- Название: Последний раз
- Автор: pretty horror
- Бета: Tish
- Жанр/Категории: AU, OOC,Drama, Deathfic
- Рейтинг: R
- Персонажи и/или пейринги: Рейта/Кай
- Предупреждения: Смерть персонажа, ненормативная лексика (чуть-чуть), насилие.
- Размер: Миди
- Статус: В процессе.
- Дисклеймер: Не мои. На их же счастье)
- Краткое содержание: Рейта, шепчешь ему "прости"? Думаешь, поможет?! Не надейся. Его ночь пришла за тобой.
- От автора: Я планирую выползти на своеобразный хеппи-энд. Но учитывая, что я описываю...Надеюсь, у меня получится задуманное.

***
Ты не хотел. Ты просто не заметил. Он …Так внезапно. Он… Слишком незаметно. “Прости… Прости…Прости…” Заевшие шесть букв, клином расколовшие твое сознание. “Прости” – жизнь раскололась на “до” и “после”.

“До”. А что там было? И не вспомнить. Пьянки, гулянки, посиделки с друзьями, имён которых ты даже не знаешь. Секс на одну ночь, отделённый от грязи и дерьма лишь тонкой плёнкой презерватива. По кругу, по бесконечной, кусая собственную тень в припадке ярости.

“После”. Что есть в нём? Цвет Его жизни, цвет, который больше не принадлежит ему. Красный - он подарил его дороге, с жадностью впитавшей все до последней капли. Он подарил его дождю, уволокшему ценную жидкость к себе в берлогу. Он подарил его тебе…тебе, чья одежда впитала частицу Него. Чей мотоцикл уничтожил всё остальное. Перечеркнул бешеной скоростью. Стёр скрипом тормозов, сработавших слишком поздно. Заглушил визгом резины.

Стоять на коленях, сжимая искалеченное тело, шепча банальную просьбу: “Очнись! Открой глаза”. Только Он тебя не услышит… никогда…Цепляться за Него, мешая погрузить тело на носилки. Растягивать синтетические минуты, искусственное время. “Здесь и сейчас” растекается липкой массой, омерзительной, пугающей. Она знает, от неё не скроешь…Сжимать его плечи до белых костяшек, не давая спрятать тело за слоем полимера. Всматриваться в неподвижное лицо, приоткрытые глаза - в них ещё виден свет. Он был светлым, был настоящим. Побледневшие губы, в них хранится его секрет. Ты знаешь какой? Изучать каждую черточку, пытаясь найти в них блики жизни. Нет…Да – отвечает холодеющее тело. Нет…Да - кричит застывшее в лёгких дыхание. Да…сбил…Да…забрал…Да…Его больше нет. Нет…разводы крови на твоих руках тому подтверждение. Ты есть. Его нет.

А дальше? Что было дальше? Снятие показаний, куча никчёмных бумажек, уверяющих в том, что ты не виновен, в том, что ты по-прежнему человек. Ты в это веришь? Веришь?! А его родственники - нет. Их нашли слишком быстро. Слишком, чтобы ты успел скрыться от ненависти его матери. Ненависти, бьющейся синей жилкой на шее. Вырывающейся вместе со слезами, плачем, надрывным, надломленным. Плачем, переходящим в рёв, звериный, накрывающий, проникающий в душу, скребя по стенкам рассудка. Ты не успел скрыться от гнева Его отца, сжимающего её стан одной рукой, не давая осесть на пол, поддерживая её в горе…в этом мире, не давая заблудиться в собственном отчаянии.

Ты не успел скрыться от Его отца, набросившегося на тебя в первые же секунды встречи, как только ваши взгляды пересеклись. Набросился, пытаясь задушить, сдавливая, оставляя на коже следы его рук - следы, пропитавшиеся злостью, гневом, безвыходностью. Ты чувствовал? Я тебя спрашиваю?! Ты чувствовал, как они проникают в слои кожи, забираются в сердце, в каждый капилляр?! Он бы не остановился… Им не помочь, они потеряли…потеряли навсегда. Да. Он бы не остановился… Тебе повезло - спасли представители закона. Тебя да, а его нет…забавно.

Вновь трасса, окутанная непроглядной тьмой. Ещё ночь. Ещё…Ты ещё дышишь? Дышишь, вдыхая запах ночи. Для тебя теперь всегда будет ночь… Тёмная, всепоглощающая, всевидящая. Твой палач, Его мститель, притаившийся в холоде Его остывающего тела…Ночь, перешедшая к тебе…

Набираешь скорость…Спидометр показывает максимум. Бежишь…Бежишь? Бежишь! От себя, от собственной омерзительности и никчёмности, составляющих человекоподобное существо. Бежишь, попутно пытаясь завести собственное сердце, отказывающееся биться, биться в полную силу, давая жизнь; пытаясь вернуть струсивший разум, спрятавшийся в непрекращающемся головокружении. Бежишь…от Его глаз, оставшихся внутри тебя. Бежишь…это всё, что тебе остается.


Дом, лифт, дверь, скрип ключа, хлопок – кадры ускоренной съемки. Тошнотворно. Вкус воздуха, цвет мрака квартиры, безмолвный голос стен. Они тебе противны. Тугой ком – попытка сглотнуть. Не помогает. Включить свет в коридоре. Ринуться в зал прямо с порога, не снимая мотоциклетной куртки и обуви. Ринуться и застыть. Застыть, забыв о пачке сигарет – замене той, что ты выкурил в полицейском участке, пока доказывал человечность своей природы. Забыть о пачке, что так нужна тебе…была...

Отголоски света, проникающие в комнату. Открытая раздвижная дверь балкона. Ночной ветер и танец шелковых занавесок и…Он… Лёгкая материя танцует, проходя насквозь через полупрозрачный силуэт, наполненный сиянием луны. Дыхание ветра не касается Его одежды, Его волос, забыв о них, оставляя их неподвижными. Стройная фигура, сотканная из невесомости смерти. Бледное лицо с печатью отрешенности и призма зрачков, наполненная…болью, немой, невысказанной, запертой внутри бестелесной оболочки.

Скачок и обрыв. Внутри - нарастающий страх, смеющийся, истерящий, радующийся твоему безумию. Ломка…твоего сознания, осколков твоей реальности. Отступить назад - шаг… Ужас, проступивший в линиях твоего лица, не способен вызвать у Него сострадание. Ещё шаг…
А внутри вибрирует лишь одно. Вибрирует, вырываясь наружу:

- Нет, нет, нет…Нееееет! – снова шаг, схватиться за голову, впиваясь в собственные волосы, отрезвляя себя.

Тщетно. Ты видишь, как Он переступает дверной проём…паря в нескольких сантиметрах от пола… плавно, размеренно приближаясь к тебе. Пятишься…пятишься от ауры льда, овевающей эфемерное создание, пятишься от твоего истинного лица, отражённого в штрихах Его небытия. “Ложь…ложь, ложь, ложь!” – изрыгают остатки логики. “Ложь…” – замираешь и тайно надеешься, когда Его рука тянется к тебе.

Опомниться и кинуться в спальню, со всех ног. Запереться на засов, нащупать выключатель… и как идиот верить, что Он не пройдёт, не посмеет. Не посмеет? О чём ты?! Ему можно всё! Теперь Ему можно всё… Ощущать приближающуюся ауру, уже знакомую тебе, заползающую через щели. Слышать эхо его шагов, беззвучное. Метаться по комнате в поисках спасения… Кровать, тумбочка, шкаф, комод – перерыть всё и найти. Шприц с бесцветной жидкостью. Наркотик – твоё спасение. Сильный. Этого достаточно, чтобы скрыться от Него. Скрыться там, где даже Он не достанет. В конце концов, тебе не впервой.

Рывком снять куртку, вколоть в обнажённую руку, прямо в вену. Стоя спиной к двери, ощущать Его присутствие. Он уже рядом с тобой, одаривает искорками холода. А ты…Ты уже далеко. Не пугает. Тебя не пугает Его близость. Смеёшься, оседая на пол возле кровати, искренне удивляясь тому, что потолок такой разноцветный, тому, что стены меняют форму, а иногда просто меняются местами. Смеёшься как ребенок, как умалишённый. Смеёшься тому, как забавно Он приседает рядом с тобой. Смеёшься, когда начинаешь проваливаться в сон, замечая как Он протянул руку к твоему лицу, останавливая ладонь в нескольких миллиметрах от твоей щеки, даруя тот самый холод…который почему-то греет…

2. Я смогу
_____________
Новое утро. Солнце прожигает веки, напоминая о наступлении неминуемого, о возвращении к самому себе. Возвращение через наркотическое похмелье и часы забытья. Огненные змеи, окрашенные в цвета рассвета, расползаются по спальне, выполненной в серо-белой гамме. Окно во всю стену для них не преграда. Они проползают по вертикальным поверхностям, оставляя на них следы. Шкаф с прозрачной дверью и лаконичный комод, стоящие напротив кровати, заражаются кислотностью утра. Они проползают, пропитывая окружающее ядовито-тёплыми оттенками. Даже тумбочка, нашедшая приют в дальнем углу, не в силах избежать участи.

Солнечные твари овладевают комнатой, окружая кровать, царствующую в её середине, на небольшом выступе с несколькими ступенями. Они овладевают, отрезая пути для тебя – фигуры, теперь уже почти не имеющей сходств с разумным существом. Забитый, сидящий на полу в неестественной и напряженной позе, пытающийся вжаться в спинку кровати сквозь увядающий сон, сквозь рассеивающееся беспамятство, тающее с каждым шагом лучей дневного светила. Даже во сне…даже во сне ты бежишь от Него…Нет. От себя, от того, кем ты стал…


Утро входит в дом и забирает ускользающие крупицы безмятежности. Лучи заползают на тело, контрастируя с синяком, оставшимся после неаккуратно введенной иглы. Открываешь глаза под их напором. Взмах ресниц - и твой здравый смысл разбился вдребезги о стену реальности, реальности картины, представшей прошлой ночью. Точнее, их было две: одна засела в левом глазу, другая – в правом. Видишь их? Он – живой, и Он – мёртвый…

Встать в попытке вернуть власть над онемевшими ногами. Тяжесть и скованные движения – ты в Железной Деве. Ощущаешь? Ощущаешь, как её шипы проникают во все слои тела? Она будет высасывать твои силы – их не так много, она будет высасывать твою жизнь – она бесцветна. Забирать до тех пор, пока ты сам не последуешь за Ним. Твои совесть и ответственность помогут ей в этом деле.

Сбросить одежду, думая облегчить груз. Оставаться неподвижным, впитывая связь с окружающим, не даваясь Ему в руки. Он…Его здесь нет. Ушёл. Ты чувствуешь - пелена льда исчезла. Ты чувствуешь…Интересно, а это как?

Словно в пьяном бреду, провести кончиками пальцев по линии губ. Улыбка, твоя… полусумасшедшая. Где-то внутри поселился зверь, твердящий, что ты попался, что выхода нет. Твердящий: “Не мучайся, Аки - просто сдохни!” Отправиться в душ. Пробыть в стеклянном заточении около получаса, не обращая внимания ни на температуру струи, ни на её интенсивность. Просто так надо, просто по привычке – потребность организма.

Просто так надо…выйти из душа, забыв замотаться в полотенце… А зачем? Ты слишком влюблен в себя, в своё атлетическое телосложение…даже сейчас. Мокрые струйки, путешествующие по всему телу, вдоль торса к паркету – траектория твоего пути. Зал, утопающий в пастельных тонах. Ни малейших признаков. Следы Его присутствия исчезли. Огромный белый диван, почти во всю стену, играющий в гляделки с телевизором, устроившемся в сердце стеллажа, протянувшегося по противоположной стене. И только. Ни одного признака. Правильно. Может, он хочет насладиться зрелищем, растянуть и посмаковать твои муки? Муки того, кто переступил черту, не задумавшись. Переступил дважды. Переступил с такой лёгкостью. Впрочем, навык не пропьешь. Так ведь, Аки? Мягкость ковра кофейного цвета, распластавшегося под ногами, не притупит боли, с которой даётся каждый шаг по новому этапу твоей жизни…последнему этапу…Интересно, сколько ты протянешь?

Инстинктивно найти домашний телефон, спрятавшийся на изящном деревянном столике возле самого входа в зал. Пробежаться по клавишам, рефлекторно. Пара гудков - и ты прерываешь бодрое приветствие твоего менеджера на том конце:

-Акия, отмени все запланированные фотосеты, - металл в твоём голосе, его количество растёт.

-Но, Акира-сан, как же мы без ведущего фотографа? – испугана? А пугаться должен ты, с легкостью отказываясь от некогда желанной и обожаемой работы.

-Отмени, я сказал, - подавляешь попытки перечить тебе. Не до этого. Всё, что хочется – напиться, принять все мировые запасы наркоты разом…лишь бы оно остановилось.

-Как скажете. Надолго? – слишком назойлива, к её счастью, у тебя нет сил даже на то, чтобы послать её на поиски собственного мозга.

-До конца, - “…твоей жизни”- дополняет зверь, всё ещё сидящий внутри, когда ты с грохотом и треском вырываешь телефонный кабель, повреждая обмотку. Ни к чему…Всё это ни к чему…

Откинуть груду пластика к балконной двери. Зацепиться взглядом за отворенный проём. Вспышки воспоминаний рисуют перед тобой Его образ. Образ, от которого твоя щека вспыхивает, становится эпицентром зарождающего холода, пока еще слабого, выпустившего свою паутину, переплетая её с рисунком вен.

Удар. Хлестко. Молниеносно. Сам. Себя. Дал себе пощёчину. Растрёпанные пряди и твоя улыбка…ещё безумнее. Пылает - щека, которой Он коснулся, пылает, растворяя жаром холодное тепло, действуя анастетиком, возвращающим к самому себе.

Медленно, до невозможного медленно до тебя доходит твоё состояние. То, что ты сейчас голый, то, что в некоторых комнатах всю ночь горел свет…Заторможенно, пошатываясь, направляешься в спальню, прокручивая в голове беснующиеся вспышки вчерашней встречи с Ним. Каждое движение, каждый миг хаотически возникают и гаснут в твоих видениях. Ты бы рад остановить, но не в силах. Ведь у тебя их не так много. Не так ли? Слабый… Внутри ты слабый. Снаружи прочная защита из твоего эгоцентризма и бесчувственности, а внутри…внутри мякоть, созданная твоими комплексами. Пробей броню – и от тебя ничего не останется…ничего… За свои 29 ты так и не смог…не смог…

Отворить прозрачную дверцу шкафа, набросить первое, что попадётся: потрепанную футболку и спортивные штаны. Солнце уже высоко в синем куполе. Взгляд касается горящего светильника и…пустого шприца. Поднять использованную дозу, рассматривая заострённый конец иглы, сверкающий в утреннем освещении, с едва заметным отверстием в самом центре. Ты…Сколько раз ты находил прибежище на её конце, не задумываясь спуская деньги, купюру за купюрой. Спуская в обмен на разноцветную иллюзию, поглощающую, невыпускающую обратно до самого конца. В этот раз ты спасся, а в следующий? Следущий будет – не сомневайся. Он не оставит, не забудет. Для Него время остановилось, уступило место, освободило его для мести…мести тебе.

Кинуться к мотоциклетной куртке, составляющей компанию полу и всем его обитателям. Судорожно искать мобильный в её карманах. И прежде чем ты успеваешь сообразить, твоё внутренне “я” уже ищет в списках номеров один…один единственный номер. Номер поставщика иллюзий, торговца “белым счастьем”. Остановиться в раздумьях, когда столь знакомые цифры высвечиваются на дисплее телефона. Одно нажатие - и проблема будет решена. Одно нажатие.

Держать корпус мобильного телефона в одной руке, а другой сдавливать пустой сосуд шприца. Сдавливать до белых костяшек, до проступающих вен, давая ему испытать на себе отчаяние, давящее не переставая, прессуя, превращая душу во вторсырьё.

Зверь и внутренне “я” уже готовы похоронить тебя заживо. Слышишь? Они готовят венки тебе на могилу, заботливо вплетают цветы, распевая песни...грустные и не очень. Так почему? Почему ты медлишь? Неужто? Неужто ты сумел расслышать? Сквозь песнопения внутренних монстров, сквозь отстранённость дня, сквозь отсутствие выхода. Слово, выкрикнутое на исходе возможностей, выкрикнутое где-то глубоко внутри. “Остановись!” Слово, нашептанное…надеждой - той, что не покидает…не покидает даже таких, как ты.

