсь взглядом с Таканори. Он сидит на деревянной скамье, сложив руки на коленях и неотрывно наблюдая за заходящим Солнцем. Присаживаюсь рядом и осторожно обнимаю парня за плечи. Некоторое время мы сидели неподвижно, каждый думая о своём, пока не послышался слабый, томный вздох. Брюнет прикрыл глаза и прильнул ко мне, положив ладонь на мою грудь. Завтра утром мы уезжаем. Впереди только одна ночь, такая же беспокойная и неприкосновенная, как и три предыдущих. Я высыпаюсь, чувствую прилив сил с каждым глотком воздуха. И всё благодаря природе, окружающей меня и успокаивающему голосу, который каждый вечер распевает мне всё новые и новые сложные реалии и сладкие сказки. Вплетаю пальцы в мягкие волосы, вдыхая их свежий аромат, который граничит с горной чистотой и свежескошенной травой. В его запахе тлеют остатки чего-то человеческого, животного. Они настолько слабы, почти незаметны. Это пугает и настораживает, но в то же время вызывает дикий восторг. Обнимая Таканори, мне кажется, что я окутываю в своих объятиях нечто большее, чем просто живое существо. Это не оболочка, тепло которой так хорошо чувствует моя собственная. Это не тело, которое так страстно желает моё собственное. Это – целая жизнь, не ограниченная кожей, мышцами, костями, органами. Полёт фантазии, мечты, стремления. Совокупность мыслей. Консонанс звуков. Земля, вода, огонь, воздух, молния... Медленно покрываю его лицо нежными поцелуями, перебирая пальцами пряди волос. На мгновение мне кажется, что через фаланги переливается прохладная вода. Открываю глаза и вижу слабую улыбку на его лице. Улыбаюсь в ответ, кончиком пальца провожу по носу и, не касаясь его губ, пылко выдыхаю.
- Будь со мной... – шепчу, наблюдая за тем, как его длинные ресницы слабо вздрагивают.
- Я и так с Вами, - Таканори поднял на меня глаза и плотно сжал губы.
- Не в том смысле... Я хочу, чтобы ты был со мной там, в Токио.
- Я правильно понял. Я всегда и везде буду следовать за Вами, - прошептал парень и большим пальцем погладил мои губы, ласково улыбнувшись. Дыхание резко перехватило, я понял, что не могу вдохнуть воздух и с лёгкостью его выдохнуть. Откинувшись на спинку скамьи, прикрыл глаза и провел ладонью по своему лицу, пытаясь унять сильную дрожь во всём теле. То счастье, которое накрыло меня с головой, было равносильно резкому, неожиданному, грубому толчку. Мне было тяжело сидеть, хотелось встать и побежать вприпрыжку, выкрикивая всякий юношеский бред, но когда я начал поддаваться настроению, то понял, что мои ноги меня совершенно не слушаются. Впервые в своей жизни я понял, что такое быть парализованным от элементарного счастья... Когда я открыл глаза, то уже было довольно темно, чтобы рассмотреть что-либо без освещения фонарей. Но Таканори, сидящего рядом, было невозможно перепутать с кем-то другим. Протягиваю к нему руку и кончиками пальцев касаюсь мягкой кожи. Мне кажется, что в отражении его глаз я вижу что-то такое далёкое и очень родное. То, что должно произойти. Отмечаю, с каким нетерпением жду будущего. Оно стремительно картинками выстраивается у меня в воображении. Вот – прогулка по парку, держимся за руки, разговариваем, Таканори больше не обращается ко мне на «Вы». У всех на глазах целуемся, не боимся, что осудят или как-то косо посмотрят. Вот – он ждёт меня дома, в этом замечательном кимоно. Поёт, играет на кото, и всё только для одного человека. Вот – смятая простынь, густая темнота и его обнажённое тело. Поддаюсь вперёд, прикрываю глаза, ищу в темноте его губы. Чувствую на своём лице тёплое дыхание, но, вдруг, упускаю его руку, а вместе с ней и самого Таканори. Открываю глаза и оглядываюсь по сторонам. Ночное небо как всегда насыщенно звёздами, прохладный ветер развивает редкие камыши, а его нигде нет. По какому-то глупому порыву заглядываю под скамью, подбегаю к воде и всматриваюсь в идеальную зеркальную гладь. Опять становится тяжело дышать, встряхиваю гривой волос и забегаю на середину моста.
- Таканори! – кричу, продолжая осматриваться вокруг. – Мать твою!
Перегибаюсь через перила, всматриваясь в воду. На секунду мне показалось, что проплыло что-то белое. Поддавшись первому порыву, забрался на каменную плиту и прыгнул в воду. От низкой температуры я сразу чуть не «откинул копыта» и, даже, на какое-то мгновение забыл о Таканори.
Страх, что больше его не увижу, разъедает изнутри. В голове промелькнула мысль «Тоору, ты ненормальный. Псих. Идиот. Ничего ведь не случилось», но я всё продолжаю уродовать зеркальную гладь. Почему ищу именно в воде? Почему такое чувство, будто бы меня подставили? Таканори, ты обещал, ты, чёрт возьми, обещал...
