Название:The vicious
Автор: Djussi-san
Бета:Maneo
Жанр/Категории: Slash,PWP,POV.
Рейтинг:NC-17
Пейринг:Aoi\Uruha; Reita\Ruki
Размер:Мини.
Статус:Закончен.
От автора: Простое пвп. Кому-то понравится, кому-то - нет. :)

Устало привалившись спиной к стене серого коридора, достаю из кармана ветровки пачку сигарет, и, вытащив одну зубами, обхватываю бумажный фильтр губами, пытаюсь найти одной рукой в том же кармане чудо-зажигалку. Нет, она была совершенно простой, единственное, пламя ее было радужным. Меняло свой цвет. Чего только не придумают.

В кармане зажигалку я так и не нашел, поэтому принялся шарить в другом, но и там ее тоже не оказалось. Я уже успел подумать, что не покурю сегодня, но пропажа нашлась в заднем кармане джинс. Цветное пламя сверкнуло в сумраке плохо освещенного коридора студии и тут же погасло. А легкие с жадностью впитали сизый яд в себя.

Каждый день, на протяжении месяца мы упорно записываем новый альбом, после нескольких часов усердной записи нам дается небольшой отдых, чтобы выпить горячего кофе и покурить.
После таких нагрузок мышцы ужасно ноют, и уже ничего не хочется. Ни есть, ни пить, не то, что смотреть какое-нибудь кино. Хочется просто завалиться и спать, желательно сутки.

Прикрыв глаза, снова глубоко затягиваюсь, обжигая легкие никотином. В студии тишина, можно сказать почти гробовая. В конце коридора мигает лампа, которая, судя по всему, вот-вот перегорит.

В студии я, кажется, остался совсем один. Рейта смотался сразу же после того, как Кай объявил о том, что на сегодня все, что планировалось – закончилось, а завтра приходим к десяти. Таканори пошел следом, учтиво со всеми попрощавшись, выскользнул за дверь. В звукозаписывающей комнате оставался я, Лидер и Аой, но последний на тот момент накидывал на плечи черную кожаную куртку. Кай тоже стал собираться, а я вышел покурить и решить, что купить на ужин в магазине. Но чувствовал, что к еде буду просто не в состоянии притронуться.

Я продолжал дымить, жадно затягиваясь, все так же, не открывая глаз. И когда мне снова захотелось поднести тлеющую сигарету к губам, чьи-то пальцы не дали этого сделать, обхватив запястье.

- Курение убивает, – не нужно было открывать глаза, чтобы знать, кому принадлежит этот голос. Пальцы, удерживающие запястья были холодными, как будто их обладатель только что вернулся с улицы. Хоть сейчас и была весна, но к вечеру на улице становилось довольно прохладно.

- И его лишение тоже, - улыбаюсь и совершаю попытку вновь поднести сигарету к губам, но мне не позволяют, а через пару секунд я чувствую полные губы, нагло прижавшиеся к моим собственным, и настойчиво целующие. Чужой язык проскальзывает в рот, смешивая слюну с табачным дымом и едва уловимым вкусом чая с лимоном.
Ядовитый поцелуй? Усмехаюсь про себя, и свободной рукой зарываюсь в жесткие от множества покрасок волосы, сминая их и притягивая ближе. Позволяя углубить поцелуй, сделать его еще более откровенным и желанным.

- Уруха… – отстраняется на мгновение, затем снова целует, впуская в мой рот и легкие новую порцию дыма и стройный марш мурашек по всему телу. Голос бархатный, мурлыкающий, а губы сочные и ненасытные продолжают свою пытку.
Когда легкие начинает саднить, выставляю вслепую руку, упираясь ею в широкую тяжело вздымающуюся грудь, отстраняя от себя, и, наконец, приоткрываю глаза.

- Аой, – подушечка большого пальца ласково гладит переплетение вен на запястье, а черные прожигающие глаза ловят каждый мой взгляд, каждый вздох, любую мою мимику, отразившуюся на моем лице, - я думал ты уехал уже.

Кивнув, забирает из моих пальцев сигарету, тушит ее о подошву сапога, а затем кидает в сторону недалеко стоящей урны. Я хотел было уже отпустить шуточку по поводу того, что снайпер из него никакой, и он попросту не докинет затушенную сигарету, но я искренне удивился, когда она попала точно в цель.
- Я забыл здесь кое-что,– улыбается той своей загадочной улыбкой, от которой все вокруг просто млеют и стелятся ему в ноги, лишь бы лицезреть ее.