Собрать мозаику панциря, кусочек к кусочку, плотнее, теснее…тверже. Отключить сотовый, зарыв его в бельё, хранящееся в комоде. Остался шприц. Ты знаешь, что с ним делать. Пройтись по всем комнатам, включая свет, не смотря на его достаточное наличие. Он будет гореть. Он будет гореть двадцать четыре часа в сутки, служа скудным барьером, маяком твоей надежде, что дает возможность…возможность пройти через…

Пройти на кухню, где властвуют безмятежные светло-зеленый и светло-голубой. Лишь чёрная барная стойка, замена столу, выпадает, бросая вызов стоящему напротив кухонному гарнитуру. Выпадает из всеобщей безмятежности… Безмятежность…Она недоступна для тебя. Опереться на раковину. Прикрыть глаза, глубокий вдох. Ты сможешь…

Рыскать по всем ящичкам. Ножи: первый, второй, третий, четвёртый…Сколько же их? Вилки, все до единой. Даже зубочистки. Сгр*цензура* в кучу, складируя на подоконнике вместе со злополучным шприцем. Распахнуть створки окна. Мгновение - и на землю обрушивается мельхиоровый дождь. Избавляешься. Ты избавляешься от всего колющего и режущего. Хорошо. Ты слишком хорошо знаешь себя…и это пугает. Пугает как никогда. “Ты сможешь…” - звучит в голове, когда примеру столовых приборов следуют бритва и лезвия, добытые в ванной комнате. “Ты сможешь…” – звучит беспрестанно, в то время как ты проверяешь замки на дверях и заколачиваешь оконные рамы. “Ты сможешь…” – навязчиво и неуёмно мерцает в закоулках разума, когда на барной стойке красуются выуженные тобой из тайников запасы алкоголя. Их предостаточно. “Ты сможешь…” – не угасает, когда ты устало оседаешь на пол, опираясь на ту же стойку, ставя пепельницу и раскладывая пачки сигарет перед собой, всего три.

-Я смогу, - спасительная мантра, смешавшаяся со звуком первого наполняемого стакана.

Ого... Какой фанф . Тяжело читается , но мне очень понравился. В нем столько эмоций и красок, темных тонов. Интересно, как из этого выйдет рейтинг R. Автор, продолжай творить, я буду читать.)

KateWalker, спасибо за комментарий.) Я уже думала, что фанф не вызвал интереса.

Вот прода. Извиняюсь, что мало.


3. Мёртвым свойственно хладнокровие.
____________________________________
Рубиновые капли и янтарные лужицы, красующиеся на поверхности ламината. Пустые бутылки вина и дорогого коньяка, опрокинутые, с остатками плещущейся на дне ценной жидкости. Хлопья серого пепла сигарет окружают стеклянную пепельницу, наполненную окурками до отказа, жмущуюся к хозяину дома. Хозяин…Хозяин ли? Затуманенные глаза, расслабленные плечи, улыбка, приклеившаяся к лицу надоедливой мухой, нежелающей отстать, оставить в покое…

Рука, механически перемещающаяся от пепельницы к губам с выверенным интервалом времени, отмечает путь сизыми узорами ядовитых клубов. Клубов, что ты вдыхаешь с наслаждением, втягивая внутрь клочки неугомонного прошлого, выпуская изрешеченные эмоции. Вдох в полный объём лёгких, впуская токсичные смолы. Выдох - уменьшая процент живого внутри.

Чернильный хаос ночи бьётся о чернь стекла. Бьётся едва уловимым мерцанием звезд, фарфоровой луной. Словно желает достучаться…вернуть этот невидящий взгляд, отражающийся в радужной оболочке холодным блеском хрусталя, игрой алкоголя. Изгибы, хранящие в себе тлеющее тепло. Неподвижность, прожженная в каждой клетке почти лежащего тебя, слегка опирающегося на ножку стойки. Покой…Нет. Пустота запустила корни в каждое волокно, в каждое сухожилие, давая команду – расслабиться, отдаться на милость. Просто отдаться. Так просто…

Теперь всё кажется таким простым, глупым, нелепым, незначительным, поверхностным. Да ты и сам – поверхность, плоская иллюзия, созданная собственным воображением, решившим вдруг, что ты уникален, что востребован, что ты незаменим. Как же, король фокуса, ведущий фотограф сети фотостудий, одной из крупнейших. Ты привык быть лучшим в своём деле. И не просто фотограф – совладелец. Неиссякаемый поток клиентов первой величины. Прибыльный бизнес, твоя игра в фотографа, вспышки объектива, звёзды, принимающие любые позы по первому твоему требованию. Этого хватило, хватило, чтобы ослепить, чтобы уничтожить, чтобы начать гнить изнутри. Милый, да ты падаль! Ты в курсе?!

Так что успокойся. Мир вздохнет с облегчением, если Он избавит его от мусора вроде тебя. Ты- мусор, как эти бутылки, ждущие своей участи, мига, когда их отправят на помойку. Мусор…только стоишь ты чуть дороже. Цена… Слышишь, у тебя есть своя цена, как и у всего. Ну и ладно, что небольшая. Главное, она есть. Даже тебя можно продать, если постараться…

От этой мысли тебя пробивает на хохот, тихий, от которого тело начинает невольно содрогаться. Цена! У тебя есть своя цена! Хохот усиливается, разгрызая тишину комнаты, впиваясь в каждый предмет. Бомбардирует молекулы витающих в воздухе спокойствия и бездействия, заставляя их дрожать, отдавать захваченную территорию. Смешно! Тебе смешно. Свидетель тому – твой голос, контрастирующий с молчанием, отражающийся от стен. Сквозь смех потянуться к бутылке, в которой осталось чуть больше, чем в других. Встать, опираясь рукой на барную стойку. Расправиться, насколько позволяет тебе твоя затёкшая спина, ватные ноги и расшалившийся вестибулярный аппарат. Ему так же весело, как и тебе.

Покачиваясь, направиться в коридор, всё ещё всхлипывая от смеха. На ходу отпивать из горла, неопрятно, высоко запрокидывая голову, позволяя алым струйкам прочертить тонкие линии вдоль шеи, от подбородка к выступающим ключицам. Оторваться от бутылки, лишь оказавшись в немногословной, черно-белой стихии коридора. Оторваться, чтобы тут же выронить её…

Отпущенная тобой, в мгновение ока она преодолевает свой короткий путь, разрываясь изумрудными осколками, разбивая происходящее пронзительным звоном. Звон, который ты слышишь будто сквозь вату, словно ты уже оглушен. Тебя оглушили резко, не спрашивая. Пятиться назад, пьяными шагами, пытаясь избежать, пытаясь уверить себя, что всё это влияние выпивки и не более.

Не верить…до сих пор. Не верить вопреки Нему, стоящему перед тобой, безжизненному, пронзённому бездушным светом насквозь. Он пропускает цвет предметов мебели, в то же время как лишился своего. Столь реальный и столь невероятный. Крик, сотканный иным светом. Крик, настигший тебя. Почувствовать, как тень обречённости растёт, расширяясь, присваивая тебя себе…

Почти поравняться с дверью, ведущей на лестничную площадку, и со входом на кухню. Задержаться на перепутье, метнуться обратно, посчитав одурманенным сознанием количество замков на двери. Метнуться и натолкнуться на твоё воплощение кошмара, на доли секунды погрузившись в Него полностью, прошибая дымку его существа. Утопать в ареале смерти, осязая её запах, прокравшийся в тебя без дозволения, вызывая отторжение организма. Отпрянуть, пропустив момент, когда он запустил руки в твои волосы, нанизывая свои пальцы на них, выдыхая в лицо морозное:

-Акира… - инеем оседает на губах, просачиваясь внутрь, замораживая носоглотку, дыхание. Нехватка. Резкая нехватка кислорода, действия алкоголя. Слишком близко, слишком ощутимо… слишком страшно.

-Акира… - ледяными гранями вспарывает твою броню, ещё свежую, неуспевшую затвердеть, запуская жало прямо в мякоть. Раз – вонзить. Два – глубже. Три – в самый центр.

-Акира. Я нашел тебя, Акира, - почувствовать его объятия. Объятия без рук, засасывающие в собственную стихию, лишающую возможности двигаться, хоть немного. Стихию, обвивающую тебя, ещё живого…пока живого. Лишь вопрос времени. Всего лишь. Видеть Его лицо на расстоянии выдоха. Глаза, пожирающие заживо, въедающиеся в тебя.

-Не надо…- почти неслышно. Дрожь искривила голос, заменила его едва различимым шепотом, умоляющим. Сердце молотит по грудной клетке, пытаясь воззвать к Нему. Не поможет.

-Не надо…- повторить, когда он заскользил ладонью по твоей руке…от плеча к запястью, по–прежнему не касаясь, отмечая тебя своим греющим холодом. Ком внутри растёт лавиной, грозясь уничтожить, снести к чертовой матери. А ему… Ему всё равно, как и тебе тогда. Помнишь?

-Акира…Акира, посмотри на меня, - слова, сочащиеся из его уст, - Это я. Акира, это я… - словно издевается, растягивает твою пытку. Ему спешить уже некуда. Отшлифованная интонация, гладкий тон режут глубже, чем что-либо ещё. Прошивают волокна ткани, сухожилия, хрящи, нервную систему, оставляя после себя лишь колющие очаги.

-Я не хотел…я …не успел…просто… - собирать частицы дара речи, попытаться убедить. Только кого? Себя, Его? Изучающе. Он изучающе рассматривает каждую складку на твоем лице. Его память рисует твой портрет, посмертный. А чего ты ещё хотел?

- Я не хотел, - начинать заново в то время, как одна его рука покоится на твоём запястье, другой же Он подбирается к твоей шее: предплечье, линия плеча, кадык. Останавливается, обводя его, рассекая воздух, смотря на тебя, все так же безжизненно, всё с той же болью, бьющей по тебе. Не прекращая. Невыносимо.

-Не хотел? Не хотел. Ты не хотел. Не хотел что? – Удивление. По-детски. Не отличить от игры. Он удивляется твоим словам, тому, с каким отчаянием они были произнесены. Тому, как надломлено и непослушно звучат они в твоём исполнении.

- Но я же… - пальцами рисует символы на коже твоей шеи, пресекая любые звуки, рвущиеся из тебя. Невесомо. Но вопреки этому разливаются струи холода, по дорожкам символов. Выжигают свой след теплом – Его отметина. Тяжело, что-то давит со всех сторон. Готовится обрушиться на тебя, сминая.

-Ты, Аки. Вновь ты. Обидно. Теперь мне просто обидно, - а внутри тебя что-то звенит, тонко, натянуто,- это твоя вина, Судзуки Акира. - со всей мощью. В душу. Норовя раздавить, - И знаешь, в этот раз ты не отвертишься так просто, - обрыв.

Обмякаешь, опираясь на дверной косяк, сползая на границе между коридором и кухней. Сознание выходит из-под контроля. Он не препятствует. Наблюдает с тем хладнокровием, что свойственно мёртвым, их телам. Теперь они равны – температура его тела и его души. Они равны.

-Судзуки Акира, я останусь с тобой до самого конца, до конца нашего с тобой пути…- наклонившись, проводит по слегка приоткрытым глазам, ловя в свои сети движение ресниц.

Фраза, прокравшаяся внутрь тебя. Мелькание черных сгустков перед тобой. Слияние предметов воедино, и Он – дыра во всеобщем смешении. Попытка собраться. Последнее, что успеваешь заметить – Его губы, которые, кажется, переливаются льдом.. Последнее, о чём успеваешь подумать: “ Моё имя? Откуда Он…” Обрывки беснующейся действительности. Эмоции и разум - на минимум. Кто-то выключил свет. Провал.

Мда? Значит, вас не заинтересует Кай в роли призрака-мстителя?)))
Ну что ж...жаль...мне бы было интересно услышать ваше мнение.

Автор, не соблазняйте меня х)
Окей, я постараюсь прочитать))) Подгадаю настроение - прочитаю и отпишусь

OK) Одно немного расстроило, нашла фик, где у героев те же профессии, что и у моих. Обидно
Вот продолжение, если кому-то интересно)


4. Индивидуальное помешательство.
_________________________________
День, ночь - не отличить. Солнце и луна - на одно лицо. Четыре комнаты кружатся в одном безумном хороводе, пляшут под Его дудку. А окна так и манят: “К нам. Иди к нам, Акира. Мы поможем”. Индивидуальное помешательство, заключенное в твоей квартире. Вот уже несколько дней. Алкоголь почти на исходе. Пустые бутылки расползлись по твоему дому. Уже давно иссякли три пачки сигарет. Использованные упаковки от них так и остались лежать на кухне, ведь ты выкурил всё за первые два дня. Бычки торчат в немногочисленных цветочных горшках, отравляя их обитателей. Запах перегара впитался в атмосферу, прочно обосновываясь на новом месте.
Сколько ты провел в Его капкане? Лежишь на кровати, расправив руки, в ожидании. На тебе мятая, нестиранная одежда, в волокна которой заползли молекулы спиртного и курева. Под кожу введена сетка из тонкой лески, не дающая расслабиться до конца. Твоя кожа. Теперь она – наглядная карта Его зова и проклятия, Его отчужденности и иронии, слишком горькой, чтобы быть выпитой до дна.

За окном сгущаются сумерки. А значит, Он скоро придет, в очередной раз. Каждую ночь. Изо дня в день Он приходит за тобой. Приходит чтобы… Твои нервная система работает на пределе, экономит энергию. Не позволяет истерике вырваться наружу. Непозволительная роскошь для тебя.

Сейчас тот самый редкий миг, когда ты находишься между двумя сплошными. Ты в сознании. Между литрами выпитого алкоголя, сопровождающимися протестами печени, и встречами с Ним, оставляющими после себя лишь бредовые идеи о…самоубийстве.

Ну же? Ну?! Чего ты ждешь?! Вперед, в ванную за таблетками. Про них ты забыл. Они там, в шкафчике над раковиной ждут своего часа. Наглотайся - и дело с концом! Нет, только не сейчас. Не сейчас, когда в венах четкой мыслью пульсирует: “Это Он. Как же так.” Его фраза якорем держит тебя в этом мире. Его почерк. Твоё имя, запечатлённое в потоке желчи. Выведенное черным цветом. Он произносит его с теплотой. Имя, которое уже не стереть, даже если он того пожелает.

Этанол в твоей крови почти достиг критической отметки. Организм просит пощады – ты почти ничего не ел за всё это время. Зачем? Зачем ты цепляешься за свое имя произнесенное им так неосторожно, будоража тебя, давая ложные надежды?

Ответы. Они жестоки и беспринципны. Колесо судьбы уже набрало обороты.

-Тебе не остановить Его, - подкалывает второе “я”.

-Ты почти труп, - злорадствует внутренний зверь.

Труп… С тех самых пор. Устало сомкнуть веки, позволяя вклиниться в нити памяти вашим встречам и мыслям о Нём. Привычное сплетение. Они рушат его, создавая новое веретено воспоминаний. Сметает. Вихрь из нескончаемого ужаса, смешанного с надеждой, и отчаяния, приправленного потусторонним теплом. Ночи отражают Его несуществующее дыхание. Его аромат забился в шероховатости квартиры. Аромат, что нельзя уловить. Даже мебель в твоей квартире. Кажется, даже она на Его стороне.

Встречи с Ним за гранью дозволенного, вне света разумного. Они следуют друг за другом по цепочке, по колючей проволоке…

***
-Посмотри на меня, - ты прижат к полу, - посмотри на меня, Акира Судзуки, - незримая хватка сцепила руки над головой, прижав их к горизонтальной поверхности, - из-за тебя…из-за тебя я стал таким, - не пошевелиться. Он просто сидит на тебе, не прикладывая ни малейших усилий, чтобы удержать, - Бежать бесполезно. Мы связаны крепче, чем ты думаешь. - Его бестелесность, Его близость сводят с ума, медленно, с удивительной точностью, - Тебе лучше смириться.

- О чем ты? – Едва сформулировать. Через силу, с заплетающимся языком, пытаясь сфокусировать взгляд. Доза алкоголя поспособствовала этому. Двоится. Потолок, двери, стены…

-Думаешь, сможешь отделаться от меня, если будешь нализываться в стельку?! – Наклоняется к тебе. Ни одна деталь его одежды не пошевелилась. С чего бы? А в глазах всё тот же лёд. Где-то в самом центре глазного яблока притаился айсберг. – Нет, милый, я буду с тобой до самого финиша. Пока ты не пересечешь черту, - касается скулы. Отсутствие тактильного контакта. Лишь холод, проникающий в вены. Он молчаливо наблюдает, как Его палец скользит по дышащей теплом коже.

- Я…я знаю. Я виноват. – Отрывается от своих наблюдений. Теперь Он смотрит на тебя. Чересчур колко. - Прости…Я…я действительно не хотел.

