-33-
Грозы над Токио, казалось, и не думали заканчиваться. Я знал об этом, потому что часами сидел и смотрел в окно, привыкая к совершенно новому виду, открытому через мелкую решетку. По стеклу непрерывным потоком текла вода, а деревья за окном казались совершенно размытыми кляксами акварельных красок. Я не кричал, не плакал, не впадал в буйство или истерику. Я просто сидел на кушетке, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками. Иногда организм просто давал сбой, позволяя мне ненадолго заснуть. Но и в эти моменты только Койю занимал мои мысли. Там, в моем сне, он был жив и здоров, он смеялся, дразнил меня, говорил что-то, чего я никак не мог вспомнить, просыпаясь.
Мне снился то Париж и фонтан, обдававший мое лицо мокрыми брызгами, то улицы Токио, на сумасшедшей скорости проносившиеся мимо моего мотоцикла. И даже в самых спокойный или самых мрачных снах рядом со мной был Койю. Я не отрывал взгляда от его губ, но никак не мог прочесть, что именно он хотел мне сказать.
Я не знал, сколько дней прошло в этом безмолвии и безумии. Я не заболел, не бредил, не ощущал каких-то изменений в своем теле. Все мои раны располагались в душе. Они кровоточили, не желая затягиваться или хотя бы покрываться тонкой корочкой. Было просто так больно, что я уже не мог справиться с собой. И жалел, что очень скоро мне перестали давать разнообразные транквилизаторы, убедившись в том, что я абсолютно спокоен. Апатия, пассивность, полнейшее равнодушие ко всему, кроме дождя за окном были основными симптомами моего безумия. Иногда я слышал, как в моей палате переговариваются врачи, обсуждая перспективы моей выписки. По их прогнозам я был совершенно безнадежен. Психиатрические приемы и методики, направленные на то, чтобы заставить меня говорить, хотя бы раз объяснить, что случилось, отскакивали от меня как горох от стенки. Я не видел и не слышал людей, которые ко мне обращались. Тотальное игнорирование всего и всех не требовало от меня вообще никаких усилий. Казалось, что это было единственное возможное состояние, в котором я мог находиться живым.
Вырвать меня из этого состояния попыталась мама. Я понятия не имел, как, но она узнала и о том, что случилось с Койю, и о том, где оказался я. Она с порога завела речь о том, что знала, что мое поведение не принесет мне ничего хорошего. Она без устали повторяла, что была против моего романа с Койю, что она ненавидит человека, который довел ее сына до сумасшедшего дома, что она растила и воспитывала меня совсем для другого. А я в это время вспоминал, как в первый раз в своей жизни увидел Койю на трассе, как познакомился с ним, если тот поцелуй можно было считать знакомством. Я даже смог улыбнуться, когда память подсунула мне первые этапы отношений Акиры и Таканори. Их любовь, как и наша с Койю, уже не раз оказывалась на грани. Мы рисковали, впутывались в различные ситуации или просто оказывались не в то время не в том месте. И только я в первый раз в жизни не справился. Я выбрал неправильный путь, не так расставил акценты, попытался сделать как лучше. И сейчас, зная, что передо мной находится человек, косвенно виноватый в том, как повернулась моя жизнь, я все равно винил себя. Остался бы я в Париже, наплевав на вероятность примирения с отцом, и наша жизнь была бы другой. Она бы по-прежнему оставалась именно нашей. Только моя она была совершенно не привлекательной.
Я лежал, не шевелясь, но и не закрывая глаз. Просто смотрел на трещинки в потолке и думал, думал, думал. Дышал ровно и размеренно, а потом вдруг стал задыхаться. Я слышал странно знакомые звуки, хоть и был уверен в их ирреальности. Я не мог поверить в них разумом, но и успокоить бешено колотящееся сердце был не в силах. Я только прижал его ладонью, чтобы она по случайности не вырвалось из груди, и зажмурился. Растревоженные этим необъясним явлением слезы вдруг запросились наружу. Глаза жгло, словно кто-то всыпал в них горсть песка. Мама все еще что-то говорила, но я даже не пытался понять, что ей нужно. Важными были только эти странные, привычные и такие родные звуки. Они были так похожи на… на его осторожные шаги. Так Койю подходил к постели, когда думал, что я уже сплю. Или прокрадывался ко мне за спину, когда я изредка возился на кухне. Так же осторожно он ходил по моему гаражу, опасаясь задеть какую-нибудь деталь и получить обвинение в неуклюжести. Вот только сейчас он никак не мог приближаться к моей палате. Или мог? Нет. Никак. Мертвые не ходят. Это не фильм ужасов, не мистика и не детская страшилка. Я потерял Койю. Навсегда.