- Мм… - Задумчиво мычу, полностью поглощенный своими мыслями. Думаю обо всем: какой фильм сегодня посмотреть, что завтра надеть, какие новости в стране - обо всем, - лишь бы не смотреть в его глаза, не повестись на этот озорной огонек, что привлекает как яркий свет фонаря светлячка.

- Уру?- Разжимает пальцы на моем запястье, и тут же упирается рукой в стену, слева от моей головы, наклоняется к уху, прижимаясь к нему губами, переходит на шепот, - ты слишком много куришь, - оставляет теплый поцелуй на виске, и другой рукой обнимает за талию.

- И чем же мне заменить сигареты? Сосать леденцы? - Чуть повернув голову влево, скрещиваю наши взгляды. В черных волшебных зрачках скользит интерес. Чистый, неподдельный интерес. Вот оно.

- Сосать? – Переспрашивает, проводя холодным кончиком носа по моей щеке, так невинно, казалось бы, а у самого наверняка в голове пошлые развратные мысли по поводу этого словечка. Это не может не вызвать усмешку.

- Да, сосать леденцы, Чупа-чупсы, вместо курения, – безразлично пожимаю плечами, внешне сохраняя полную невозмутимость, когда сердце учащает свой привычный ритм, разгоняясь, а низ живота сводит судорогой.

Аой лукаво улыбается и прижимается ко мне всем телом, давая почувствовать весь тот жар, исходящий от его тела, и томно шепчет:
- Может, заменишь их чем-нибудь другим? - Выгибает бровь, и проводит кончиком языка по моей нижней губе, проскальзывая им в рот, вовлекая в новый поцелуй. Вульгарный, подчиняющий себе, соблазнительный.

Языки ласкают друг друга, сплетаясь в неторопливом, жарком танце, а губы сминают и засасывают, вызывая блаженное покалывание в паху.

Рука Аоя скользнула вниз по бедру, и, подхватив меня под колено, закинула ногу на его бедро, заставляя прижаться плотнее, чтобы не упасть, стоя на одной ноге.

Я чувствую, что Аой возбуждается, и от этого ощущения я и сам начинаю твердеть, отвечая на все новые и новые чувственные поцелуи.
- Кто еще остался в студии? – Шепчу, прикусывая зубами пухлую губу, втягивая ее в рот, запускаю вторую руку под кожаную куртку и легкую водолазку брюнета, царапая кожу на пояснице.

- Никого. Я проверял. – Хмыкнув, резко отталкиваю от себя к противоположной стене, впечатывая в нее; грубо целую, придерживая за подбородок, и кусаю выразительные губы. Пах уже горит от желания, а мысль что в здании никого нет - прельщает и еще больше распаляет.

Руки Аоя собственнически сжимают мои ягодицы, притягивая ближе к себе. Сердце, кажется, сошло с ума, отчаянно стуча и ударяясь о грудную клетку, как маленькая птичка, совершающая попытку вырваться из ненавистной клетки, сдерживающей ее.

- В комнату отдыха, живо! – Мой ли это голос? Охрипший, едва слышный, возбужденный, совершенно неконтролируемый.

- Дикий, – стираю только что появившуюся ухмылку с губ, снова сминая и кусая нежную кожу; тяну за воротник куртки за собой, в конец коридора, но не успеваю взяться за дверную ручку, как снова оказываюсь, прижат к стене, а ненасытные губы начинают блуждать по шее, оставляя горящие метки на коже.

Откидываю голову назад, слабо ударяясь затылком о стену; охаю, когда чужие зубы чувствительно прикусывают кожу под подбородком, а рука ложится на жаждущую прикосновений плоть, скованную грубой тканью штанов.

Рукой, нашарив дверную ручку, дергаю. Закрыто!

Широяма, кажется, вообще не замечая досады, отразившейся на моем лице, продолжает жалить губами кожу на шее, лаская кончиком языка ямку между ключиц.

Бегаю глазами по коридору, придумывая, где бы запереться, чтобы бесстыже не спалиться. Комната отдыха заперта – отметаем, в самой студии без вариантов, там только стул у музыкального пульта и табурет Кая возле барабанов. Остается либо кладовка, либо – туалет. В общем-то, выбор не велик.

Выбираю все-таки кладовку. И, молча схватив Аоя за ремень, тащу к следующей двери, рядом с комнатой отдыха. Та лампа, что без конца мигала, начала нервировать, и если я сейчас же не попаду внутрь, я разнесу всю студию вдребезги.

Дергаю дверную ручку с надеждой – открыто! Буквально вталкиваю Аоя внутрь, захлопывая ногой дверь.