-Да ты хоть знаешь, каково это? - Пытается поймать твои волосы. И вновь Его пальцы нанизаны, не более. Более - не дозволительно. На секунду в его естестве оживает грусть. На секунду, но ты заметил. – Знаешь, каково это умереть от твоих рук? Умереть так? Нет. Ты и понятия не имеешь. Ты…Просто ты жив. – Горечь вступает в свои права.

И Он поддается ей. Теряет власть над ситуацией. Невидимые тиски размыкаются, давая возможность вырваться из Его ловушки. Подскочить, забыв о том, что Он сидит прямо на тебе. Рассечь Его, заставив распасться на мириады лоскутков, созданных сероватым туманом.

Непослушное тело. Кружащаяся обстановка. Не сконцентрироваться. Доли секунды. Пытаешься добраться до ближайшей комнаты - до ванной. Паника захватила власть над нервными окончаниями, закоротила рецепторы. Не соображаешь. Толчок. Земля уходит из-под ног. Падаешь, сильно приложившись головой. Тупая боль запускает когти в виски.

-Что ты…- прикоснуться ко лбу, ощутить влагу на своих пальцах. Кровь.

-Что я сделал? Ничего сверхординарного. Показал тебе силу своих эмоций. – Приближается грациозно и плавно, левитируя над ламинатом. – Мы не можем касаться Вас, живых. Но с помощью эмоций мы способны на многое. – Указывает на скомканную ковровую дорожку, собранную позади Него. – Например, выдернуть ковер с помощью телекинеза.

- Зачем… - Уже не предпринимаешь попыток подняться. Он - кукловод. А ты – его кукла, инструмент.

-Зачем я это делаю? – Стоит прямо над тобой. - Я уже упоминал, что буду с тобой до конца. И не успокоюсь, пока наша история не подойдет к своему логическому завершению.

Знакомый жест рукой – и ты снова погружаешься в пучину тьмы, пока Он не позволит тебе выйти. И вновь последняя фраза выгравирована в тебе: “Наша история…”

5.Больно
____________________
-Где ты?! Мать твою! Покажись! – а в ответ лишь смех, не твой…Его.

-Хватит! Тебе смешно?! Прикончи меня, если хочешь! Только прекрати это…прекрати… — Усталость, дикая. В последнее время она стала твоим спутником на пару с Ним.

-Прекрати… — Смех лишь усиливается, закручивается спиралью. Садишься прямо на полу в гостиной, напротив балкона, места вашего соприкосновения.

-Прекрати… – твердишь, скрещивая по-арабски ноги. Опустить голову, раскачиваясь маятником в попытке устаканить дребезжание где-то глубоко внутри. Так рушатся основы. Так рассыпается фундамент. Треск — щель. Треск – ещё одна. Бреши в твоей обороне, много.

-Ну что же ты? – тихий шелест шелухи, обнажающий ядовитый плод. — Ночь ещё только началась. – Поднять голову на голос, заочно зная его обладателя. — У нас с тобой еще уйма времени. Всё только начинается.

Замкнулось. Дежавю. Атака вируса на прямой ход времени, заставившая повторять одно и то же по кругу. Опять Он. Он. Он! На долбаном балконе, как тогда, в первый раз.

-Что, Аки, всё? Так быстро? – Шепот, уже над правым ухом. Обернуться – никого.

-А в тот раз ты был смелее, намного смелее. – Теперь над левым. – Куда всё делось? – Вновь обернуться – и вновь никого.

-Глупый Аки. Слабый Аки. – восседает на диване, около тебя. Дозволяет дойти до тебя крупицам мороза, исходящим от его ног. Наглядная картина: господин и его раб. Теперь ты Его раб — пожизненно. Впрочем, это не так долго.

-А знаешь, Акира, мне даже интересно: почему именно ты? – твой вопросительный взгляд, и его — господский, зеркально отливающий оттенком металла.

-Это ведь мог быть кто угодно: бизнесмен, офисный служащий, мед. работник, строитель — кто угодно. А сделал это ты. Именно ты, Акира.— Ухмылка, синтетическая.

-Какого… — выплёвывать под действием сжимающихся стен. Мир сжимается. Его засасывает в черную дыру, что Он держит на поводке. Слишком коротком, чтобы уничтожить всех и вся, но достаточно длинном, чтобы дотянуться до тебя, Аки.

-Что опять? Хватит мямлить. Ты же у нас мужчина. Настоящий плейбой, мачо. Ты же сам так говорил, пытался доказать всем. Или будешь отрицать? – От этих слов глаза невольно расширяются, а тело напрягается. Подползаешь поближе к Нему. Удостовериться. Необходимо удостовериться, что именно Он произнес эти слова

-Как? Ты знаешь? Но…— Пропустил. Он исчез. Растворился свинцовыми крапинками в мгновение ока.

-Это очевидно. Теперь очевидно. – Боковым зрением заметить очертания, аккуратно нарисованные смертью на полотне настоящего. За открытой раздвижной дверью. Он повторяется. Да и имеет ли это значение для хозяина ситуации?

-Да кто ты такой?! – Закипаешь под Его бдительным контролем. – Отвечай, когда с тобой говорят! — Он доведёт до точки кипения, чтобы вылепить потом из тебя всё, что пожелает.

-Ох, как мы заговорили. Надо же, какие мы решительные. – Его улыбка сливается с атмосферой ночи. — Смотри не подавись своей воздушной смелостью. – Он играет с тобой, со своей мышкой. – Ты ведь пустой, Аки. Я заберу тебя. Смирись.

-Сволочь, чтоб ты сдох!— Взрыв истерического смеха.

-Поправка. Я уже сдох. Что касается тебя – ты изначально был мёртв.

Точка кипения достигнута. Взметнуться с места. Слегка запутаться в собственных ногах с подначки выпивки. Вылететь на балкон, вознамерившись надавать Ему по морде. Ничего не забыл? Он мёртв. Живой ему не ровня.

Тут же ощутить на себе его силу. Взмах руки – ты отлетаешь к бортику. Взмах – одно из окон застекленного балкона открывается настежь, впуская ночной воздух. Ещё взмах – и ты уже свешиваешься наполовину, балансируя.

-Ну как? Нравится? – Стоит рядом с тобой, по ту сторону, над безлюдной улицей, ломая закон земной гравитации.

-Правда, захватывающе? – Заглядывает в лицо. Ты не в состоянии вымолвить и слова. Невидимые руки сжали шею, перекрыв доступ жизни.

-Что-то не так? – Барахтаешься. Секунды продолжают бег, отнимая кислород. Ногтями по шее, стараясь избавиться от тисков, оставляя алеющие полосы. Под кожей проступают вены, слезы застилают глаза, постепенно наливающиеся красным.

— Запомни, Судзуки, это судьба. Ты сломал мою жизнь. Я сломаю твою – и мы квиты. Ничего криминального. Всё честно. – Движение кистью – и ты со всего маху тормозишь о стену около балконной двери. Падаешь тряпичной куклой на деревянную поверхность. Гул в голове нарастает. Кажется, что слышно, как с хрустом разлетается черепная коробка. Онемение. Остатки бодрствования, съедаемые неумолимо наступающим забвением, и его оскал на прощание.

***
Грохот и падение. Громкое, ломающее. Надломленная фигура под отравленным светом люстры, на кофейном ковре, скрывающим капельки драгоценной жидкости. Жидкости алого цвета, застывшей изящными бисеринками на потрескавшихся губах. Той, что ты сплевываешь, даря мягкому ворсу. Завеса окутывает зрение. Нечетко и размыто. Его ноги — всё, что он разрешает тебе сейчас узреть. Боль. Она мелкими струйками просачивается в тебя. Превращается в один поток, смывающий все шесть чувств.

Силы. Ты забыл, в чём их суть. Стальным тараном в живот. Тебя подхватывает, отцепляя от облюбованной тобой поверхности, прижимая желудок чуть ли не к самому хребту, впечатывая тебя в стену над диваном. Твой надзиратель. Напротив тебя с вытянутой рукой, направленной на подвешенное, как соломенное чучело, тело. Его кисть в сжимающем жесте. Его боль, расцветающая ржавчиной в некогда карих глазах. Резкий взмах в направлении стеллажа – ты вторишь ему, прошибая несколько полок, слегка зацепив телевизор. Вновь боль. Напоминает о себе. Её примесь растёт. Ещё чуть-чуть. И поток накроет тебя. Чуть-чуть. Он оттягивает. Доводя тебя до пика, до максимума страданий.

Обратный жест – стена. Та же, запечатлевшая отпечаток избитого существа вторично. Стиснуть зубы. Зажмурить глаза, глотая звуки, глотая боль с привкусом собственной крови. Дыхание. Непостоянное. Через спазмы легких. Через давление рёбер. Ноги и руки болтаются на весу. Словно нет связи с мозговым центром. Их пришили нитками, как у мягкой игрушки. Полоски света перед взором – линии угасающих мыслей. Губы невольно растягиваются в то, что принято называть улыбкой. Улыбка с рубиновым осадком на зубах.

И вновь знакомый маршрут. Туда-сюда. Краешком глаза замечая его размазанные черты, с бликами торжества, с тонами безумия. Больно. Новый порез. Не прерывается, доставая до костной структуры. Больно. Новая ссадина. Перебои в работе сердца. Больно…

Рухнуть на диван. Ему надоело швырять тебя, скучно. Нужно что-то новое. Попытка подняться. Зря. Несчетные ушибы дают о себе знать, ударяют пушечными ядрами. Упасть на светлую обивку. Трясущиеся конечности не в состоянии удержать. Вдыхать, уткнувшись носом, запах кожзаменителя. Ища Его глазами, по мере возможностей. Испарился? Если бы…


-Что-то потерял? – Не слышишь, чувствуешь по прикосновению холода, разлившемуся между твоими лопатками.

-Ты, – грудной хрип, произнесенный отрывочно, рвано.

-Я, а ты ожидал кого-то другого? – Гладит между лопатками по потной ткани, украшенной пятнами крови, местами порванной. Так притворно ласково.

Словно не по его вине ты с трудом каждый раз выбирался из черной завесы в разных частях твоего дома. Словно не по его вине ты шел за новой дозой алкоголя, каждый раз повышая лимит, каждый раз забредая в туалет, чтобы излить наружу токсичную смесь. Опустошая себя физически, духовно.

-Отвали, — снова хрип, помноженный на скрежетание. Нет желания. У тебя нет желания посмотреть на Него. Не пугает. Он, сидящий около тебя. Такого беспомощного. Нет, не пугает. Уже нет.

-Надо же, какие мы храбрые. Видимо, тебе было мало. – Не отвечаешь. Тебе всё равно? Ты приспособился…или же смирился?

-О, понятно. Решили в молчанку поиграть? – Ни малейшей реакции с твоей стороны. Только отчуждённость. – Тогда ты не будешь против повторить аттракцион? – Лишь натянутая тишина с запахом чужой крови. – Молчание – знак согласия.

Водоворот сероватых узоров – и твой мучитель около покалеченного стеллажа. Его улыбка, Его губы, наполненные кислотой цвета инея. До изнеможения знакомые тебе. До беспамятства забытые тобой. Опустить веки, чтобы тут же почувствовать рассечённые тобой слои воздуха, кратковременно. В момент ощущение воздушной массы сменяет боль в спине, расцветающая обширным иероглифом. Выдох наполовину. Скрип и едва слышный шлепок с нотками шелеста.

Вихрь Его силы — и ты возвращаешься на диван, отпружинивая от его спинки, попадая в мягкие объятия искусственного материала. Зарыться лицом. Пропуская всё насквозь. Словно призрак ты, а не Он. Будто нет этого мракобесия из перевернутых цветочных горшков, сдёрнутых штор, изуродованной мебели и множества щепок на полу.

-Что это? – Лёгкий поворот головы в его сторону с налетом безразличия. Безразличие, разбившееся о его эмоции. Страх, паника, ужас, смятение, негодование и… нежность?

Непонимающе. Он непонимающе сверлит взглядом альбом с твоими фотографиями, выпавший из покорёженного ящичка, отворившегося в знак капитуляции. Распахнувшиеся слегка пожелтевшие страницы смотрят на Него. Смотрят вместе с конвертом, спрятанным когда-то между ними, неизвестно с какой целью.

-Что это? – подлетает к тебе, оставляя позади себя шлейф из тумана. – Что это? – Его глаза хаотически блуждают по твоему лицу, пытаются прочитать ответ по мимическим складкам.

– Как ты вообще посмел? – вопрошает, когда ты тихо уходишь от Него, отдаешься тёмному миру. Только на этот раз твой организм уходит туда с радостью. Ему нужен тайм-аут. – Что же ты натворил, Аки… — слышишь его голос, чувствуешь его касание к своей щеке. Греющее касание, как и тогда, в спальне. – Что же ты натворил… — доходит до тебя отдалённое эхо, когда ты теряешь сознание.

6. Ты помнишь как оно билось для него?
____________________________________
Его не было. Когда ты очнулся и попытался встать. Неудачно. И всё же, ты добрался до разворошённого альбома и небольшого самодельного конверта из серо-голубой бумаги. Добрался, сгибая в локте и прижимая к телу левую руку. Ты заставил себя, скрючиваясь под нажимом боли, сглатывая металлический привкус с горсточкой соли. Раздвоение и плавное покачивание. По волнам иной реальности, собранной из болевого шока, череды дней и бредовой идеи. Добраться до конверта. Во что бы то ни стало.

Заносит. Кто-то дёргает невидимые нити, не давая ровно идти. То влево, то вправо. А внутри что-то не унимается, ударной волной по внутренностям, концентрируясь в районе солнечного сплетения. Отголоском по вискам.

Нагнуться, подобрав причину твоего внезапного спасения, небольшой отсрочки. Побороть позывы улечься прямо здесь, рядом с альбомом. Не так. По-другому. Не в этом мире, не в этой жизни. Шанс. Он же есть. Ещё есть? Смять конверт до грубых складок на цветной бумаге.
Призвать рваные ошмётки самоконтроля и покинуть комнату, что стала тебе ненавистна. Здесь слишком много Его. Опираться руками о стены, прижимать к груди драгоценную бумагу.
Драгоценную? С чего бы?

Спальня. Действительно. Всё по новой. Уроборос укусил свой хвост. Ты внутри его кольца. Не выбраться. Не отпустит. Не отдаст. Не отступится. Тебе не улизнуть, не скрыться за маской простого смертного. А может, есть другой выход? Слишком самонадеянно. Или же?

Объятия серых простыней, жжение с новым приступом боли. Тело отреагировало на резкое приземление. Перекатиться с живота на спину, аккуратно, стараясь не тревожить измождённое тело. Оно должно выстоять. Вопреки многочисленным увечьям, нанесённым Им. И, тем не менее, ты относительно цел. Он всё рассчитал. Довёл тебя до последнего раунда. Шёпот внутри. Да, последний.

Присмотреться к серо-голубым складкам бумаги, к её рельефной поверхности. Вскрыт. Тобой? Разве… Отметнуть сомнения подальше. Возможно, в другое время. Но только не теперь.
Вытащить… письмо. Цвет в тон конверту и почерк, каллиграфический.

Ветер. Поднимается в глубине, срывая с места первые песчинки памяти. Едва заметные, их мало в пространстве твоего неведения. Читаешь. Всасываешь каждое слово. А ветер усиливается. Пробегаешь по строчкам. Стихия набирает мощь, приобретает очертания…лицо. Не отрываешься, пытаясь понять по многоточиям, увидеть между строчек. Предложение за предложением. Накрывает. Плоть и кровь, дыхание и сердцебиение. Разряд, окуная в ледяную воду. Разряд, реконструируя Его улыбку. Разряд, воскрешая былое. И сердце начинает биться по-другому. Для Него. Ты помнишь, как оно билось для Него?

Ослабевшие кисти рук — и кусочек бумаги плавно приземляется рядом с тобой. Расширенные зрачки и немой крик. Зажать рукой рот, не давая ему вырваться. Его. Оно Его. Теперь ты знаешь. Затерянные в тебе, уничтоженные подсознательно. Ты испепелил их. Три буквы.

Гаснут. Эмоции, восприятие трехмерной действительности, боль, пригревшаяся у тебя на груди.
Проносятся. Сотни комет в тоннелях подсознания. Разрывают бумажный барьер, неся на своих хвостах ключи. Они несут ответы. Мозаика сложена. Осталось проверить правильность комбинации. Дождаться Его и узнать. Истину, озлобленную и бессердечную.

Час, два, три… Солнце плавно садится, раскрашивая небо в оранжевую кляксу, добавляя лиловые и гранатовые цвета. Оно оставляет тебя наедине с диафильмом, что ты смотришь, уставившись в белизну потолка. Фильм про тебя. Кем ты был. Твои школьные годы. Те, что ты так старался забыть. И у тебя получилось, почти.