Дверь в мою палату открывалась совершенно бесшумно, но сейчас мне вдруг показалось, что она с грохотом отлетела к стене. Фигура на пороге была не просто знакомой, она принадлежала единственному человеку, которого я любил. Слезы застилали глаза, не позволяя нормально рассмотреть лицо. Я был уверен, что это Койю, и сам же себя убеждал, что такого просто не может быть. Равнодушие, апатия, нежелание сделать даже элементарное усилие слетали с меня, как осенние листья, подхваченные ветром. Странная галлюцинация не пропадала, а по-прежнему молча стояла в дверном проеме. И больше всего на свете я не хотел, чтобы мое видение исчезло, оставив меня наедине с бессмысленной реальностью.
Оцепенение и безмолвие, воцарившиеся на некоторое время, нарушила моя мать. Ее истерический визг наполнил небольшую палату, ввинчиваясь в уши и эхом отдаваясь в голове. Кажется, она кричала о том, что какое-то чудовище не смогло даже умереть. Что невозможно было выжить в катастрофе над морем. Что я сумасшедший, псих, больной человек, который до конца своих дней останется в стенах больницы. В приступе ярости мама вытащила из сумки какую-то бумагу и махнула ей перед лицом моего любимого призрака. А призрака ли, задумался я, когда острый бумажный край оставил на щеке тонкую царапину, мгновенно наполнившуюся кровью. Еще миг, и Койю перехватил руку матери, разжал ее пальцы и вынул оттуда поддельный документ. Он с очевидным наслаждением разорвал его на мелкие кусочки и сдул остатки с ладони прямо в перекошенное от злости лицо женщины, которую я никак не мог перестать называть мамой.
Потом вдруг в палате оказались санитары, которые почему-то не обращали внимания на Койю, сосредоточившись на том, чтобы уберечь глаза от когтей разъяренной фурии. Стоило ей только повернуться в сторону моей постели, как между нами вновь оказался Койю, в паре сантиметров от лица поймавший скрюченные пальцы. В воздухе запахло лекарствами, кажется, матери сделали успокаивающий укол, вот только, на мой взгляд, доза должна была заметно превышать слоновью. Одной человеческой было совсем не достаточно.
В конце концов ее куда-то увели или даже унесли, потому что она сопротивлялась и рвалась из рук санитаров. Койю же, наконец, подошел ко мне и осторожно присел на краешек моей кушетки.
Его прохладная, подрагивающая от волнения ладонь осторожно опустилась мне на лоб, охлаждая гудящую голову и выстраивая в порядок мысли. Непонятным мне образом Койю был жив. Он снова был рядом со мной, а я не мог связать и двух слов. Я забыл, как это делается. Поэтому я смотрел на него во все глаза, поглаживал по щеке кончиками пальцев и, совершенно не стесняясь, плакал. И с каждой слезинкой мне становилось понятнее, что мы снова вместе. Пусть даже и в палате психиатрической лечебницы.
***
Домой я смог попасть только через несколько дней, которые показались мне бесконечностью. Через мою палату табунами шастали видные специалисты, которые впервые столкнулись с таким случаем. Косяки медсестер и санитарок дежурили у дверей в надежде в живую посмотреть, как мы с Койю занимаемся любовью. К их острому сожалению, мой драгоценный супруг совершенно не желал хвастаться своими постельными талантами, постоянно выставляя снаружи караул в виде бесстрастного Ютаки.
Мои друзья тоже поселились в клинике, наверняка изрядно разорив главного финансового спонсора, но мой осторожный вопрос по этому поводу Юта демонстративно проигнорировал, а Акира драматически закатил глаза, намекая, что он тоже в курсе ситуации, вот только обстоятельства мешают просветить и меня.
Койю опасался отходить далеко, потому что первые дни я вновь впадал в свое растительное состояние, когда не видел его дольше двух-трех часов. Присутствие Койю, его спокойный голос, прикосновения рук и губ действовали на меня как наркотик, как мощнейший психотропный препарат, с каждой дозой вызывавший все большую зависимость и потребность в повторении. Со стороны же казалось, что я прихожу в норму, вновь становлюсь адекватным.