В кладовке темно, и глаза начали постепенно привыкать к темноте, но яркий свет, зажегшийся в этой комнатке, яркой вспышкой ослепил глаза так, что меня повело в сторону, но руки Аоя вовремя подхватили, и прижали к груди. Но потом резко оттолкнули.

В очередной раз мои лопатки сталкиваются со стеной, а свет озарявший кладовку так же внезапно, как и появился, исчезает. Видимо я задел спиной выключатель. Но я успел рассмотреть краем глаза обстановку.

Помещение завалено картонными коробками, возле стены стояли большие колонки, на которых лежали провода.
В комнатушке даже было довольно-таки большое окно с широким подоконником, к которому меня любезно подтолкнули сзади.

- Спятил? – Смотрю на Аоя с изумлением, он же – с желанием. Губы расползаются в ухмылке, и моя белая ветровка летит на паркет, туда же приземляется и куртка Аоя.
Губы снова сталкиваются в пылком поцелуе, зубы беспощадно кусают кожу на губах, прокусывая ее и оставляя маленькие ранки. Каждый из нас пытается вести этот голодный поцелуй.

Не отрываясь от губ друг друга, меняемся местами, и теперь Аой прижимается поясницей к подоконнику, а я напоследок прикусив его нижнюю губу, спускаюсь вниз, становясь перед ним на колени.

Теплый свет от уличного фонаря светит прямо в окно, и от этого, кажется, что густая черная копна волос Аоя отливает золотом. Горящая на губах улыбка завораживает, обманывает и заставляет терять голову, полностью отдаваясь чувствам и желаниям, переполняющим каждую клеточку тела.

- Успел соскучиться по нему? - Расстегиваю черный кожаный ремень на штанах, ударяясь пальцами о массивную металлическую бляшку, шипя. Аой улыбается, закусывая нижнюю губу и явно наслаждаясь зрелищем.

Улыбнувшись в ответ, поддеваю кончиком языка замок молнии на ширинке, обхватывая его губами и резко опуская голову вниз, расстегивая собачку. Распухшие от поцелуев губы пересохли, дыхание рваными вдохами и выдохами рвется из груди, а воздух, который я жадно вдыхаю в легкие, жжет изнутри.

Аой стоит, не двигаясь, наблюдая за мной. А я тянусь руками к расстегнутым штанам, но, так и не успев коснуться грубой джинсовой ткани, уже стою на ногах, а сильные руки властно прижимают к себе, не давая даже сделать нормальный вдох, не то чтобы просто повернуться или пошевелиться. Как-то слишком быстро меняет нас местами и прижимается сзади.

- Уруха…– Обжигает едва слышным шепотом ушную раковину, от чего я вздрагиваю и упираюсь руками в подоконник, кусая саднящие от поцелуев губы. Кончик языка дразнит мочку, задевая колечки пирсинга.
Руки Аоя забираются под футболку, гладя живот и грудь, задевая напряженные горошины сосков, а поцелуи, которыми он щедро осыпает мою шею, горят, впрочем, горит не только кожа не шее, горит все тело и одна важная деталь, которая требует к себе внимания.

В штанах ужасно тесно, а каждое движение причиняет дискомфорт. Мой ремень отлетает куда-то в сторону, а ткань джинс медленно, вместе с бельем сползает вниз, задевая чувствительную головку возбужденного члена, вырывая из плотно сомкнутых мною губ, первый стон.
Ладонь Аоя надавливает на поясницу, и я прогибаюсь в спине, запрокидывая назад голову.
- Ты ведь не за чем-то вернулся? – Озвучиваю свою догадку, к которой пришел еще тогда, когда держал в руках сигарету и отвечал на наглые поцелуи. Слегка наклоняю голову в сторону, чтобы видеть брюнета.

Аой водит руками по оголенной коже на крестце, затем, плавно скользя, опускается на ягодицы и слегка сжимает пальцами. Шумный выдох рассеивается в маленькой комнатке. Воздух в помещении как будто раскален, и неприятно давит на легкие при каждом вдохе. Безумно жарко, казалось, мы заперты в крематории и сейчас сгорим в окутавшем тела пламени.

- Оставь на потом вопросы, Уруха, – мягкие губы целуют кожу под лопаткой, отвлекая от последующих неприятных ощущений, а рука устраивается на бедре, ощутимо сжимая и придерживая его.
Краем глаза наблюдаю, как Аой сплюнув на руку, провел ею по члену, размазывая слюну и используя ее вместо смазки, опустил голову вниз, закрывая соблазнительное лицо тяжелыми прядями волос. От одного только этого жеста, подкосились ноги.