Смотри, видишь? Старшие классы. Ещё тогда ты нацелился стать фотографом. Практиковался всё свое свободное время. Даже записался на курсы фотографии, чтобы быть ближе к своей мечте. Две вещи. Было лишь две вещи, которые тебя заботили. Твоя репутация и твоя мечта. К сожалению, они были несовместимы. Ты яростно оберегал их, идя по головам, если потребуется. Нет, ты не был хулиганом. Это было ниже твоего уровня. Пухлый и плаксивый Аки, забитый многочисленными издевательствами соседей по парте, остался в начальной школе. На его место пришёл Акира. Расчётливость и хладнокровие. Держать под узды собственную трусливую натуру. Быть первым во всём, давя собственные комплексы. Так ты решил давным-давно. Вот бы всё было так просто и исполняемо.

Если бы только Он не рискнул приблизиться к тебе и отдать то самое письмо. То злосчастное письмо с признанием, которое ты так и не выбросил. Спрятал в своём письменном столе. Неизвестно зачем. Если бы только не череда случайностей, притягивающих вас друг к другу, как на прицепе.

***
Конец весны. Наступающее лето. Мягкость, витающая в воздухе. Едва проснувшаяся жизнь. Бодростью и внутренним подъёмом напитан каждый закуток окружающего. Идиллия приближающихся каникул — и два школьника, стоящие друг напротив друга, не вписываясь в атмосферу безмятежности.

-Ты смеёшься? С чего бы мне встречаться с парнем?! — Твоя раскрепощённая поза и напряжение в его теле. Твоё внешнее спокойствие и его внутренняя твёрдость.

— Не с чего. Я в курсе твоей ориентации. Но решил попробовать. – Оригинально. Геи тебе еще не признавались.

— Попробовать что? Свои силы?! – Переходишь на хамство. Тебе не до церемоний. – А, я понял. Это у тебя новое увлечение. “Сможет ли гей совратить натурала?” Так, что ли?! – Сарказм, неуместный и похабный. Проявляешь себя во всей красе. Так будет лучше. Отбить у него всякое желание.

— Доношу до тебя последние новости: я не гей. – Настырный и такой вызывающий. Напротив тебя, уверенно выдерживая твои удары. – Это из-за тебя… — Лёгкая тень смущения.

— Из-за меня? – Строишь из себя невинность. Проверяешь его нервную систему на прочность.

-Да, из-за тебя. Это должен быть ты и никто другой. – Так четко и естественно. Как будто это – неоспоримая правда, от которой что-то внутри ёкает.

-И поэтому ты решил вывалить на меня столь ценные сведения? – Берёшь себя в руки, плотнее сдвигая створки собственной раковины. В ней есть место лишь для тебя. А он…пусть катится дальше.

-Ты не так меня понял. Я не навязываюсь. Просто… — Не унимается. Такой порывистый и прямолинейный. Такой, как Он, идёт по жизни с широко расправленными плечами. Что ж, пора напомнить ему вкус низины…

-Просто что? Я должен сказать “давай попробуем”? Ты радостно взвизгнешь, запрыгнешь ко мне на ручки, и мы станем сладкой парочкой? – Незаконный прием. Сколько раз ты применял подобное. Омерзительно и неприятно…тебе было…давно.

-Может, ты просто заткнёшься и дашь мне договорить?! – Вот это номер. Рушит твою стратегию. Неожиданный поворот. – Думаешь, мне легко признаваться?! Тем более в первый раз, тем более парню! – Нельзя. Нельзя давать слабину. Подлетаешь к нему, сокращая расстояние до минимума.

-Нет уж. – Хватаешь за подбородок, приближая его лицо к себе. – Это ты будешь слушать меня внимательно, затаив дыхание и не моргая. – Цедишь каждую букву. – Ты не входишь в мои планы. Твой наивный трёп меня не интересует. Сейчас я уйду. Через секунду после этого ты забудешь, зачем сюда пришёл. Через две – о моём существовании. И только попробуй рыпнуться.

И ты ушёл, не обернувшись. Ни разу. Он стоял там ещё некоторое время, отходя от шквала агрессии, оцинкованной твоей бесчеловечностью. А потом пошёл, тихо… машинально, пытаясь не бередить сломанный тобой внутренний рычаг. Шло время. Пролетели весенние каникулы. Вы виделись в школьных коридорах. Ты смотрел сквозь него. А он пытался идти. Идти дальше.

7. Всё включено
___________________
Воскресенье. Узкая улочка. Ранняя осень. Зарождающиеся сугробы пёстрых листьев. Первые нотки сырости с оттенком свежести, присущей только этому времени года. Тёмно-серый, почти карбоновый цвет асфальта после утреннего дождя. Тёплые оттенки листвы с росинками дождевых капель. Идеальное место для фантазии и творчества. Здесь только ты — фотограф. Старые дома со шлейфом былого – твои модели. И всё бы хорошо. Одно “но”.

Из всего населения планеты именно Он! Этот парень. Так некстати решивший пройти сегодня именно этой дорогой, спеша на встречу со своими друзьями. Логично. Так ближе. Случайная встреча – тебя поймали с поличным. А значит, завтра вся школа будет в курсе о твоей бесхребетности, о твоём увлечении – признаке внутренней слабости.

Он недоуменно переводит взгляд с застывшего в твоих руках профессионального фотоаппарата на место, куда еще недавно был направлен объектив. Стоит, не шелохнётся, словно его приклеили за ноги. Прямо так, в коротком лёгком пальто, мешковатых штанах и высоких сапогах.

Берёшь себя в руки. Внезапно появившийся страх быть раскрытым освобождает от минутного замешательства. Нет. Только этого не хватало. Всё, что угодно. Будь то три Тунгусских метеорита, свалившиеся на твою голову поочерёдно, пританцовывая канкан. Всё, что угодно, но только не тот, кого ты унизил. И что же? Теперь ниже ты. И как тебе?

Прячешь фотоаппарат в недрах своей куртки свободного кроя. Чья белоснежность так контрастирует с тёмно-синими джинсами. Твой оппонент не успевает осознать произошедшее, как вы уже стоите нос к носу. Точнее, нос к шарфу лазурного цвета, в котором он укутал чуть ли не пол лица.

Пытаешься различить его эмоции сквозь яркий барьер, что так выделяется в общей чёрной гамме.

Молчание. Твой пристальный взгляд, сверлящий, грозящий просочиться в него и уничтожить изнутри. Его глаза с тенью страха, что он душит в зачатке, наделяя их искрой внутренней стойкости. Идут секунды…сегодняшний день продолжает свою жизнь. Только вот привычного завтра уже может и не быть.

Гадкая мысль со щетиной твоих изъянов уже зашевелилась внутри. Ему ничего не стоит отомстить. Повод есть. Оружие? Ты любезно подарил его, прямо в подарочной упаковке. Что предпримешь?

-Чего ты хочешь? – Остриём по гордости.

-Что? – Недоумение. Неподдельное. Линий бровей слегка приподнимаются.

-Что. Ты. Хочешь. – Новая полоска на твоём самолюбии, отмеряя степень теперь уже твоего унижения.

-О чём ты? – Не. Он придурок? Или просто прикидывается? А может, набивает цену?

-Да всё ты прекрасно понял. – Не хватало тебе ещё и с ним возиться. – Не строй из себя. Что ты хочешь за молчание? – Да, парень, ты попал. Влип по самые гланды.

Временная заминка. До него начинает доходить смысл сказанного тобой. Как в замедленной съемке он стягивает с лица шарф. Чтобы ты увидел. Возмущение. В каждой его чёрточке с едва проклёвывающейся ненавистью.

-А не охренел ли ты?! Дай пройти! – Толкает тебя в плечо, пробивая себе путь. Сдвиг. Смешение твоих мыслей. Ситуация выходит из-под контроля. Успеваешь поймать его за запястье, с силой разворачивая к себе.

-Ты, кажется, не понял. – Выдыхаешь каждое слово, с силой сдавливая запястье. – Я не позволю тебе орать на каждом углу о том, что ты увидел. – Не прерываешь зрительного контакта, гипнотизируя. – Поэтому предлагаю сделку: я выполняю любую твою прихоть, а ты забываешь о произошедшем.

Гамма эмоций на его лице, противоречивых и непонятных тебе.

-Да что ты о себе возомнил?! – Пытается избавиться от захвата. Держишь крепко, до проявляющихся следов.

-Или тебе просто нужны деньги? Сколько? – Замирает. Перестаёт биться. Ошалевшие глаза. Ищущие, наполненные горечью. Той, что ты не видишь. В тебе говорит инстинкт самосохранения. В такие моменты ты не человек.

-Вижу, что попал. Так сколько? – Злорадствуешь. Даже в такие минуты. – Боишься, не потяну? На тебя хватит. – Разбилось. Со звоном. А ты не слышал.

Смена обличия. И перед тобой маска.

— Сделка? – Завуалированная истерия. – Я согласен на неё. – Ты не узнаешь её мелодии. – Я буду молчать, но в обмен ты станешь моим парнем. – Шок. Ты не ожидал. – Ты станешь им в полном смысле этого слова. – Решительность во всём существе.

-Ты же не хочешь сказать… — не до конца улавливая суть. Просто отказываешься понимать.

-В точку. Тариф “всё включено”. В том числе секс. – Незаметно. Смена позиций. Он ведёт, не оставляя тебе выбора.

Глотаешь воздух. В голове полный сумбур. Такого ты и представить не мог ещё несколько часов назад. Только не такое. Как и ожидалось, он необычный субъект. Не подчиняющийся тебе, от того и опасный.

-Так я и знал. – Освобождает запястье, пользуясь твоим замешательством. – Что и требовалось доказать. – Разворачивается, намереваясь избавиться от твоего общества. Останавливаешь за плечо. Пол-оборота к тебе. Затишье перед бурей, и твой чёткий ответ:

-Будь по-твоему…




8. Только Он
_______________
На следующий день в школе вы обменялись телефонными номерами под недоумевающими взорами одноклассников. Немудрено. Учитесь вместе – да. Дружба или малейший намёк на общение – нет. Да при любых других обстоятельствах ты бы…но обстоятельства явно не на твоей стороне. Ты стал его парнем. Отступать было поздно. Да он же сдаст тебя с потрохами, если ты спустишь сделку на тормоза! И уж тогда…Твоя мечта. Твоё увлечение – признак твоей слабости, таких не понимали в вашей школе. Таких смешивали с грязью.

Вскоре ты получил sms-сообщение от него. В первый раз. “Завтра в семь у Городского парка.” Ни словом больше, ни словом меньше. Шоу начинается. Трагикомедия на двоих. Сами себе актёры, сами себе зрители. Сцена - ваша жизнь. Твой первый выход…

Когда ты подходил к воротам парка, он уже ждал тебя. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу, с надеждой всматриваясь в приближающихся парней, похожих на тебя. А палач пунктуален. Тогда к чему тянуть? Ускоряешь шаг. Лязг внутреннего замка. Чувства в клетке, только разум, только настороженность. Только поверхностность. Всё как обычно. До тошноты.

-Ты разве не слышал, что у дам принято опаздывать. – О да, лучшая защита – нападение. Таков твой жизненный принцип? Поглубже затолкать истинное “я”, больше пафоса, больше искусственности.

-Вот дама и опоздала. Что-то имеешь против? – Ответная реплика застряла на полпути. Ты задохнулся собственным возмущением. Надежда в его глазах уступила место вызову. Этот парень. Внешне милый. Внутри же… Да, он не прост. У него есть, чему поучится.

- Пошли. У нас же первое свидание. – Он двинулся с места первым, ты вслед за ним. Похоже, твоё согласие никого не интересует. Внутри сидит злоба. На слабину в своей обороне, на его превосходство. Не видел. Его мимолётной улыбки, лёгкой, отдающей грустью и самоиронией, обнажающей маленькие ямочки на щеках.

Сгущающиеся сумерки, лёгкая поволока тумана. Зажигающиеся фонари и два юных силуэта, бродящие по улицам города просто так, бесцельно, на расстоянии друг от друга. Тебе была в тягость тишина, повисшая между вами. Ты молил секунды идти быстрее. Молил, не обращая внимания на то, как он изредка кидал взгляды в сторону тебя, значащие так много, отражающие лишь одно. Сожаление. Вы гуляли молча, разрезая телами напряжение, витавшее между вами. Пока он вдруг не остановился напротив витрины магазина. Прилип лбом и ладонями к прозрачному стеклу, восторженно и не дыша.

Он смотрел на старые потрёпанные временем переплёты книг, красующихся на прилавке. Выпав из течения времени, сбросил маску под влиянием ауры ветхих страниц, обнажив что-то по-детски трепетное. Забыв обо всём, вы некоторое время стояли вот так. Словно мир исчез. Он, пожирая глазами старые издания, и ты, не отводя от него глаз, смотря на него. Нет, видя его. В эту минуту ты увидел его.

Ускорение. Время пошло слишком быстро. Не говоря ничего, он за локоть потащил тебя в это странное место со слоями многолетней пыли. Ты успел опомниться, лишь когда со звоном распахнулась дверь, любезно пропуская вас в мир печатных страниц.


Небольшой прилавок, седой мужчина в роли продавца и ряд стройных стеллажей с потускневшими от времени обложками. Глядя на это собрание хлама, ты хотел было послать этого парня вместе с контрактом. Да только твоя тирада застрелилась. Ты забыл значение слов, когда посмотрел на него. Как он лавировал в коридорах стеллажей, скользя кончиками пальцев по стройной череде переплетов.

Его улыбка, мелькавшая в просветах многоуровневых полок. Его глаза, наполненные новым светом, смыслом, значением. Не важно. Такие, как ни у кого и нигде. Таких ты больше не встретишь. Таких больше нет.

Никто не сможет так же погружаться в прочтение книги. Не сможет с таким воодушевлением искать что-то взглядом. Никто. Только он способен излучать…свет, тепло? Не сформулировать. Да и нужно ли? Быть здесь. Рядом. Наблюдать. Ходить за ним тенью в попытке расшифровать природу внезапно возникшего к нему притяжения, хрупкого. Напрочь позабыв о заветах, что твердил себе изо дня в день. О запретах, установленных тобой для сохранности личного пространства. Наблюдать. За тем, что недоступно для тебя, неведомо и так притягательно.

Каждое движение плавное, резкое, слегка неуклюжее. Каждое без исключения истощает оборону. Так непринуждённо. А глупое сердце начинает выбивать новый ритм, еле слышный. Тайком от тебя оно начинает биться в унисон с ещё одним. Глухие отзвуки ударов, разливающиеся по всему телу. Вот он – так близко. Стоит, уткнувшись носом в машинописные символы. Вот ты. Не твои ежедневные доспехи, подобие тебя. В кои-то веки, ты можешь вот так вот запросто следить за настоящим, не боясь обжечься. Даже воздух вокруг. Этот затхлый воздух становится ласковым и шелковистым, деликатно погружая в свои объятия. И это чувство, что забирается к тебе на мягких лапах. Так тихо, аккуратно, бережно, пытаясь не повредить зажившие шрамы. Это чувство…да это же…

Скрип двери, визгливый, и новые посетители. Спугнули. Щелчок сознания. Приходишь в себя. Слои железа на чувства. Пласт за пластом. Мощнее, кучнее. Такого больше не должно повториться. Душить в зачатке их малейшее проявление. И никак иначе.

-Мы уходим. – Всем своим видом показываешь, что не терпишь возражений. – Мы уходим. – Повторяешь, глядя на его озадаченность и не до конца пришедшее понимание происходящего.

Ведешь его к выходу, почти волочишь, держа за предплечье. Он едва успевает вернуть на место книгу, прежде чем вновь оказаться на свежем воздухе. Глубоко вдохнуть ночную свежесть, с облегчением. Ещё бы чуть-чуть. Совсем немного…

-Что это было? – Нескрываемые удивление и растерянность в его интонациях. Неотрывно разглядывает тебя, словно опасаясь последствий.

-Это я у тебя должен спросить! На кой хрен ты меня туда потащил?! Такой рухляди я ещё не видел! – Всё, больше ты его так близко не подпустишь. Слишком много чести для него одного, слишком рискованно.

-А что такого? Здесь интересно. Я в этом магазине практически каждый день бываю. - Рассерженно бурчит себе под нос, устремив взгляд себе в ноги.

-Охренеть. – Да этот парень просто шкатулка Пандоры. – Что? Прямо каждый?! – Пытаешься отойти от легкого офигевания. – Да что ты тут вообще забыл?! За каким хером там можно так много торчать? – Сверлишь глазами, требуя ответа. В тебе проснулось любопытство.

- Ну… - Немного ссутуливается под твоим натиском. – Я…как бы…там…и…

- Иииии? - Ты выжидающе замер, слегка склонив голову, вытягивая заветную информацию.

- Ты будешь смеяться надо мной. – Надеется отсрочить, извернуться. Так не пойдет.

- Знаешь, непредусмотрительно смеяться над парнем, который может сделать из тебя посмешище перед всей школой. – Безотказный аргумент. Должен клюнуть.

- Так я могу видеть. – На одном дыхании. Он говорит это тебе. Теперь уже смотря на тебя, не моргая, пронзительно.

- В смысле? – Непонимание. Ты не понимаешь его. И это притягивает, по новой. Подступаешь ближе.

- Видеть. Жизни…миры. Новые, незнакомые и такие далёкие. Прямо как они. – Устремляет руку в небо, указывая на звёзды. – Я никогда не смогу к ним прикоснуться. А в этом магазине они рядом, они во мне. – Он рассказывает тебе так вдохновлено. Приоткрывает тяжёлый занавес. С жадностью ты ловишь каждое его слово.

-Как? Рядом? В тебе?! Каким образом? – Для тебя недосягаемо. То, что он говорит. И от того более пленительно. Созерцаешь его, поглощенного небом, его красотой.


- Читая, я могу стать частью этих миров. Это всё равно, что переживать смену четырех времён года каждый день. Стремительно и захватывающе. – Слово за словом. Будто прописная истина. Известная всем и вся. Кроме тебя. Её ты проморгал.

- Зачем тебе это? – Вопрос, сорвавшийся с языка, прежде чем ты успел что-либо осмыслить.

-Зачем? – Глаза в глаза. Разряд эмоций через вас. – Я хочу найти свой мир. - В его зрачках поселилась нега. – И не только. Мне хочется создать мир для кого-то. Возможно, когда-нибудь я смогу написать мир для дорогого мне человека. Для него одного.

Вот так вот?! Он говорит тебе это так запросто, без лишней суеты, окрылённо. Ни капли не стесняется, ни себя, ни своих желаний. А ты просто находишься рядом, не в силах произнести что-либо в ответ на его реплику. Тебе досадно, до ужаса. Он сильнее тебя. Потому что он… Он может быть честным, может быть сам собой.

-Ладно, забудь. – Отмахивается, закрывая тему. Видимо, на сегодня с вас хватит откровений. – Нам пора по домам. Ещё увидимся. Пока. – Уходит. Поспешно, не дожидаясь твоей реакции.

Ты видел его удаляющиеся очертания. Провожал его в тишине наступившей ночи, опоенный аурой осени. Завороженный прошедшим мигом.

9. Хотя бы на время.
_________________________
Дома, в свете ночника, ты теребил невыброшенное письмо, прокручивал его слова. Судорожно, по подсказке инстинктов ты запирал внутренние засовы. Выпускал озлобленность и ехидство в надежде сохранить личное пространство. Отпустил на свободу всё самое худшее в тебе. Если бы это спасало…


Свидания по договору продолжались. Парк аттракционов, планетарий, кинотеатр и просто вечерние прогулки. Сначала раз в неделю, нехотя. Большую часть свидания вы просто молчали. Скорее молчал ты, а он не настаивал. С его-то настойчивостью?! Он же просто вынудил тебя стать своим бой-френдом!

Через три недели вы стали встречаться чаще. Ты пытался держаться. Два-три раза. Не было уже той напряжённости и озлобленности. Механизм самозащиты дал сбой. Время от времени то он, то ты затевали разговоры. Небольшие, ни о чём и обо всём сразу. Три-четыре раза в неделю - и дискомфорт полностью исчез, уступив место наслаждению обществом друг друга. Всё пошло наперекосяк. Ты и представить не мог, что бывают такие, как он.


В нем не было первозданной чистоты, наивности, высоких моральных принципов и прочей дребедени. В которую, согласно дешёвым романам, влюбляются парни. Отрицать бесполезно. Ты влюбился. В него. Он был простым, таким как есть, из плоти и крови. Чрезмерно забывчивый, импульсивный. Временами просто летящий, не терпящий возражений и немного жёсткий – вот содержимое одной чаши. Совершенно не романтично. Зато на другой притаился искренний мечтатель, целеустремлённый, не желающий сдаваться вопреки всем и вся. Таким ты узнал его. Таким ты…

А потом случилось то, чего ты боялся. То чего, ты желал. Поцелуй. Во время одной из ваших прогулок. Вкус его губ, едва уловимый, как музыка весенней капели. Его прикосновения, невесомые, словно морской бриз. Его аромат – свежесть с цитрусовой кислинкой. Вы целовались в ночном свете фонарей посредине парковой дорожки, на фоне приближающейся зимы и гор затхлых листьев, окружённые мягким сиянием и ночным холодом.

Ты не хотел его впускать и лишь плотнее сжимал губы, пока он ласкал тебя своими. Так бережно, так отчаянно, отдаваясь целиком, вкладывая всё то, что никогда тебе не скажет. Не из-за того, что ему страшно открыться. Ты не примешь, не сможешь. Слишком безрассудно для тебя.

Его ладони на твоих щеках, такие тёплые, даже в холодное время года. Это тепло только для тебя. Безмолвно, он говорит тебе это вербально, на языке чувств. И ты сдаёшься. Приоткрываешь рот, позволяешь углубить поцелуй. Позволяешь разразиться нежному урагану. Захватившему сразу два дыхания, подчиняющемуся только двум сердцам.

***
Взгляд в твою сторону, колкий и цепкий. Когда очередная нимфетка предлагала тебе встречаться. Твоё твёрдое “нет” – и бесконечность счастья, играющая улыбкой его глаз. Первый поцелуй и отсутствие выхода, продолжения пути. Вы разошлись, едва утих ваш ураган. В разные стороны. Без лишних объяснений. Не рассчитывая на большее. Ведь больше недоступно. Только не вы, только не так. Фикция. Ваши отношения. Будущее…совместное. Бред…

***
-Бред, - шептал ты, когда входил в него, по чуть-чуть, плавными и мелкими толчками. Когда ласкал его лицо своим дыханием, утопая в его радужной оболочке.

-Полный бред, - вспорхнуло с твоих губ. Когда ты сжал его стан крепче, читая немую боль по сдвинутым к переносице бровям, простыни, сжатой в кулаке до белых костяшек…

Замереть. Не дышать, не мыслить, остановить ход собственного сердца. На миг, на секунду, пока есть Он. Пока ты исчезаешь в воронке из его губ, трепета ресниц и бархатного прикосновения к твоей щеке.

-Ак-кира, - из самой глубины души. Отдаться, раскрыться тебе без слов и мишуры, говоря лишь вдохами и выдохами.

-Ак-кира, - всего лишь одно слово.

Единственное, что он произносил, когда ты брал его в своей комнате. Так часто, без устали, с придыханием, на грани возможностей. Он твердил его раз за разом, разбавляя ритм твоих толчков, разрывая череду стонов. Не сдерживаться. Сегодня у твоей матери ночное дежурство, а отец в командировке. Нет причин сдерживаться… Поцелуи, частые, сквозь сбившиеся вздохи. Объятия, одуряющие. Касания кончиками пальцев, пропечатывающиеся друг на друге теплом души, её жаром. Две жизни, слившиеся в одну, полноценную, хотя бы на время. На эту ночь, на несколько часов, хотя бы…


Реальность неумолима. У неё нет сердца. Лишь размеренное тиканье, разграниченное временами года. В школе вы по-прежнему сохраняли дистанцию. Разрывали ваше пространство на две половины. А по вечерам сшивали. Новая вертихвостка – треск шва. Твой отказ – и шанс всё восстановить в ночное время суток, крепче сплетая пальцы. На протяжении двух месяцев. Ваш союз по контракту. Только вам уже не важно. Двое рядом. Просто и в то же время…

Беспокойство и насущные проблемы испарялись от вашего объединённого тепла. Хотя, тебе не давала покоя одна ничтожная условность. Он не пригласил тебя домой познакомить со своими родителями. Даже не заикнулся. Немного обидно. Всего лишь обычная прелюдия. Ничего такого. Поэтому ты промолчал, хотя своим ты его представил. На кой чёрт? Зачем ты с ним так сблизился? Каждый раз, при новых встречах ты вглядывался в его черты в поисках подсказки. Такой… С ним хотелось быть собой, быть сильнее. Немного, чуть-чуть. И ты был. Не напоказ, а внутренне, взаправду.


Жаль, что этой силы не хватило, когда поползли слухи о том, что ты гей. Кто-то видел вас вдвоём и пустил сплетню, разросшуюся, заползшую в каждый класс. На вопрос, застывший в его глазах, ты молчал. А на претензии одноклассников тебе ответить было нечего. Толпа отшитых тобой поклонниц была весомым аргументом против тебя, против вас. Неопределённость и осуждение нависли над вами. Накинули петли на шеи, тяня вниз. Все его попытки тебя успокоить наедине, пока никто не видел, ни к чему не приводили. Все его просьбы перетерпеть – ты был глух к ним. Ты злился, срывался на нём при каждой встрече. Твоя репутация таяла день ото дня. Презрительные взгляды в твою сторону росли по геометрической прогрессии. Твоё бессилие лишь подливало масла в огонь. Разжигало его, опаляя связующие нити, оставляя истлевшее “вместе”.

Ты забылся, потерял себя, ощущение вас как единого целого. Ты не видел, как тяжело приходилось ему, как он терпел за двоих. Он старался ради тебя, ради вас. Он пытался достучаться – а ты сбегал. Он пытался докричаться – а ты уходил вглубь, в себя. Он остался там, в умирающей осени. Ты сам бросил его там. На смену ей пришла зима. Она овладела природой и твоим сознанием. Замерзло…всё… Единственное, что уцелело: “Нужно спастись”. И ты нашёл способ…


10. Частотой сердцебиения.
_____________________________
-Значит, вспомнил. – Апогей ночных красок. Безумный блеск луны. Тихое полоумие квадратных метров. Твоя распростёртая на кровати фигура и он, сидящий возле твоих ног, спиной к тебе, опираясь на руки.

-Юта… - Три буквы, что ты когда-то безжалостно вычеркнул, растоптал.

-Юта? – Вопрос, адресованный никому. - Его больше нет. Сдох. – Не оборачивается. – Ты убил его, дважды. - Безмолвное наваждение, ярость, оттенённая холодом. Напряжение, играющее в его прозрачном теле. Жестокость, размывающая и без того ускользающие его черты. – Наверное, ты безумно горд. Не так ли? – Лёгкий поворот головы в твою сторону. Бездна иронии и сожаления, притушившие цвет его глаз. В них нет ничего. У него нет ничего. Есть только цель. Навязчивая, въевшаяся в жалкие клочки разума. В то, кем он был.

Не бежишь, не пытаешься, ни единой попытки. Просто лежишь. Рядом с ним. С отвергнутым тобой, преданным тобой, любимым тобой до сих пор. Где-то в глубине. В непроглядной тьме твоей души ты любил его по сей день. Даже тогда, истребляя его чувства, пятная свои руки, разрывая его сердце, ты любил его.

- Юта, - пытаешься встать, дотянуться, коснуться недосягаемого.

Тебе…вопреки восстающей боли, до слёз, до крика. Быть с ним недолго, чуть-чуть. Ты молишь небеса, бога, дьявола. Молишь их позволить побыть с ним. Вернуть осень, отмотать назад тот ад, в который ты собственными руками погрузил его. Выбрав свою трусость, а не его улыбку, свой эгоизм, а не его счастливый взгляд. Ты выбрал, а ему выбора не осталось. Разве что, попробовать жить… пережить в полжизни, в полдыхания.

-Я же сказал, Юта мёртв. – Еще немного, дотронуться до его плеча. – Ты приложил для этого максимум усилий. – Считанные миллиметры. – Да, Аки, ты постарался на славу. – Расстояние в толщину волоска…

Мириады клубов цвета металла. Россыпью по молекулам воздуха, мимо тебя. Обернуться, сидя на кровати и увидеть…

Не его, другого. Он продолжает умирать и поныне. В собственной маске - истерящей, мечущейся…Буйствующей, невидимо для других. Но слишком зримо для тебя, слишком…Надменность - в линиях губ, потерянность - в некогда живом естестве.

Снова здесь. Притаился, замер перед броском. Холод, поглотивший тепло, выевший его. Холод твоей расчётливости…

-Ну что, Аки? Ты готов? – Стоит рядом с тумбочкой. Тьма покрывает его. Не различить его эмоций, его страхов - ничего. Тьма на его стороне. Его союзник. Защищает от тебя. Сохраняет то, что выжило.

-Готов к чему? – Спрашиваешь? Суть очевидна, как день, и неизбежна, как смерть. – К чему я должен быть готов? – Он начинает медленно приближаться, седая иллюзия, новоявленное откровение. Перетекающая мощь, а внутри кислота - смертоносная. И он наполнит ею тебя до отказа. Вольёт в глотку, хладнокровно наблюдая, как она выжжет всё, до последней клетки, до последнего рецептора.

-Ты и сам прекрасно знаешь, к чему, - невольно отползаешь по кровати, когда он останавливается возле неё. – К своему концу, Акира Судзуки. Сегодня двадцать пятое сентября 2010 года. Дата твоей смерти. - Паника, смеющаяся частотой сердцебиения. Головокружение и дезориентация. Твой страх расправляет спину. Раскрывает костяные крылья. Чувствуешь? Пропитывает. Липко и зловонно. Вместе с кровью по внутренностям, заставляя свернуться желудок, вызывая рвотный рефлекс.

Соскакиваешь с кровати, самоконтроль отсутствует. Слетела. Твоя фальшивая система ценностей. Сошла с орбиты. Твоя пластиковая планета. Бегство. Наплевав на своё физическое состояние, на сигналы организма. Они не доходят до тебя, их притупил адреналин, заглушил, не дав прорваться. Сотни хаотических обрывков мельтешат внутри разума:

“Это не он…Мой Юта…Я…Вместе…Не будет…Моя вина…”

-Куда же ты? – Знакомые манипуляции рукой. Влетаешь в шкаф. Столкновение и отзвук твоего падения. Небольшой пролом в деревянной конструкции. Петля твоей жизни начала затягиваться…на твоей шее. – Я заберу у тебя всё. Ты же забрал, - боль. Очередная доза, каждый раз разная. Внедрилась. Распарывает слои кожи, вгрызается в органы, отдаёт гулким шоком до самых кончиков пальцев.

Конвульсии дыхательных путей. Кричишь истошно, надрывно - из последних сил, выплёскивая наружу то, что хранил. Под слоем дешёвого света и выдуманных декораций. То, что пытался похоронить. Кричишь, как никогда. Ни разу за все эти годы. А в ответ ухмылка голодного зверя, получившего желанное.

-Правильно, Аки. Кричи, вой. Как выл я. – Сквозь пелену подступающих слёз наблюдаешь за искривившимися губами. Та улыбка покинула их. Та, с милыми ямочками на щеках. Ты видел её, проснувшись с ним после вашей первой ночи. Ты помнишь, как она озаряла его лицо, когда он лежал в твоих объятиях? Той улыбки больше нет. Уничтожена, как и всё нежное, заветное, некогда любимое тобой.

-Ну что? – Склоняется над тобой. - Начнём? - Бестелесные когти в волосы, впиваясь в твою черепную коробку. Шилом в костные ткани. Парализует. Вопишь, пытаешься выпутаться. Не выйдет. Не откликнется никто. Лишь басы мрака в его движениях. Жест руки в виде звериной хватки. Его могущество. Погребён под ним.

Указывает на тебя, сжимает чуть сильнее. Вот-вот, совсем немного - и его когти вопьются в серое вещество. Кричишь, на грани возможностей связок, извиваясь на полу в муках. Его довольная улыбка во всех цветах умопомрачения. Уходит из комнаты. Сохраняя жест. Невидимые руки волочат тебя вслед за ним. Израненной спиной по дощатой поверхности. Тащат по полу измождённое тело. Брыкаешься, пытаешься затормозить ход событий. Тщетно. Слёзы…Первая, вторая…по вискам и щекам, вычерчивая солёные линии на коже лица, утопая в твоих волосах и губах.

Всхлипы, смешанные с рыком, негромкое “люблю” – и хватки как не бывало. Не унимаешься, твердя как заведённый: “Любил…люблю…”

-Хваааатиииит!!! Довольно… - Визг, перешедший в надломленный шёпот. Приходишь в себя. Гостиная. Застывшее время, и твоя заколдованная реальность. Лежишь в центре.