В конце концов, утомленные невозможностью точно понять, что со мной было и почему прошло, доктора сделали заключение о сильнейшем нервном срыве, посоветовали пройти курс тренингов у специалистов и с миром отпустили домой. Ужу выходя из ворот, отделявших больницу от спокойной улицы, я заметил на одной из скамеек пожилую женщину с отсутствующим взглядом. Рядом с ней находилась сиделка, которая неустанно следила не только за состоянием пациентки, но и за тем, чтобы та не бросилась на любого человека, хотя бы отдаленно похожего на меня или Койю. Какая-то сердобольная санитарка рассказала Таканори, а это значило, что и всем, кто хотел услышать, что у моей матери развилось навязчивое состояние, выражавшееся в желании причинить мне и моему супругу физический вред. Такой синдром делал ее социально-опасной, поэтому отец дал согласие на принудительное пребывание мамы здесь до тех пор, пока ей не стало бы лучше. Зная собственную мать, я мог точно сказать, что она застряла здесь до конца своих дней.
И только по дороге домой Койю смог рассказать мне, что случилось на самом деле. Как так вышло, что его имя оказалось в списке погибших, а я столько времени провел в уверенности, что потерял его навсегда.
Оказалось, что Койю уже прошел паспортный контроль, зарегистрировался на рейс и практически сел в самолет, когда состоялся наш с ним разговор. Он стоял с телефоном немного в стороне, но все равно угодил в толпу суетящейся и махающей руками молодежи. Телефон вылетел из руки и устремился к полу в полном согласии с законом полета тела, брошенного под углом горизонту. Вот только соприкосновение с твердым камнем пола стало для хрупкого пластика роковым. Мобильный телефон приказал долго жить и отбыл в свой цифровой рай. В общей толкотне кто-то умудрился еще и пройтись по осколкам, уничтожив сим-карту и лишив Койю надежды на быстрое решение проблемы. Шестое чувство моего любимого завопило о том, что все это – дурной знак, поэтому Койю наплевал на деньги и вернулся буквально от трапа самолета. Кое-как объяснившись со службой безопасности, которая углядела в невероятно красивом парне террориста, Койю помчался в кассу заказывать новый билет. Для него оказалось сюрпризом сообщение о том, что все ближайшие рейсы был отложены на неопределенный срок. Сначала это связывали исключительно с погодой, но потом заговорили и о потерпевшем крушение самолете. Койю не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять, что он чудом избежал смерти. Вот только сообщить об этом мне он уже не успел. Я ушел из дома, чтобы больше туда не возвращаться. Само собой, что мой телефон с сотней пропущенных вызовов мертвым грузом лежал на столике у окна.
Койю сходил с ума от волнения, не имея возможности найти меня из Франции. Он сразу же оповестил о том, что я исчез, Таку, Акиру и Юту. Последний примчался раньше других, оставив своего любовника в Барселоне и обещая хоть самолет выкупить, если это понадобится. Само собой разумеется, что они переплатили едва ли не в десять раз, стараясь приобрести билеты на первый же рейс до Японии. К тому времени, когда аэропорт Токио вновь был готов принимать самолеты, Койю уже готовился искать мою могилу. По старой привычке вообразив самое худшее, он стал обзванивать морги, находясь в Нарите, поэтому был крайне удивлен, когда меня там не нашлось. Следующим пунктом стали всевозможные государственные и частные клиники. Но и там Койю ждало разочарование. В абсолютной растерянности он бродил по нашей квартире, отказываясь от еды и сна и пытаясь понять, что могло со мной случиться. И если сразу Таканори пытался подстегнуть мыслительный процесс Койю, подсказывая ему различные варианты, то потом он благоразумно решил молчать, потому как выверты его извращенной фантазии рисовали такие картины, от которых бледнел даже Акира. Ютака же едва ли не постоянно следовал за Койю с флаконом успокоительного, опасаясь, что у моего супруга скоро могут сдать нервы.
Никто из них не смог объяснить, зачем Акира и Юта вдруг решили поехать домой к моим родителям. Им еще повезло, кстати, что они не напоролись там на маму, которая как раз неслась на всех парах в клинику, чтобы если не прочистить мне мозги, то хотя бы отвести себе душу. Не знаю, как именно они пытали моего отца и чем они ему угрожали, но отец рассказал все, что знал, и даже немного больше. Естественно, что ребята тут же доложили обо всем Койю, который со всех ног рванул в клинику. Чтобы беспрепятственно пройти в палату, пришлось применить крайние меры и спустить на медленно соображающий персонал Таканори. Мелкий изобразил крайнюю степень буйного помешательства, едва не покусав особо настырную медсестру. Даже появившийся в поле зрения шприц с успокоительным совершенно не подействовал на Таку. Он орал, брызгал слюной и швырял в окружающих всем, что попадало ему под руку. Когда одна из металлических ванночек угодила точно в цель, их оставили в покое. А стоило Таканори совершенно спокойно извиниться и за рукав потащить Койю дальше, как медперсонал коллективно впал в ступор и только проводил явно не здоровых на голову посетителей растерянными взглядами. К тому времени, как в клинику подтянулись Аки, Юта и их деньги, маму уже устроили в крыле для буйных пациентов, а Койю пытался воздействовать на врачей личным обаянием.
Меня отправили домой сразу же, как только подготовили все необходимые документы. Я понятия не имел, кому и сколько заплатил Ютака, но все бумаги, подтверждавшие мое неадекватное состояния, были уничтожены без следа. Я снова был совершенно здоров, нормален и уже несколько дней как счастлив. Я мог в любой момент взять Койю за руку. И это лечило меня лучше самых сложных и дорогих лекарств. Нам просто нужно было время.

Эпилог

- Сколько можно копаться? Только ты можешь искать рубашку в шкафу три часа, - Койю замер в дверном проеме, одергивая край кокетливого передника.
- Милый, - я выбрался из недр шкафа и демонстративно бросил на кровать целый ворох различных рубашек. – Если ты найдешь среди них хоть одну, в которой ты бы не оторвал пуговицы, стаскивая их с меня в порыве страсти, я буду тебе премного благодарен. Койю смутился и опустил глаза, начиная судорожно комкать тонкую ткань. – Тебе еще повезло, что хотя бы в этих джинсах уцелела молния, и я смог их надеть сегодня. Завтра можешь отправляться в магазин или в ремонтное ателье, - я усмехнулся, вытаскивая полупрозрачную футболку и натягивая ее на себя. – Ну что, сойдет так? – я покрутился перед Койю, стараясь показаться ему со всех сторон.
- Смотря для чего, - я удивленно застыл, а Койю медленным шагом двинулся ко мне, на ходу развязывая передник и отбрасывая его в сторону. – Если для того, чтобы я прямо сейчас встал перед тобой на колени и кое-что сделал, то сойдет, - говоря это, Койю легким движением опустил вниз собачку молнии и проскользнул ладонью под плотную ткань. – Но выйти так к гостям я тебе не позволю, - он немного сжал пальцы, провоцируя меня на ответную реакцию, а я не заставил себя долго упрашивать и легко толкнулся бедрами навстречу его руке. Он совсем немного еще подразнил меня, позволяя жадно и неистово целовать его шею и не замечая, что я оставляю на нем алые следы своих губ, а потом практически стек по мне на пол, устраиваясь у моих ног. Мне осталось только опереться спиной о шкаф и блаженно стонать, пока его пальцы, губы и язык творили с моим телом все, что им вздумается.
- Койю, ах…, - я сорвался на крик, а мой любимый лишь усмехнулся и на время оставил меня без внимания.
- Расслабься, сейчас тебе будет еще лучше, - он развратно облизал припухшие губы и вернулся к прерванному занятию. И зря я сразу ему не поверил, наивно полагая, что лучше быть просто не может.
От собственных стонов мне закладывало уши, а Койю только самодовольно улыбался, продолжая терзать меня и нарочно оттягивать кульминационный момент. И единственным, что смогло подстегнуть моего любимого, наконец, прекратить эту пытку, оказался громкий звук открывающейся двери. По всей видимости, это пришли Акира и Така, у которых был свой комплект ключей на случай, подобный этому.
Как и обещал, вниз в таком виде Койю мне спуститься не позволил, заставив, несмотря на жару, надеть пиджак. Я подчинился, умиленный его ревностью и нежеланием делиться ни с кем тем, что по праву принадлежало ему одному.
Мы успели вовремя, потому что Таканори уже начал деловито переставлять посуду, освобождая для себя край большого стола.