Отворачиваюсь от него и смотрю прямо перед собой: на улице уже было темно, но фонарь стоящий рядом со зданием прекрасно освещает улицу и захватывает небольшую часть комнаты возле этого треклятого окна.
Риск быть замеченными и пристыженными редкими прохожими был равен пятидесяти процентам. Шальная мысль о том, что нас наверняка застукают в самый неподходящий момент, на какую-то долю секунды вернула мне способность трезво мыслить, но осторожное и неторопливое вторжение в мое тело мигом выбило ее из головы, вместе с шипящим шумным выдохом, прорвавшимся сквозь искусанные губы.

Аой положил руку на мое бедро, придерживая и лаская кожу подушечками пальцев, рисуя на ней незамысловатые узоры, затем плавно вошел до упора, замирая на какое-то мгновение, давая возможность мне расслабиться.
Проникновение, не скажу, что было приятным, но острой боли, которая в первые разы прошивала тело - не было.

Полностью расслабившись, я слабо двинул бедрами, молча давая понять Аою, что готов. Тот в ответ сделал движение бедрами и, подавшись назад, выскользнул из меня, оставляя внутри только головку, затем снова толкнулся, уже резче, сжимая пальцами бедра, и вырывая из моей глотки гортанный стон.

Для равновесия пришлось вцепиться двумя руками в белый подоконник, но моментально вспотевшие ладони, как назло, при каждом новом толчке стали скользить по пластиковой поверхности, создавая неприятный скрип влажной кожи о пластик.

Аой плавно двигал бедрами, нарочно дразня и раззадоривая. Каждое его движение приветствовалось хриплым стоном и разрядом, которым прошивало все тело от сумасшедшего удовольствия. Ноги ослабли и стали сильнее подкашиваться, но Аой вовремя подхватывая, не давал упасть, держа за бедра и продолжая свои фрикции.

Наслаждение стало закутывать в какой-то волшебный кокон, полностью закрывая от всего мира, останавливая время, выкидывая из головы ненужные сейчас мысли, заставляя только сосредотачиваться на рванных, глубоких и коротких толчках; губах порхающих по влажной от пота коже на спине; кончиках черных волос, щекочущих шею и плечи.

Отчаянная птичка в груди продолжала с надеждой биться о ребра, а сладкие спазмы пускать разряды удовольствия по телу, срывая с губ стоны. Горячая ладонь уверенно соскользнула с бедра, и обхватила в плотное кольцо ноющий член, подушечкой пальца, водя по набухшей от прилившей крови головке.

Тихие стоны Аоя простреливают лопатки, толчки становятся все быстрее и грубее, в такт скольжению руки по плоти. Я до боли кусаю губы, продолжая упираться руками в широкий подоконник, то поддаваясь назад, насаживаясь на твердый член, то толкаясь в ласкающую руку.

Особо сильный толчок вырвал из груди вскрик, и мне на минуту показалось, что он слился с чьим-то чужим. Совершенно не принадлежащем Аою. Он был приглушен, я списал это на свое воображение, но когда я услышал и во второй раз приглушенный звук, доносящийся из-за стены, испугался, и на долю секунды остановился, судорожно вдыхая.

Аой, по-видимому, ничего не услышал, а лишь укусил меня за плечо, продолжая усиленно двигать бедрами, доставляя огромное, ни с чем несравнимое удовольствие.

Аой специально оттягивает оргазм, стараясь чередовать быстрые и короткие толчки с медленными и глубокими. Пальцы сжимают голову члена, указательным надавливая на уздечку, но затем отстраняются и продолжают скользить по горячей коже, надавливая на выступающие венки.

Каждая секунда, минута превращается в целую вечность, насквозь пропитанную желанием и безграничным наслаждением. Та усталость, что присутствовала после записи, исчезла; тело расслабилось и покорно поддавалось всем манипуляциям, которые совершал Аой.

Внутри все воспламенилось, а сердце, на долю секунды остановилось. Оргазм раскаленным ураганом пронесся по нашим телам, сводя с ума еще сильнее, заставляя все тело дрожать от сладкой судороги сковавшей тело.

Тело все еще слабо подрагивает после оргазма, дыхание постепенно восстанавливается. Мы стоим, не двигаясь, замерев словно статуи. За стеной опять раздаются приглушенные бетоном стоны, и я был теперь в них уверен на сто процентов.

- Аой? Ты тоже это слышал? – Повернув голову, я кинул беглый взгляд на Аоя, затем на стену, из-за которой и доносились стоны. Он неопределенно пожал плечами, и, выскользнув из меня, потянулся к валяющейся на полу куртке, доставая оттуда салфетки и вытирая перепачканную моей спермой руку. Затем протянул упаковку мне, за что я благодарно кивнув, стал очищать себя.