-Хватит… - Измученно, ломко, моляще. Стоит недалеко от тебя, зарывшись в собственные ладони. Запутался. Ты. Он. Где-то в этих непостоянных рассветах, мимолетных обязанностях, в прикипевшем прошлом. В этих сбивчивых целях, установленных для себя самих. Встаёшь тихонько, без лишнего шороха. Боишься спугнуть шаткое равновесие, тающую тишину, видимое успокоение.

Вибрации тела, прожигающие кожу, расшатывающие тебя изнутри. Рассыпаются. Действительность, крупицы оставшегося. Воронка. Засасывает. Рассудок слабеет с каждой исчезнувшей крупицей. Дрожь картинки настоящего. Интерьер комнаты – нечётко. Пол и потолок кружатся под действием персонального апокалипсиса, твоего прошлого.

Не поддаёшься. Соблазнительной тьме и беспечному забытью, особенно когда рядом он. Теперь он рядом. Шажок, ещё полшажка. А ноги тяжелеют, с каждым покорённым сантиметром…Уже почти. “Только не упасть, только бы…Боже…” - вновь твои мольбы. Неизбежность? Необходимость.

Обнять его. Заключить в своё тепло, поделиться им. Согреть, уткнувшись в изгиб шеи. А после - вымаливать прощение. Вымаливать, стоя на коленях. Столько, сколько понадобится, до тех пор, пока не увидишь его улыбку. Хотя бы раз. Его улыбка. Как же она тебе нужна сейчас. Как же он тебе нужен. Все эти годы. Ты просто пытался вывести его, вытравить, загнать поглубже.

Столько раз. Столько раз ты стоял под дождём, смывая с себя запах и вкус того случая. Глотая небесные капли, не обращая внимания на холод, забравшийся в каждую пору. На влагу, сросшуюся с волокном одежды. В очередной раз. Закрыв глаза, подставляя лицо на милость небу, открываясь его гневу. Свести на “нет”. Унимать голос сердца, зашкаливающую кардиограмму осознания. Запоздало. Унимать…посреди улицы, под потоками ледяной влаги, до воспаления лёгких.

11. Зов.
_________

На следующий день тебя увезла скорая. С температурой под сорок. Антибиотики и уколы стали твоими единственными друзьями на две недели. И всё же, это не смертельно. Ты переболел…всем. А после вернулся в школу. Лишь там ты узнал, что Уке Ютака больше не твой одноклассник. Он уже не учится в этой, наполненной грязью и штампами, школе. Там, где быть индивидуальностью – непозволительная роскошь, негласный запрет, установленный местными шайками. Он ушел, не дожидаясь тебя. Ушел, ничего не сказав.

“Ничего”, – всё, что вертелось у тебя в голове. Так обыденно, словно пропал брелок от ключей, не более. Ты ничего не почувствовал. Продолжал ходить в школу, изредка замечая косые взгляды в твою сторону. Исподтишка, наполненные животным страхом и благоговением перед тобой.
“Ничего”, – они ничего для тебя не значили. То, к чему ты стремился – потеряло смысл. Потеряло цвет. Всё. А жизнь шла, обходя стороной тебя, впавшего в кому на долгие годы.

Очнулся. Теперь, в полушаге от него, замершего в той же позе. Вышел из летаргического сна.

“Хочу обнять его”, – вместо сердца бьётся лишь одно желание. И ты обнимаешь, вкушая горечь. Выпиваешь весь её нектар, когда он распадается на витиеватые узоры, прозрачным пеплом обнимает твой стан, плечи, шею.

Его холодное тепло. Такое родное для тебя. И ты полностью погружаешься в эту колыбель потустороннего тумана. В того, кого любил. В того, кого не сможешь любить, больше не сможешь.

-Судзуки Акира, я ненавижу тебя. – Шёпот за твоей спиной. Он вновь един. Оборачиваешься. Ты примешь всё. Так нужно. Так правильно. Было изначально. – Судзуки Акира, я люблю тебя. – Спустя годы, слегка возмужавшим голосом. Вопреки неуместности этих трёх слов.

- Ютака, я…ты… - Дыхание сбилось, подвело. Пульс? Его не измерить в предназначенных для этого единицах. Как?! Как разбить сломанный инкубатор чувств? Как исправить? Уменьшить рану, затянуть. Хотя бы на пару миллиметров. Как?

-Я ненавижу себя, - тихо, размеренно, вторя невидимому собеседнику, смотря вдаль. – Я ненавижу тебя. – Так же тихо, давая прочувствовать жжение кислоты. – Я ненавижу нас!!! – Крик. Резонанс. Преломление, и кислота, что поглотила в один момент.

- Ты слышишь?! Я ненавижу! Ненавижу! – Съедает заживо. Чувства, ощущения, осколки сердца. До последней крошки.

-Не-на-ви-жу!!! – Смеётся. Нет, не смех. Паника и сарказм. Отчаяние и сумасшествие. Его истерия. Прорвалась. После долгосрочного ожидания. Прорвалась, закоротив малейшие намёки на благополучный исход.

-Ненавижу. – Бьётся о действительность. В рамках комнаты, обезумевшим демоном смерти. – Ненавижу! – Смеётся, не прекращая, заламывая руки, впиваясь ими в собственные волосы, в их видимость.

А ты стоишь из последних сил, не в состоянии вымолвить и слова. Новая волна слёз, безмолвных, сжигающих кожу, тебя. Неслышно, в этот момент ты истеришь вместе с ним. Крик. Твой. Какой по счёту? В процентном соотношении слёз. Глядя на то, как кружится на месте с широко распахнутыми руками, упираясь взглядом в потолок. Глядя на отсутствие, запечатанное в его губах, улыбающихся. Улыбающихся своей смерти.

Сжимаешь действующей рукой футболку на груди, в попытке найти кнопку “выключить”. Выключить твои слезы, его срыв…тебя. Выключить, удалить из его прошлого, просто удалить…исправить…нет не получится. Начать…уже без него. Стоит ли? А что вообще стоющего у тебя осталось?

Посмотри на него. Хочется отвести взгляд. Не смей. Он тот…Тот самый, твой. Во всей красе, в пике своего бесовства. Потерянный. Разбитый. Исчезнувший, почти. Ну, что? Всё ещё веришь? Всё ещё надеешься? Любишь его такого?! Сломленного тобой.

-Что-то не так? – Мгновенно. Вновь. Прямо перед твоим лицом. Взгляд, полный любопытства и хищного восторга, нездорового блеска. Так…как никогда. Близко. Обжигает и леденит.

Его губы, их очертания слишком тонкие и эфемерные. Его губы и невинно сорвавшееся “умри…”

Толчок. Звон во всех закоулках сознания. Провал настоящего. Струйки крови по вискам и лицу. Цвета бордо. Тонкие и изящные, как игра тёмного ангела. Пытаешься проломить пальцами пол, с которого уже не встанешь. Ты это прекрасно понимаешь. Запах железа, плавно овевающий тебя, готовящий к отходу. Последнее, что ты вдохнёшь. Дикая боль - ментальная, не физическая. Последнее, что почувствуешь. Ваша любовь убила саму себя в припадке недопонимания и слабоволия, а вы помогли. Разменяли её на крохотное “я”.

Помутнение. Пытаешься остаться. Выходит, краем глаза замечая осколки одной из твоих фарфоровых статуэток с изящным кровавым узором по кроям.

“Умри…” Новый удар. В плечо. В травмированную руку. Промахнулся? Увы. Всё чётко. Черепки глиняного горшка и кипяток, разлившийся по всему предплечью. Сворачиваешься в позу эмбриона, прижимая руку к себе. Хочется потерять память, ослепнуть, разучиться мыслить. Разучится понимать боль, видеть его…

Стоит вдалеке, возле окна, посылая один снаряд за другим. Интервал в четыре секунды – новый бросок. Мелкие статуэтки, глиняные горшки, вырванный тобой домашний телефон. По отдельности - не смертельно. Но в череде его размеренной ярости... Они добьют, один из них добьёт. Один в окружении четырёх секунд.

Атаки по тебе. Терпишь, принимая. Сильнее сжимаясь. Свет в глазах блекнет. Твой рассудок всё меньше цепляется за жизнь. Безвольные черты лица, с еще видными дорожками слез. Еще парочка - и ты…

-Юта, ты будешь со мной? – Выдох. Шелест воздуха. Но он расслышал.

Тишина, повисшая в комнате, прицепилась к люстре, освещая остановленный ход жизни. Двух жизней, остановившихся: навсегда и на время.

-Юта, будь со мной. – Вновь колыхание атмосферы. Твоя неподвижность. Лишь незначительное движение губ говорит о наличии жизни, насущной… А душа…душа с ним, у него.

-Пожалуйста, будь со мной. – Не видишь, скорее осязаешь фибрами души, как он оседает, не достигая пола, возле батареи. Как дрожат его губы, как расширены его глаза, как он завис между двумя мирами.

Тепло. Твое хрупкое тепло зовёт его. Всё это время. Зов…сам не подозревая, всё это время ты звал его. Больше нет сил. У вас обоих больше нет сил. У тебя, чтобы сопротивляться ему. А у него – чтобы тебе, твоему зову…


12. Они плачут без слёз.
________________________

Непроизвольный сбой во всем теле. Ярче, по накатывающей. Сжимаешься, в попытке стать меньше, незаметнее. Может, так его боль станет чуть слабее? Может, так он сможет вернуться к тебе? Может…Нет, он уже не может. Он больше ничего не может. Не в его компетенции. Вне
его.

Бесцветная капля сожаления по щеке, бессчётная среди своих. Жмуришься…Остановить…Что остановить? Решения уже не найти. Втягиваешь голову в плечи. А губы немо твердят одно и то же, разбавляя паутину слёз:

- Юта…Юта…Юта… - подтянуть раненую руку еще ближе, закрывая здоровой часть лица. Пытаясь скрыть испещрённые черты, оголённые чувства. Позволяя тонким прозрачным линиям прочертить свой путь по фалангам твоих пальцев.

Не в состоянии взять себя в руки. А на что ты вообще теперь способен? Ты лишился его. Ты сам себя всего лишил. Разменял, словно монету. Без лишних слов и соображений.

-С тобой… - Его голос. Тон, цвета блёклой пастели. Его тепло почти на исходе.

-С тобой… - Заклинает самого себя, движения реальности, фактов.

-С тобой… - Наполняя воспоминаниями. Он помнит. Всё до малейших деталей. От первой надежды до последнего крика. От вашего первого поцелуя до хохота одноклассников и раздирающего: “Сучка!” Убивало…так надменно и безысходно, с каждым новым вздохом. С очередным кобелём, подкатившим за доступным развлечением.

Он не верил, не верил в то лицо, что было перед ним. Не верил, что это его натянули прямо на парте, в запертом классе, после уроков, под взорами кучки шпаны – ваших одноклассников. До последнего…Не принимал…не мог поверить.

Стирая оголенную кожу спины о поверхность парты, каждой клеткой ощущая её шероховатость, он отказывался осознавать. Ритм толчков…твой и не твой. Жестокий, безэмоциональный. Движения поршня машины, робота. Но не его Акиры. То лицо…Он свято верил, что оно не твоё, маска. Чей-то искусный обман.

Так наивно…Вопреки тому, как ты вбивался в тесноту тела, истребляя что-то внутри него…в вас обоих. Вглубь – и что-то истощается. Податься назад, не внемля череде его хриплых воплей, что ты душил ладонью. Ещё глубже – и нет, не стало. Померкло. Ты видел, как его слезы превратились в льдинки. Глаза остекленели, уставились в одну точку, за границей этого мира.

Не остановился. Даже тогда, подгоняемый своими одноклассниками:

-Трахай его! Трахай эту суку!

Не остановился, скользя взглядом по его разорванной школьной форме. По его оголённой груди, по ореолам сосков. Ни на секунду. Вопреки совести, тщетно пытавшейся тебя отрезвить, подбрасывая один слайд памяти за другим. Ты продолжал, невольно вспоминая, как ещё недавно ты бережно обнимал его за плечи, по-мальчишечьи заостренные.

Зверь…Нет. Шакал, склонившийся над безвольным телом, кончая в него. Ты…ты просто…Запятнал? Обесчестил? Убил…его и себя. Вы оба умерли. Романтично? Мерзко и подло.

Мерзость в каждом твоём нейроне. Подлость, свившая свое гнездо на месте твоего сердца. Правильно. У тебя нет сердца, не стало. Когда ты оставил его распятым на парте, с капельками крови на бедрах. Изломанный, безжизненный, покинутый тобой…жизнью. Всем, ради чего он жил.

Таким ты его видел в последний раз, таким ты его сделал. Уходя из класса в компании отребья, под бодрые возгласы и комментарии, ты пытался разглядеть его лицо. То, что от него осталось. То, что он утаил, отвернувшись от тебя, уставившись в поверхностный пейзаж за окном.

Пытался…сквозь пелену слыша, как кто-то сказал:

-Всё, как ты и говорил, Судзуки. Он - всего лишь сучка, что раздвигает ноги по первому требованию. А с сучками отношений не бывает. Прости, что сомневались.

Подстроил. Тебе хватило твоей сволочной натуры, чтобы всё подстроить. Просчитал, до малейших деталей. Предугадал, его поведение, его ответы. Всё, чтобы выставить его в роле шлюхи, с которой ты время от времени забавляешься.

Втоптал в грязь, будто решил несложную математическую задачу, с точностью до последнего знака. Только вот результат вышел ноль. Ноль…Ни тебя, ни его. Лишь редкие хлопья снега, что похоронили следы дух школьников. Тех, что любили, доверяли друг другу. Тех, что были когда-то…

-Не могу…Ну почему я не могу?! – Он на исходе.

-Не могу…Слышишь, Судзуки?! Даже сейчас я не могу прибить гадину вроде тебя! – Надсмехается сам над собой. – Не могу…разлюбить…не могу. – Едва различимо, словно шёпот листвы. – Да будь ты проклят!!! – Вопль. Полная противоположность, на грани возможностей связок. Бьёт по барабанным перепонкам. Дребезжание окон, люстры и исхудавших черепиц объединённых чувств.

-Аки…- Не отрываешь ладонь от лица. Замираешь, боишься пошевелиться. Чувствуешь, как к ней присоединилась ещё одна, истлевающая остатками тепла. Того, что он пронёс в воспоминаниях о тебе, под ворохом нескончаемой раны шириной в его душу.

-Мой Аки… - прорывает. Рыдаешь в голос, ревёшь, смешивая накопившееся с рыком. Ревёшь, уткнувшись в его эфемерную ладонь, обвивающую тебя сероватыми лоскутками. Касаешься губами переплетения тумана, с жадностью впитывая его холодное тепло. Запускаешь в него пальцы здоровой руки, целуя образовавшиеся вихри и изгибы.

Нежность…Казалось бы, погибла безвозвратно. И всё же, в его глазах именно она. Без конца и края, любящая, лелеющая безоговорочно. Здесь, сидя рядом с тобой на коленях. Нежность. Он вновь смотрит на тебя, как тогда. С одним лишь различием. Его глаза…Они плачут без слёз, украдкой, смешиваясь с едва заметной улыбкой на губах, столь незначительной и тусклой…

***
- Что… - Затих, спустя минуты, часы - ты не считал. Просто рыдал, как беспомощный ребенок, в его объятиях. А он твердил всё это время: “Аки…мой Аки…”

-Что с нами будет? Ничего. Я уйду с рассветом. Сегодня был последний день. Я уйду, Аки. Я очень устал. – Так и есть. В каждой ноте, в каждом звуке. Усталость.

-Как? - Приподнимаешься, прерывисто. Разрушая ваш контакт. Не отпускал. До этого он не отпускал твоей ладони. Не противился этому. Желал этого. - Разве…Я…Останься. – Глаза в глаза, как раньше. Так давно. Немая просьба, призыв. Ты просишь его остаться.

-Не могу. Мне было дано ровно семь дней. Ни больше ни меньше. Сегодня истекает последний. – Проводит по щеке, так знакомо. Настолько, что хочется выть. Настолько, что хочется расстрелять плавный бег стрелок на часах.

-Останься. – Не слышишь. Прикидываешься глухим. А вдруг передумает? Увы.

-Нет, Аки. Мне отведено ровно семь дней, чтобы проститься с этим миром и закончить свои дела. – Блуждает взглядом по тебе, по испорченной одежде, по множественным ранам, к счастью, неглубоким. Хочет запомнить досконально, намертво.

-Прости. – Касается подушечкой указательного пальца царапины на ключице. – Прости меня за это. – И от этого становится невыносимо. Как ни разу в жизни.