Ноги и руки онемели. Почти не чувствую себя, но как-то автоматически продолжаю плыть, разгоняю кровь по венам, кое-как пытаюсь сохранить тепло. Это озеро опять отняло у меня все силы... Я опять хочу спать. Убивающая усталость, даже нет сил, чтобы думать о чём-то другом, кроме как о тёплой, мягкой постели. Почувствовав под ногами песок, ощущаю прилив сил и выбираюсь на сушу. Льняное юката неприятно прилипло к телу, я одним резким рывком развязываю оби и падаю на колени. Свежая, но жёсткая трава впивается в кожу, и я начинаю ругаться. Громко, раздирая горло, выкрикивая самую неприличную брань. Вырываю траву с корнями, земля разлетается во все стороны, попадает на мокрую кожу. Раздражённо зашипев, вытер руки об ткань юката и начал чесать свою грудь и лицо так активно и усердно, что очень скоро ощутил ноющую боль. Но не смотря на это, продолжил раздирать кожу, искусывая свои губы до крови...
Послышался хлопок, как от пощёчины и щека будто бы загорела. Я недовольно зажмурился от яркого света, который пробивался через самые мелкие щёлочки между ресницами и прикрыл лицо рукой, отворачиваясь от источника света.
- Теперь я понял, от кого Таяка набралась таких словечек!
Я удивлённо открыл глаза и приподнялся, столкнувшись нос к носу со своим братом. Он толкнул меня ладонью в лоб, и я повалился обратно на футон. Что, чёрт подери, такое? Опять вскочив, я со всей силы толкнул его в плечо и, быстро схватив подушку, заехал ею по его лицу.
- Ты офигел?! – закричал я и принял боевую стойку, не забыв прижать к своей груди подушку. Юджи медленно выпрямился и с нескрываемой угрозой прошипел. Я редко видел его таким злым, поэтому меня немного взволновал этот поединок.
- Ты ругался во сне во всю, - прорычал мой старший брат и, потерев плечо, отвернулся. – А вот та благодарная зрительница внимательно тебя слушает.
Юджи кивнул в сторону Таяки, которая, посасывая чупа-чупс, с отсутствующим видом перелистывала страницы детской книги. Я вскинул бровь и часто заморгал, переведя недоуменный взгляд на своего брата.
- *нецензурная брань*, - изрекла племянница, уставившись в иллюстрацию на одной из страниц. Меня передёрнуло, но Юджи ничего мне не сказал на этот счёт и лишь тихо вздохнул.
- Через пятнадцать минут прибудет такси. Я уже собрал все твои вещи. Приведи себя в порядок и попрощайся с этим замечательным местом.
В горле засел ком. Я рванулся во двор, заглянул за каждое дерево, оббегал маленький островок вдоль и в поперёк, «обнюхал» всю беседку. Но его нигде не было. Вернувшись в свой номер, заглянул во все комнаты, но не нашёл ни одного признака присутствия здесь Таканори.
- Где он?! – выпалил я, вцепившись пальцами в плечи брата. Ниимура старший удивлённо захлопал ресницами и положил ладонь мне на грудь, слегка оттолкнув от себя.
- Кто?
- Таканори!
- Что?
- Та-ка-но-ри, - сказал я по слогам, встряхнув Юджи за плечи. Он нахмурился и отступил на шаг назад.
- Я не понимаю, о ком ты. Опять вчера напился, идиот, но я не думал, что этот бред продлится до утра, - брат покачал головой и посмотрел на наручные часы. – Ты это... иди, умойся, хотя бы. А то стыдно с таким свинтусом на людях показываться.
Я выпал в осадок. Что значит «напился»? Да за этих четыре дня я ни разу не принял чего-то спиртного. И как Юджи может не помнить Таканори? Они ведь поладили, нашли общий язык. Разговаривали о детях, об их воспитании, о современной культуре, о песнях, поэзии, музыке... О чём они только не говорили! И Таканори... обещал ведь, что будет следовать за мной. Прикрыв глаза, сползаю вниз по стене. Юджи и Таяка уже вышли из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями и помятым ото сна лицом. До боли закусив губу, смотрю на маленький островок. Мне кажется, что где-то там я оставил его, самого, пленённого и одинокого. На какой-то момент складывается ощущение, что я виноват, что не настоял на том, чтобы увести его с собой.
Опять слышу игру на кото. Эта мелодия успокаивает, делает меня чуточку счастливей. И, как будто, объясняет всё, на что я пытался найти ответы или просто их придумать.
Тихо вздохнув, я встал с пола и отряхнул свои брюки, скорее по привычке, нежели по надобности. Всё здесь идеально чисто и я знаю, чьих рук эта заслуга.
- Ты часть этого места, да? – шепчу куда-то в небо, сложив руки на груди и оперевшись об косяк двери, которая выходит в сад. Кото зазвучало ещё громче и приятнее. Я улыбнулся и кивнул, после чего, достав из шкафчика пару конфет, закинул одну в рот и, махнув рукой на прощание, вышел из комнаты.

Конец.

Нормально, если честно ожидала обычного конца, что-то типа расставания и бла-бла-бла...
Рада что мои ожидания не оправдались. Очень понравились стихи. Спасибо за фик!

Спойлер: