Мальчик сидел у самой стены, поджав под себя ноги. Он давно облюбовал себе это место, потому что оно никому не принадлежало. Во всяком случае, до сих пор никто не пришел с требованием заплатить или убираться по добру, по здорову. Разве что его жалкий вид, лихорадочный блеск глаз и дрожащие от холода и голода руки убедили всех без исключения, что ему осталось уже недолго. Но мальчик упорно цеплялся за жизнь, если так можно было назвать промозглый ветер, продувающий изношенную одежду, сосущую пустоту в желудке, мелких насекомых, копошившихся в волосах и заставлявших расчесывать кожу до крови. Он пытался воровать с прилавков еду, но ему не везло. Вернее, везло, если сердобольные торговки делали вид, что не замечали тонкую худую руку, тянувшуюся к яблоку или булке на краю прилавка. Мужчины особой жалостливостью не отличались. Только чудом он до сих пор успевал убежать, отделавшись парой ушибов или ссадин.

Когда чувство голода стало совсем уж нестерпимым, он решился покинуть привычное место и попробовать украсть себе что-нибудь из еды. Он уже поверил в то, что сегодня сможет незаметно утащить с прилавка яблоко, когда вокруг его запястья сжались чужие сильные пальцы. Тут же на него обрушился шквал ругани и проклятий. Торговец в ярости едва не сломал ему руку. Одна женщина, видимо, случайная прохожая, заступилась за него. Она практически вырвала его у разгневанного мужчины и даже забрала с собой. Она привела его в свой дом, чистый и ухоженный, хотя и бедный. Женщина не поленилась отмыть мальчика, вычесать из волос вшей, переодеть его в одежду собственного сына, который оказался всего тремя годами старше. Все то время, что женщина возилась с чужим ребенком, мальчик стоял неподалеку и смотрел, накручивая на палец локон длинных темных волос. Немногим позже женщина усадила обоих детей за стол и поставила перед ними еду. Ему, мальчику с улицы, содержимое тарелки казалось просто райским пиршеством. Он торопливо ел, опасаясь, что сейчас все исчезнет, а он проснется от голода, сжавшись в комок у стены. Старший мальчик практически не притрагивался к своей тарелке. Он просто смотрел на гостя и молчал. А потом робко и смущенно пододвинул к нему свою тарелку, бросив умоляющий взгляд на мать. Женщина удивленно кивнула и не стала возражать, а гость только благодарно промычал что-то неразборчивое.

Покончив с обедом, мальчик встал из-за стола и поблагодарил гостеприимных хозяев. Он был уверен, что сейчас перед ним откроется входная дверь, и он снова окажется на улице среди себе подобных. Но женщина подтолкнула обоих детей в сторону комнаты и попросила сына показать гостю свои игрушки и книжки. Книжки мало заинтересовали мальчика. Он не умел читать и знал, что можно делать с этими кипами цветных бумажек. С игрушками было немного проще. Хотя мальчик ограничился тем, что по очереди подержал в руках все предметы, что ему показали, и так же осторожно вернул их на место. Он впервые за долгое время был сыт. В доме, где его приняли так радушно, было тепло и тихо. Мальчика стало клонить в сон. Он боролся с собой, стараясь отвлечься внимательным рассматриванием своего нового приятеля, но тот был слишком подвижен. Старший мальчик напоминал каплю ртути. Он передвигался плавно, текуче, бесшумно, как вода в ручье.

- Как тебя зовут? - мальчик наткнулся на удивление в глазах своего гостя и задумался. - У тебя нет имени? Хочешь, я придумаю его для тебя? - малыш кивнул, соглашаясь. - Я назову тебя Такой. Нравится? - ребенок снова робко кивнул, особенно не задумываясь над происходящим. - Ты хочешь спать, - старший мальчик не спрашивал, просто утверждал. А Така вслушивался в его голос, спокойный, уверенный, практически взрослый. - Иди сюда, - он протянул руку, приглашая мальчика подойти поближе. За считанные мгновения он успел подготовить футон и теперь терпеливо ждал, пока его гость догадается, что ему нужно сделать. - Ложись. Тебе нужно хорошенько поспать.

Таке стало страшно вновь остаться одному. Но он не успел даже додумать мысль до конца, не то что озвучить ее, когда голос старшего уверенно зазвучал снова:

- Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. Если хочешь, я могу почитать тебе. Я уже умею, - в его голосе проскользнула нотка гордости. Младший мальчик послушно скользнул под одеяло и привычно сжался в комок, стараясь сберечь тепло. А старший сел рядом с ним на полу, поправил одеяло и даже погладил своего гостя по светлым волосам. Он помнил, что мама всегда так делала, когда он болел или грустил. Така широко распахнул глаза, но ничего не сказал. Он не привык к ласкам. Он вообще не представлял, что кто-то захочет прикоснуться к нему, но не ударить. Он впервые согревался от чужого тепла и наслаждался этим ощущением. Така уснул, убаюканный легкими движениями ладони и тихим, размеренным голосом, даже не читавшим, просто рассказывавшим какую-то волшебную историю.