-Идиот. – Даже это слово теперь излучает бережность. – Это я. Я должен просить у тебя прощение. Я! – Склоняешь голову, словно на плахе. А к горлу подступает тошнотворный и тугой ком. – Я должен просить… - Только такое не прощается. И тебе это прекрасно известно. Скребёшь ногтями по ворсу ковра. Наступает, вновь. Истерика, паника, отчаяние, безвыходность – в одном флаконе. Лёгкий укол холодка в лоб. Поцелуй. Он поцеловал тебя, даруя прощение. Вот так вот, не разбрасываясь глупыми и поверхностными словами. Всё так же отважно и открыто, как в былые времена…

13. Мелодия прошлого.
_____________________
Тихо…Мелодия тишины. Аккорды спокойствия. Витают, служа немым фоном, преградой, за которой толпятся многочисленные вопросы. Бьются холодным сиянием звезд, приглушённым в тонах подступающего утра.

Сплетение. Двое…сидя на полу, облокотившись на диван. Начало и конец. Переплетение пальцев: твоих и его - образующее союз жизни и смерти. Единение плоти и причудливых изгибов эфемерности.

Молчание…Сейчас вы далеко. Глядите на краски ночного купола, что растворяет подступающее утро. Пока что едва-едва. Дышите. Один вдох - за две жизни. Выдох – за две смерти. За пониманием, за восприятием. В том мире, где были, где остались. Откуда уже не вернётесь. Уже не те, уже не так.

Переводишь взгляд на него. Тоска. От осознания надвигающегося. Больше не будет. Тоска. Поселилась в нём, подарила свой венец, пронизанный болезненно-холодным свечением, слабым. Изменила, отняла. Дала понять.

Не хочется. Ничего. Лишь бы миг длился дольше. Разорвать цепь времени. Уничтожить все часы мира. Смерть…Ты согласен даже на неё. Тебя уже не пугает физическая боль. Та, что звучит в тебе, не замолкая. С момента его прихода, с момента вашего воссоединения, не запланированного в ежедневнике вселенной.

Ты согласен. Пусть. Забирает тебя с собой. Так ты сможешь искупить вину перед ним. Согласен. На всё. А он - уже нет. Нет…Не сможет, вопреки собственному характеру. Примирение, прощение. Вошли внутривенно.

Побыть…Вместе…Остались считанные часы. Глупые слова. Спрятались в закоулках сознания, в дебрях воспоминаний. В который раз открываешь рот, впустую. Голос – он предал. Измотан, так же, как и ты, вы оба.

Твой тяжелый вздох…

-Почему? – Громко. В повисшем вакууме. Его голос звучит так неестественно громко. – Почему? - Не отрывает взор от неба, словно читая по многочисленным оттенкам чернильного и синего цветов.

-Почему? – Эхо, отзвук. На это время ты его эхо, тень несуществующего человека. Он для тебя всё…был всем. Поздно. Ты понял это слишком поздно.

-Тогда зачем ты так со мной поступил? - Если бы он умел плакать, ты бы тотчас увидел его слезы. Горькие. Как бы много он за это отдал. – Если это из-за сделки…

-Нет. – Поспешно. Пресекаешь дальнейшую речь. Ты не сможешь выслушать то, что он скажет дальше. – Не из-за неё. – Эта сделка – лучшее, что было в твоей жизни. Жизнь. Пусто. Без него. Так пусто.

-Тогда зачем? - Ловишь его взгляд на себе. Ржавчина…Она растворилась в бархате его глаз. Лишь бесконечно карий. Только Юта. Рядом с тобой твой Юта.

-Зачем… - Пытаешься воззвать к своей памяти, к тому, каким ты был. Пытаешься вспомнить причины-следствия.

И правда? Зачем? Так жестоко и грубо, так низко. Ведь можно же было найти другой способ, другой путь. Не столь жестокий и зверский. Можно было…подцепить девчонку, дешёвую подстилку на время, перевестись в другую школу. А что же ты? Ты выбрал скорость…всегда выбирал её. Так твоя репутация была восстановлена мгновенно. Без ущерба для здоровья. Чудовищная ошибка, продиктованная твоей многослойной натурой. Натурой, где каждый последующий слой был сволочнее предыдущего. Ошибка прописалась в символах вашего пути.

Уменьшительно-ласкательное от слова “предательство”. Не ищи утешения. Не пытайся спрятаться за самообман. Срок годности напущенного тобой неведения давно истёк. Посмотри. Протоплазма. Вместо твоего любимого. Измятое письмо. Вместо чувств, что бились ритмом в венах. Руины, созданные тобой? Оно того стоило? Так. Поступить с ним так, а не иначе. Тебе нынешнему уже не найти оправданий своим действиям, своим поступкам. Всё, что казалось верным, изжило себя. Непоколебимость твоих суждений обернулась трухой, не имеющей веса.

-Я боялся. – Признаёшь. Наконец-то ты признаёшь собственную слабость, малодушие. И почему-то становится легче. – Я боялся…сначала того, что ты растреплешь о моём хобби. О том, что любимчик учителей, лучший по показателям - тот самый Судзуки Акира на самом деле увлекается такой сопливой хренью, как фотография. – Видишь его истинное непонимание. Он не понимает. Ещё бы.

– Не смотри на меня так. Да, я трус. Я боялся сначала своего хобби, а потом и наших отношений, их огласки. – Твоя исповедь, порядком запоздавшая. - Я…Я был так счастлив. С тобой мне можно было быть собой. Так хорошо, так тепло. Рядом с тобой было так… Мне казалось, что вот оно ещё немного – и я смогу. Я всё смогу. А потом пошли слухи – и я сорвался. За такое могли и…

-Да что они могли тебе сделать?! Причём здесь твоё хобби? Причём?! Я не понимаю! – Взывающие к тебе глаза, само его естество. Ответы. Ему они жизненно необходимы. Ты понимаешь это? Жизненно. Ответь. Будь честным, хотя бы сейчас.

-Юта… - Аккуратно высвобождаешь работоспособную руку из ореола его руки, дымкой окутавшей твою. Подушечками пальцев невесомо чертишь путь ото лба к подбородку, переходишь на левую скулу. Передаётся. Легкий морозец по эпидермису. – Ты всегда жил там, в своих мирах. Не в этой действительности. Обычный с виду, а внутри столько… - Улыбаешься. Неуместно. Но по-другому не можешь, воссоздавая забытое. Хочется помнить лишь хорошее. Только так бывает лишь в сказках.

-Ты перешел в нашу школу в средних классах. За своими книгами ты и не заметил, у нас была чёткая система деления, неофициальная. Я говорю про своеобразные касты, группировки. Что? Удивлён? – Убираешь руку с его скулы, продолжая свой рассказ, уставившись в избитый стеллаж.

-У каждой группировки была своя территория, которую она контролировала. Учителя ничего не могли с этим поделать. Поэтому просто игнорировали происходящее. Им так было проще. Если ты спросишь: “Как давно?” - то я не знаю. Суть в том, что система отлажена и проста: ученики – стадо и никакого самовыражения, за исключением скудного количества школьных кружков. – Твоя исповедь - задержав в лёгких кислород, кожей ощущаешь пристальное наблюдение за тобой.

-Быть такого не может. – Всё ещё колеблется. Такое поймёт не каждый, в такое поверит не каждый. Счастливцы.

-Может. Всё просто, как дважды два. Помнишь парня по имени Оониси Рока? – Всё так же сверлишь взглядом шкаф, ища невиданный цвет. Цвет прошедшего.

-Постой, Он же перевёлся. А как он…

-Связан с этим? – Наклоняешь голову на левый бок, становясь ближе к нему, к его странному холоду, вывернутому наизнанку теплу. – Ты думаешь, он перевёлся по своей воле? Хотя нет, по своей. Правда, после того, как его нашли избитым в мусорных контейнерах. – Молчит. Так странно. Узнавать всю подноготную школьной жизни только сейчас. Мечтатель. Он летал слишком далеко от земли.

-Этим гадам не понравилось то, что у него был дар. Дар от бога. Душа скульптора. Его творения. Не описать словами. Жизнь, заточённая в камне. Ему сулили блестящее будущее. А потом о нём узнали и наши “короли”. – Тлетворно. Внутри. Становится так тлетворно.

– Узнали…и устроили рандеву с помоями, оставив в мусоросборниках побитого, с травмированными руками. Их вину доказать не смогли. А руки Оониси полностью так и не восстановились. Эти уроды остались безнаказанными. С чего бы? Ну, подумаешь, что каждый четвертый из них сынок, какой-то шишки. Подумаешь, контроль! - Сжимающийся ком в районе сердца. Потуги лёгких. - Подумаешь, меня контролировали! И что с того, что я прожил годы под их каблуком?! – Нагибаешься к самым коленям. Слезы. Ты исчерпал их лимит. Теперь лишь сухие корчи дыхания, губ, лица. От боли, двухгранной, входящей в тебя, снимая последний слой.

- И я испугался…Сбежал. Ты полюбил падаль, Юта. Ошибся в выборе. – Всё то же положение.

-Я полюбил Судзуки Акиру. Редкую сволочь. – Резануло. Заслужил. – Полюбил…И, похоже, всё ещё люблю. – Знакомая колыбель тумана. Обнимает.

- Знаешь, тогда. Когда ты меня сбил. Я видел твоё лицо. Узнал тебя… Мне так хотелось накричать на тебя, избить до потери пульса, провернуть с тобой всё то, что ты сотворил со мной. А тело с разумом не слушались. Я так хотел, так сильно хотел. Все мои мысли тогда были о тебе. – Отголосок улыбки. – Зациклило от того, что ты был рядом. Настолько, что сам не понял, когда перестал дышать. Наверное, это была быстрая смерть. – Слушаешь, боясь прервать его, ловя малейшие изменения в тембре голоса.

-А знаешь, что самое удивительное? – Покой квартиры в ответ. – Самое удивительное то, что я был безумно счастлив. Доли секунды. От того, что видел на твоём лице страх за меня. Мне так не хватало этого. Я был счастлив. Я придурок, да? – Разгибаешься, без резких движений, снова окунаясь в карий. – А потом пришла ярость. Ты не узнал меня. Я взбесился. Неимоверно, дико, до глубины души. Захотелось взять тебя и протащить по раскалённым углям. Это желание поглотило меня, а дальше я лишь помню, как оказался у тебя. Всё, о чём я мог думать тогда :“Хочу забрать его с собой. Пусть знает…”

-Не узнал. Прости. Ты изменился, очень. – Как баран, повторяешь одно и то же. Что ещё остаётся?

-Аки, замолчи. Твоё “прости” никому не поможет. Ни мне, ни моим родителям. – Опомниться. Тогда, в участке. Это же были его родители. Вот и познакомились…

- Ты так и не познакомил меня с ними. – Разбавленный красный, неброский рыжий. Они медленно крадутся по небу. Поедают оттенки ночи.

-Да. “Всего лишь сделка. Он со мной, пока она длится” - так я твердил тогда себе. Временно. А что потом - неизвестно. Бросишь и уйдёшь. Нет смысла…Так и случилось. Бросил и ушёл, а предварительно унизил перед всеми. – Он говорит тебе это без затаенной злобы. Начистоту, без излишков человеческой натуры. Время против вас. Сейчас не до этого.

-Тогда я пытался вести себя, как ни в чём не бывало. Думал - смогу. Терпеть, когда очередная гнида шлёпала по попе или предлагала отсосать прямо в школьном туалете. – Внемлешь. Теперь уже его исповедь. Произнести вслух. Нужно. Вам обоим. Иначе недосказанность погубит морально. – Думал. Но не смог. Оказалось выше моих сил – и я перевёлся. – Конец его истории…вашей.



14. Вот и всё.
_____________
Между вами тишина. Не ново. Ты не забыл. Она всё еще висит на люстре. Негласный наблюдатель за игрой двух жизней, связанных в один узел, что почти сгнил. Пора. Закончилось. Тихая поступь и звук равномерно удаляющихся шагов. Прошлое. Уходит, собрав почерневший от времени багаж. Почерневший и оттого более ценный.

- Теперь. Юта, что будет теперь? – Твои слова неровным дыханием отпечатываются на ткани спортивных штанов. Всё еще не рискуешь поднять голову. Хлопья страха тонкой коркой покрывают каждую клетку. Обречённость вновь накидывает на тебя покрывало. Что-то внутри твердит неуклонно. Твердит, словно издеваясь:“Юта уже не вернётся. Даже если захочет.” Запечатывает в рисунке твоей ладони. В линиях несуществующей жизни. Что могла бы быть. В венах, наполненных остывшей кровью. Той, что ещё помнит. Каково это – бурлить.
Юта… Он смирился. Принял. А сможешь ли принять ты? Принять. Нужно было всего лишь принять. Открыть створки собственноручно построенной раковины. Чуть шире, чем обычно. Вот так вот просто. Всего лишь небольшая щель. Но ему бы хватило. Вам бы хватило для одного шанса. Одного на тысячи комбинаций судьбы. Одного единственного.

Знание этого прописано в каждом атоме сущего. Остро. Пульсация. Желание. Быть близко. Ближе, нежели когда вы занимались любовью. Без света. В танце теней и изгибов, смешивая ваше тепло и души. Оставляя следы прикосновений на жаждущей коже. Прочерчивая ваши чувства алыми полосами на спине. Отгороженные от внешнего мира немыми взглядами - молчащими, доносящими на метафизическом уровне.

Глубина. Неизведанное. Уже стучится в дверь. Грядет вместе с растекающимся по небосклону красным, его многоликими оттенками. Солнце нещадно поглощает соки тьмы. Выжимает все до последнего. Щедро разбрызгивает рубиновые капли некогда властного времени суток. Рассвет.
Предчувствуешь приближение. “Удержать…Нужно удержать. Любой ценой. Любыми способами”, – осело в уголках глаз, на губах. Так неуёмно. До немого бессилия. Да забери ты его с собой! Забери. Только не оставляй. Забери….Охватывает. Полностью. От макушки до пят. Тонешь в единственном желании, которому ты поддаешься.

Выпрямиться. Забыть, провалиться, распасться на простейшие и составляющие. Глаза. Его глаза. Бездонный цвет. У него нет названия. Его нельзя описать. Он лишь отражает. Боль, разрушившую его основу, и негу, создавшую новую. Месть, уничтожившую всё живое в нём, и любовь, воскресившую вновь. Холод, иссушающий, и тепло, спасающее.

-Не уходи…Я сделаю всё, что ты захочешь…только… – просишь. Ты просишь. Искренним шёпотом. Неловко пронзившим предрассветную тишину. Раньше ты бы не сделал этого. Ниже твоего достоинства.

-Тише. Молчи. Пожалуйста. Только молчи. – Его ладонь на твоих губах. Так ощутимо, но всё же… Перебарываешь своё желание начать их целовать. Иллюзия. Ваши поцелуи - всего лишь иллюзия. Недоразумение, придуманное на границе двух реальностей. Страдание. Таков их новый вкус. Не иметь возможности коснуться.

-Молчи, Аки. Не говори ни слова. А иначе… – скольжение серого. Движение эфемерной дымки – и он у тебя на коленях. – Иначе я не смогу уйти. – Касание. Его ладони на твоих щеках, и кадры первого поцелуя начинают свой бег по дорожке воспоминаний. Тот привкус снова растекается по нёбу. Откуда?

-И не нужно. Останься. – Подло. С твоей стороны это подло. Ты и так взял слишком много. Чересчур много. Понимаешь. Но не в силах противостоять, образумиться. Хоть раз в жизни. Пусть лишь единственный раз твой эгоизм пойдёт не во вред.

-Нет. Аки. Пора нажать на “стоп”. Дальше так нельзя. Дальше уже не наша повесть. – Поглаживает линии скул. Так прикасаться может только он. Невесомо. Передавать всё без остатка: самого себя и наполнение, коим он когда-то дорожил. Пока не встретил тебя на утренней линейке… Как же ты изголодался без всего этого. И отсутствие плоти не преграда.

- Теперь у каждого из нас своя дорога. – Внутри. Там. Запоминаешь его образ. Каждую деталь одежды. Выжигаешь в памяти, на поверхности сердца опаленными чувствами, сожженным счастьем. Выжигаешь, заставляя тело тлеть и ныть, неизлечимо. Такое не залечишь. Можно лишь сохранить и принять как часть себя. Может быть, ты попробуешь… когда-нибудь. А пока есть только он. Тот, что читает тебя как раскрытую книгу. Завершает запись на страницах жизни остатками чернил.