- Тебе показалось, наверное. – Улыбнулся Аой, подбирая с пола одежду и не спеша одеваясь. Я, прибывая в задумчивости, последовал его примеру. Но все же, мне не давало все это покоя. И тут до меня медленно стало доходить.

- Аой, ты ведь знаешь, что мне не послышалось, ты тоже это слышал, и… - Мы резко обернулись и уставились на стену, с широко раскрытыми глазами. На этот раз из-за волшебной стены послышался грохот, и я, не удержавшись, тихими медленными шагами подхожу вплотную к стене, и, прислонившись к поверхности ухом, прислушиваюсь.

- Боже… – Руки? Я не заметил, как Аой подкрался сзади, крепко обнимая и прижимая спиной к груди, попытался оттащить меня от стены, к которой я как прирос, внимательно слушая.

- Тише… – Рейта? Может быть, мне просто показалось? Но то, что сейчас происходит за стеной, думаю, ничуть не уступает тому, что происходило здесь, между нами с Аоем каких-то пару минут назад. От одного воспоминания в паху сладко заныло.

- Ты знал! – Резко разворачиваюсь и упираюсь руками в широкую грудь, обиженно поджав губы. Аой ведь знал. Именно поэтому он вернулся сюда. Он же видел, что я слишком медленно собирался домой, и вышел покурить. Он видел и решил меня отвлечь, чтобы я не вернулся обратно в репетиционную.

- Знал, а чем ты собственно недоволен? – Аой приподнимает бровь и прижимает меня плотнее к себе.
- Ничем просто… - Мою речь обрывает громкий плач струн моей малышки, и звук падения, как я понял, остальных гитар. – Убью…

Вырвавшись из объятий Аоя, я мчусь к двери, которая была не заперта, а просто захлопнута, и вернись сюда кто-нибудь, он бы обнаружил пикантную картину.
Мне совсем немного остается до дверной ручки нашей репетиционной, еще чуть-чуть и я бы почти открыл дверь, или просто бы выбил ее, но Аой, как, оказалось, решил не допустить разоблачения и крови согруппников, схватив меня за капюшон толстовки и потянув на себя.

Я пытаюсь вырваться, обиженно соплю, совершаю попытки отдавить Аою ноги, но тщетно, он ловко изворачивается и даже прикрывает мне рот ладонью, когда я хочу заорать. А я все рвусь и рвусь, с надеждой умертвить тех двоих, если на моей красавице обнаружится хоть одна царапина.
Наконец, стойкому терпению Аоя пришел конец, и вся выдержка лопнула как большой мыльный пузырь.

- Хватит! Если твоя гитара действительно пострадала, я заставлю их купить новую, - убрав ладонь от моих губ, и увидев, что я хочу что-то сказать, он продолжает, - гораздо лучше, и Руки будет месяц носить тебе кофе и пончики с бананом. А Рейта отдаст все свои коллекционные видеоигры. Только, пожалуйста, Уруха, перестань вырываться, и поехали домой, я накормлю тебя ужином и уложу в постель. Дай им побыть наедине.

- Я хочу спагетти, кино и пиво. И купи мне сигарет, – озвучив желания на вечер и запомнив, все то, что перечислил Аой, я уверенным шагом направляюсь на выход из здания, Аой поспевает следом, не отставая ни на шаг. Неплохой сегодня день, насыщенный я бы сказал.


- Это было неописуемо. – Отдышавшись, прошептал Руки, царапая вздымающуюся грудь Рейты ноготками.
- О да. Если не считать того, что мы завалили подставку с гитарами. У гитары Урухи кажется, лопнула струна, и царапина справа.– Рейта приподнял голову, осматривая погром.
- Он нас убьет. – Заключил Руки, поджимая губы.
- Всего лишь расфасует по частям в стильные мусорные пакеты, – Рейта усмехнулся, и потянулся к пискнувшему где-то на дне кучи вещей, небрежно разбросанных по полу, телефону. На дисплее, которого было извещение об смс сообщение от Аоя. Руки посмотрел на экран телефона Рейты: « С вас двоих новая гитара Урухе, Руки в качестве прислуги, и все твои игры в подарочной упаковке, с наилучшими пожеланиями, спаситель извращенцев и должников, Аой».
- Он знал.
- Предвидел.
- Чувствовал.
Телефон снова пропищал, и ребята одновременно вздрогнули, а пальцы Рейты привычным жестом открыли сообщение: «Казнь завтра в девять, не опаздывать. Я люблю горячие пончики. С лютой ненавистью, искренне Ваш, Инквизитор–сан».