Волшебство продлилось ровно три дня. Столько понадобилось хозяину, до глубины души возмущенному поступком жены, чтобы найти подходящий приют. Мужчина не желал иметь ничего общего с уличным мальчишкой. Он бы с удовольствием вышвырнул его обратно, но его кое-как сдерживал сын. Мальчик слишком увлекся заботой о новом друге. Он не отходил от младшего ребенка ни на минуту, следя, чтобы тот всегда был сыт, одет и доволен. Он водил его гулять и держал при этом за руку, будто гордился тем, что дружит с маленьким оборванцем. Они ложились спать в одну постель и всю ночь по-детски крепко цеплялись друг за друга, словно боясь, что кто-то может прийти и разлучить их.

Мужчине понадобилось приложить немало усилий, чтобы выпроводить сына и жену из дома. Оставалось только дождаться социальную службу и вручить им беспризорника. По-хорошему, не повредило бы еще и переменить жилье, но этим мужчина собирался заняться чуть позже. Сейчас же он посмеивался, глядя на маленькую фигурку, съежившуюся в углу. Ему хотелось только одно: избавиться от чужака, очистить от него собственный дом и отвлечь сына от его новой живой игрушки.

Когда приехали из приюта, настроение у мужчины стало совсем радужным. Пока все складывалось как нельзя лучше. Он уже вынес чужого ребенка из своего дома и за воротник, как котенка, передал в руки социального работника, когда на углу улицы показался его сын. Завидев Таку в окружении посторонних людей, он все понял правильно. И со всех ног помчался на помощь, даже не задумываясь, что может противопоставить ребенок нескольким взрослым мужчинам. Он бежал, кулачком размазывая злые слезы, и с отчаянием думал, что не успевает. Он был слишком далеко и заметил, что происходит, слишком поздно. Он опоздал катастрофически, а отец постарался лишить его возможности даже попрощаться. Мальчик успел только прочитать по губам короткую фразу, которая вдребезги разбила его сердце:

- Забери меня!

Эта просьба, этот крик о помощи, потом еще долго звенел у него в ушах. Он плакал, на коленях умолял отца сказать хотя бы, куда именно увезли Таку, он захлебывался рыданиями и слышал, слышал, слышал эти короткие, полные боли слова. Забери меня! Забери меня! В кровь разбив кулаки об асфальт перед домом, он поклялся себе сделать все возможное, но вернуть малыша домой. И жалел он только о том, что никак не мог сказать Таке, что слышал его.

***

Така вернулся на прежнее место и удивился, заметив многочисленные изменения. За время, что он провел в приюте, с улицы исчезли лотки торговцев, нищие и бедняки. Витрины магазинов обновились и глянцево заблестели огнями. Прохожие приоделись и нацепили на лица одинаковые ничем не довольные выражения. На веранде кафе банковские клерки важно пили свой кофе, а из вынесенных на улицу колонок лилась приятная музыка.

Парень опустился на скамейку и достал из кармана помятую пачку дешевых сигарет. В груди липким комом заворочались воспоминания. Три дня, первые и последние пока три дня, которые он прожил как все. Три дня, в которые его хоть кто-то любил. Уже будучи взрослым Така понял, что его друг, единственный, который у него когда-либо был, ничего не мог сделать, чтобы помочь ему. Дети слишком бессильны и слишком зависимы, чтобы суметь повлиять на события. Но это не значило, что Така перестал ждать. С отчаянным упорством он верил, что когда-нибудь снова встретит человека, который с такой гордостью и удовольствием держал его за руку. Встретит и узнает. Просто поймет, что вот он, тот самый человек, стоит рядом.

- Забери меня! - вскрикнул Така, погрузившись в свои воспоминания и обхватив себя руками. Слова сорвались с его губ и растворились в зыбком вечернем воздухе. Парень даже не заметил, как на другой стороне улицы вздрогнул и остановился молодой мужчина. Он покрутил головой, прислушиваясь, потом встряхнул головой и двинулся дальше. - Забери меня! Забери меня! Забери! - Така раскачивался, сидя на скамейке и уставившись взглядом в тротуар у себя под ногами. Он не понимал, шепчет сейчас или кричит. Он просто сходил с ума от одиночества и тоски.

Така не сразу заметил протянутую руку. И совсем не узнал того скромного, подвижного мальчика в этом грациозном, вальяжном и ухоженном красавце. Темные длинные волосы, антрацитовые, блестящие глаза, пухлые правильные губы не значили для парня ровным счетом ничего до тех пор, пока он не вложил свои подрагивающие пальцы в раскрытую ладонь. Он узнал это прикосновение и улыбнулся. И кивнул, соглашаясь, когда спокойный и уверенный голос, пусть и более низкий и хриплый, произнес такие долгожданные слова:

- Така, пойдем домой.