-Вот и всё. Конец. – Свечение. Неяркое, отдающее лёгким мерцанием. Наполняет комнату. Заменяет искусственный свет живым. Затмевает его. Световые жемчужины. Рассыпается на них. Одна за другой они отделяются от его тела, парят в медленном хороводе, переливаясь едва заметными цветами. Много. Тысячи микрозвёзд. Ноги - их почти не стало. А он всё смотрит в твои глаза. Заглядывает прямиком в тебя. Будто надеется оставить крохотную частицу себя в уголке твоего сердца.

Рвешься во власти оцепенения. Хочется остановить вращение планеты. Забрать его себе. Спрятать за пазухой. И молчать о том, что он всё еще здесь. Иначе реальность разорвёт его, растворит.
Так и есть, она уже растворяет. С каждым новым бликом солнца. Его талия. Превращается в светящиеся капли. И тебе, кажется, что он плачет. На глазах у тебя, не стыдясь собственной слабости. В этом весь Юта.

Немощно. Твое тело сейчас так немощно. “Нет!!!” – запуталось в волокнах связок. Ему не вырваться оттуда в срок. Твои руки. Повисли вдоль. Отстранились, оставив на произвол судьбы. Всё, что остаётся – видеть, как улетают живые звёзды. Забирая в своём сиянии и ваше. Тепло ваших отношений. Слов, что вы никогда не скажете друг другу. Мест, что вы никогда не сможете посетить вместе. И сердцебиения, что ты больше не услышишь. Не услышишь, прижимаясь к его груди. Исчезает. Твой любимый исчезает.

Вот уже почти. Теперь он чистое сияние. Полярное сияние, что возникло на осколках разбитого сердца. Быстрый несвязный шепот. И он наклоняется, приникая к твоим губам. Порыв двух душ, срезонировавших в такт. И земные законы перестают существовать. Чувствуешь его физическое присутствие. Жар и вес его тела, влажное дыхание в самые губы, прикосновение и бешеный ритм сердца. Что ведёт отсчёт последних секунд. Срыв, сбой, замыкание. Реальность - несвязная жижа. Прошлое? Что это такое? Будущее? Что за бред?! Есть. Только он. Только вкус прожитой любви и рассвет, что всё-таки наступил. Последний раз…Взгляд – и новая вспышка, что развеяла его черты светлыми кристаллами. Развеяла маленькие звёзды. Унесла в теплицу, где сохранит. Где вы когда-нибудь встретитесь вновь.

Обязательно. Он будет там, когда придёт время. Подсказывает. Частица его. Она осталось внутри тебя. Поселилась в самом центре. Взгляд в небо. Так красиво. Вся гамма мироздания, и быстрый шепот, что смешался с утренними красками:

-Прощай, Аки. Я любил тебя, правда…

Эпилог.
______

Утро. Другой цвет. Тёплый. Без оттенков крови. Другой мир. Новый. Без многослойной скорлупы. Прошло. Сколько? Кажется, почти месяц. Почти месяц, как ты вышел из призрачной иллюзии. Почти месяц, как ваша любовь сгорела. И ей уже не возродиться фениксом. Месяц. Ровно столько его нет. Ровно столько ты жив. Жив. Его прощальный подарок тебе. Окаймлённый его поцелуем, искренним, сотканным из вкуса: “он любил…он умер”.

Куришь. Втягиваешь ментоловый дым, а на губах всё ещё теплится послевкусие. Так странно. Словно он не ушел. Словно стал твоим ангелом. Обернись – и ты увидишь его улыбку. Закрой глаза – и ты почувствуешь его руки на своей груди, вымеряющие тихое признание сердца.

И лишь светлеющий небосклон твердит: “Он уже не здесь”. Оттенки синевы – разлитые кем-то слёзы. Может, ваши с ним? Последние встречи. Ты плакал. Много и так…

Слабый. Тогда от чего внутри что-то крепнет? Наливается металлом, заменяя хрупкий и податливый скелет твоей натуры. Стержень? Еще несформировавшийся зачаток, посеянный им. Вновь он. Ведь…

Тушишь. Гасишь тёплые искорки пепла, обращаешь их в серый. Столь знакомый тебе. Теперь твой любимый цвет. Серый – цвет, превратившийся в пепел. Между добром и злом. Такой как есть. Ни светлый, ни тёмный. Оттенок его души. Той, что невообразимой глубины. Той, что испарилась в твоих руках. Покинула тебя хрустальной росой, разноцветной.

Провожал. Ты провожал его взглядом. Прощание. Разрывало. Пополам, на сотни, на миллионы ничего не значащих “а может”. Точка. После долгих лет молчаливого истязательства на расстоянии. Познание. С завидным временем опоздания. Самого себя. Своих худших качеств. Тех, что он развеял как карточный домик, снёс своей агонией.

- Юта. Я постараюсь… - немногословная фраза, растёкшаяся по прозрачной поверхности окна. Оборванная. Но он знает её смысл. Он долетит до него на крыльях утреннего ветра, что врывается в распахнутое окно, обдаёт тебя и кухню новым дыханием. Возможно, это он прислал его?

Улыбаешься стоя, опираясь на распахнутую створку. Того самого, что манило тебя, подталкивало на очередную глупость. Нет. Больше никаких глупостей. Больше никакого отшельничества. Отшельничества от самого себя.
Вытащил. Он вытащил тебя из раковины, сдавливавшей грудную клетку в течение многих лет, душащей твои лучшие стороны. А ведь они есть? Есть же? Теперь ты это непременно узнаешь.

Такой как он просто не мог полюбить абсолютное ничтожество. Определённо не мог. За что? Что такого он нашел в тебе? Почему он любил тебя? Почему ненавидел в те решающие семь дней? Семь дней, наполненных бесконечными избиениями, ложью, покрытой облупившейся краской, и борьбой. Да. Борьба. Друг с другом? С прошлым, с самими собой, со своими масками и демонами.

Сто шестьдесят восемь часов. Масштабный погром, охвативший почти каждый уголок. Разгром длиной в сто шестьдесят восемь часов и весом в две жизни.

Ты помнишь, как ничего не соображая, поехал к врачу? Открыв многочисленные замки на двери, доковылял до машины. С титаническим трудом, но ты добрался до него. Инстинкт самосохранения? Просто он тогда тебе нашептал. Нашептал – и ты отправился. Не стал вызывать их на дом. Эту рану ты не покажешь никому. О ней будет знать лишь два цвета: алый и серый.

Тебя встретили дежурные медсёстры. Чуть погодя, подошёл врач. Ни испуг, ни удивление – ничто не отразилось на их лице. Они направили тебя на обследование. Ни капли не изменившись в лице, не проявив ни одной эмоции. Даже когда ты завывал от боли, возникшей в потревоженных ранах. Им было всё равно. Да и тебе. Когда они пытались выяснить причину твоих травм. Ты просто врал, не задумываясь. Всё равно. Даже когда результаты выявили задний вывих предплечья, тяжёлые ушибы, многочисленные ссадины и мелкие порезы. Перед глазами по-прежнему был он, такой живой. Умирающий, повторно. В третий раз. А в подсознании всё ещё шептал голос, что попросил исполнить просьбу. Всего одну:

“Аки, забери её. Она только для тебя. Для нас. Пожалуйста, забери её…”

Сегодня ты исполнишь её. Тебе наплевать на работу. На подчиненных, что оборвали все телефоны в попытке дозвониться до тебя. Не существенны. Они даже не удосужились зайти к тебе, пока ты лежал в больнице. Так поверхностно. Забота окружающих. Но теперь ты знаешь различие. Теперь есть только просьба. Лишь она имеет значение. Та самая, что мимолетно сорвалась с его обесцвечивающихся губ, шепчущих в самое ухо. Закралась в лабиринты разума. Засела, ожидая момента её исполнения.

Мёртвый попросил живого. Другой “ты” посмеялся бы. Только другой ты уже мертв. Он забрал его. В доказательстве о существовании твоей оборотной стороны остались заживающие раны.
Заживут. Как зажил хаос твоей квартиры. Они тоже со временем заживут. Лишь некоторые оставят тонкие шрамы, идущие поперек строк твоего пути. С этого момента без него.
***
“С ним и без него” – молчаливо проносится внутри, когда ты уже почти у цели. Бредёшь по витиеватым аллеям и старым улицам. По знакомому маршруту, проложившему путь напрямик к комку мышц. Тому, что так часто бьётся сейчас. И с каждым шагом - всё быстрее.

Падающие листья – многочисленные письма без адресата. В каждом чьи-то чувства. Где-то есть и твоё к нему. То, что ты так и не написал. Струи прохладной свежести смешаны с лучами осеннего солнца. Возвращают ощущение холодного тепла, отдалённо. Хочется поймать лёгкий оранжевый, привязать к нему это тепло и хранить. Что бы ни случилось. Его ты сохранить не смог…

Знакомый скрип. Такой же визгливый. Открываешь дверь здоровой рукой. И тебя сбивает. Ноги подкашиваются от той концентрации, что находится в воздухе. То, что уже по ту сторону. На пороге, у входа в вечность. Создает заново. Обстановку. Твоё детство. Его. Смотри! Его голова вновь мелькнула между полок, хранящих время. Нет. Не мелькнула. Мираж, созданный пылью – его давнишним другом.

Проходишь. Мимо хозяина книжного магазина, где начался отсчёт биполярного времени. Того, что шло для двоих. Ничего не говоришь. Излишне. Ведомый неизвестной силой. Вглубь. Запечатлевая дорогу между стеллажей тихим скрипом половиц. Они робко спрашивают: “Где же Юта?”

- Он больше не может видеть ваши миры. – Отвечаешь им ты. Так же робко. И половицы замолкают. Почти перестают скрипеть.

Новый поворот. И вот тот самый стеллаж, как он и сказал. Один в окружении трёх других, образующих комнату с потёртым креслом и круглым старым столом для чтения. Беглый взгляд по полкам. Так много. Кажется, что они слиты воедино. Будто ограждают. Его мир. Заключенный в тонкой структуре бумаги.

Мир, что когда-то ты мог увидеть. Мог, если бы захотел, всерьёз, каждой частицей души. Но не захотел. А теперь жалеть поздно. И ты это прекрасно знаешь. Только где-то под чередой рёбер в телесной клетке что-то ноет. Неустанно. Так тягуче, задевая каждый орган, вышибая напрочь всю нервную систему. Ты справишься. Отныне. Никаких “но”. Ты вычеркнул это слово из своего алгоритма жизни.

Нашел. Знакомые символы, сцепленные в одно: “автор – Уке Ютака”. Небольшая книга. Без названия. Вместо них многоточия. Новый порез на полотне души. Пусть будет. Отметка. Маяк, чтобы не заблудится. Не попасть в болото вновь. Как попали вы. Ты до сих пор одной ногой там. Оно прочно держит тебя. Юта. Он помог. Но дальше…
Садишься в изношенное временем кресло. Бережно перебираешь страницы книги. Тепло. По кончикам пальцев. Он спрятал его здесь. Всё своё тепло. Знаешь, для кого он берёг его? Знаешь.

Читаешь. Первая страница. Чёрные символы на лезвии сердца. Нанизано. От и до. Его жизнь. Его мир. Его чувства. Весь он. Перед тобой. То, что не успел донести. То, что так хотел подарить. Хотел, но не успел. Слишком. Он слишком любил тебя.

Ты не имел и малейшего понятия об этом. Ещё бы. Просто тебе не было дано читать по движениям, как читал тебя он. Ты не мог говорить глазами, как он говорил с тобой. Вселенная. Не познанная тобой. Неведомая для других. Он создал её для тебя. А значит…

Скользишь по печатным страницам. Одна за другой. Впитываешь. И постепенно пустота внутри начинает уменьшаться. Её заполняет написанный им мир, реальность, что он хотел поделить на двоих.

Вечереет. Солнце медленно ползёт к границе неба и земли. К узенькой щели между ними, где нет никаких законов. Вот бы и тебе туда. Под занавес сгорающего света ты продолжаешь чтение. Не в силах оторваться. Его мир стоит перед тобой. Образы вспыхивают незримыми фейерверками. Вот он! Такой. Простой и сложный. Ребёнок от мозга до костей. Влюблённый до последнего мышечного волокна в сердце.

Буквы говорят за него. Без предисловий повествуют его историю, до малейшего знака. Смотри, вот он впервые заметил тебя на уроке физкультуры. А вот он понимает, что влюбился в тебя. Вы нечаянно касаетесь друг друга руками в школьном коридоре. Твоё будничное “извини”, а его рука горела весь остаток дня.

Его утонувший в прошлом голос рассказывает о своих мечтах, о тебе, о будущем – так радужно и искренне. Рассказывает – о том случае, как пытался выжить. Спастись хоть как-то. О том, как переехал. Жил в другом городе. А его фантом остался здесь. И как он вернулся, чтобы найти его. Его сущность раскрывается перед тобой лепесток за лепестком. Мысли, спрятанные за пазухой. Чувства, связанные разумом. И сердце, что билось только в пол хода. Он рассказывает тебе о мире, что видел. О мире, в который верил.
Всё. Конец зацикленного пути. По шёпоту листьев за окном, по игре тёмного индиго на небе. Слышишь. По звуку захлопнувшейся книги. Финал. Незаметно. Выскребли до дна. Полностью растерян. Притуплённым сознанием замечаешь, как кто-то заботливо включил настольную лампу.

Поднимаешься. Что теперь? Опустошённость, смешанная с чувством наполненности, чувством целостности. Множество швов и порезов перекроили заново.

Берёшь в руки книгу. Она лишена яркой обложки, красочных иллюстраций. Неприметна внешне. И всё же, для тебя теперь нет ничего дороже. Вот он – твой новый мир.

Подходишь к прилавку у стены, у самого входа. Неизменно. Но продавец другой. Не тот, что раньше. Тихая подсказка. Нужно идти дальше. Аккуратно кладешь книгу.

-Простите, это вы включили свет? – Негромкий тон раскатом грома разносится по почти пустому магазину.

-Да, я. – Средних лет мужчина отрывается от переборки книг, что расположились на стеллаже за кассой. – Простите за бестактность, но вы так были увлечены чтением, что я не посмел мешать. Его взгляд падает на книгу, не отводит его. Замечаешь.

-Спасибо. Я беру эту книгу, – удивлённый взгляд и полное недоумение в его серых глазах, обрамленных густыми русыми бровями.

-Эту? Вы уверены? – Словно испытывает. Словно не верит.

-Да. Эту. Только её. Что-то не так? – Твой лаконичный ответ. Никаких заменителей. Быть предельно честным.

-По правде говоря, это книга издана в единственном экземпляре. Её автор неизвестен в круге писателей. Меня попросил сохранить её предыдущий владелец. – Ищет подвох. Ему любопытно?
-А почему он вас попросил это сделать, вы не знаете? – Спрашиваешь. Хотя сердцебиение уже подсказывает ответ.

-Знаю. Парень, что часто посещал магазин, попросил оставить эту книгу здесь. Сказал, что она должна выжить. Честно говоря, я не знаю, что это значит, – зато для тебя всё ясно как никогда. Юта. Мечтатель. Он по-прежнему верил в…

-Вот как. Так сколько она стоит? – Цена. Больше она тебя не волнует. Этого критерия нет в твоих понятиях. Никакого индекса человеческих отношений. Только суть. Теперь только она.

-Предыдущий хозяин велел её не продавать. – И что-то внутри падает в обрыв. Стремительно, ощущая хлесткие касания слов.

-Парень сказал, что она не продаётся. Но если найдется человек, который придёт за ней, то мы должны отдать её бесплатно. Мой предшественник согласился на это. И попросил меня о том же. То ли по своей доброте, то ли книга действительно так хороша. – Говоря это, он с подозрением косится на прямоугольник жизни. Ему не понять.

-Это не книга. – Вопрос, застывший в глазах собеседника. – Это мир. Мир на две жизни. – Уходишь, забирая маленькую вселенную. Забираешь, чтобы помнить. Чтобы держаться. Теперь ты должен держаться.

Воздух. Пропитан осенью. Не той, что ваша. Эта осень цветёт ночными красками и аурой, что видна только тебе. Звёзды, те самые, что видели две фигуры много лет тому назад. На этом же самом месте. Смотрящие на них без преград, пусть лишь раз.

Тихий вздох, наполненный ответным “я тоже, Юта”. Перед дверьми в закрывшуюся историю. Кутаешься в свою мотоциклетную куртку. Уже не ловишь ускользающее “мы”. Нет, он бы этого не хотел. Вне всяких сомнений. Ты не будешь ходить к нему на могилу и отравлять его память никчёмным нытьем. Ты не будешь больше жалеть себя. Не будешь жалеть об ошибках, что ещё совершишь. Разве что…

Сейчас, стоя на перекрёстке начала и конца, тебе жаль лишь одного. В старом разворошённом альбоме никогда не появится ваша совместная фотография. Та самая, где вы улыбаетесь.