- Аки, угомони свое сокровище. Я передам в его пользование весь стол, но только после ужина. Пусть потерпит пару часов, - Койю вихрем влетел в столовую, сдергивая Таку со стола и возвращая на место столовые приборы. Акира только усмехнулся, сгребая мелкого в охапку и усаживаясь с ним в глубокое кресло, словно специально созданное для того, чтобы находиться в нем вдвоем.
- Кого еще ждем? – Аки чмокнул сердитого Таканори в макушку, а потом подставил щеку под ответный поцелуй.
- Как всегда, не хватает только нашей волшебной феи Ютаки, - я попытался незаметно расстегнуть пуговичку на пиджаке, но тут же получил по рукам от Койю и прекратил. Мой друг оказался легок на помине, практически тут же позвонив в дверь. Это было даже немного удивительно просто потому, что у него так же были ключи от этого дома, в котором вся наша компания собиралась вместе по выходным и праздникам. И хотя, формально, это был наш с Койю дом, в который мы перебрались совсем недавно, устав разгонять назойливых соседок и вытирать написанные помадой угрозы и неприличные предложения, я все равно относился к нему, как к чему-то общему. У всех здесь были собственные комнаты, посуда, одежда и прочие мелочи, превращавшие наш дом в место, где хотелось оставаться как можно дольше. – Койю, или я полный придурок, или Юта забыл ключи. Открой ему, а я как раз успею расставить бокалы.
Мой милый отправился в холл, неторопливо распахнул дверь, а потом издал какой-то подозрительный звук, похожий на предсмертное хрипение, и затих. В панике я выскочил следом за ним, а Така и Акира поспешили присоединиться ко мне. У дверей нас ждал сюрприз. Койю по-прежнему держался за ручку двери и в немом удивлении шевелил губами, напоминая мне золотую рыбку. Таканори, также неподготовленный к этой встрече, поперхнулся воздухом и теперь стремительно синел в объятиях Акиры, который не знал, чем ему помочь.
- Простите, ребята, - Ютака виновато выглянул из-за плеча своего любовника и тут же скрылся обратно, наткнувшись на гневный взгляд Акиры. – Наверно, надо было все-таки предупредить, да?
- Зачем же? – я хмыкнул и коротко, без замаха, стукнул Таку по спине. Его тут же отпустило, да так, что Акира не придумал ничего лучше, как заткнуть ему рот поцелуем. – Смотри, какой сюрприз удался знатный. Двое онемевших и один озверевший – шикарно, по-моему, - я отцепил пальцы Койю от дверной ручки и сделал, наконец, то, что должен был сделать уже давно: пригласил всех в столовую.
Напряжение между нами держалось ровно до первого тоста, который произнес любимый Ютаки. Мой друг сейчас был абсолютно счастлив, потому что позволил себе довериться самым дорогим своим людям. А мы, пусть и с некоторыми шероховатостями, приняли в нашу ненормальную семейку нового человека, который один заставлял Ютаку летать и всецело дарил ему свою любовь.
К ночи все без исключения были уверены, что с этим человеком мы знакомы всю жизнь. И пусть сейчас мы негласно дали обещание хранить тайну Ютаки, но вместе делать это было гораздо легче. Мы уже давно стали частями большого механизма, которому для слаженной работы не доставало только одной единственной детали. Наконец, эта деталь встала на свое место.
Засыпая ночью в объятиях Койю, я по привычке поблагодарил высшие силы за очередной день своей жизни. Только пройдя через сложные жизненные ситуации, неурядицы и проблемы, пережив расставания, потери и страхи, не один раз оказавшись на грани, я научился ценить каждую секунду, которую дарила мне судьба. И если в эту секунду со мной рядом был Койю, она становилась бесценной. И мне не жаль было отдать свою душу за то, что я сейчас имел. За руку Койю, обнимавшую мои плечи, за прядь его волос, щекотавших шею, за его сердце, которое билось в такт с моим, за его полусонную улыбку и коварный взгляд из-под ресниц. Он был и оставался лучшим, что случилось со мной за всю жизнь. Он пьянил, дурманил, сводил с ума, дарил мне крылья и учил меня отвечать тем же. Он вылечил меня от одиночества. Он стал моим персональным солнцем, центром мироздания для моей крошечной вселенной. Разве кто-то или что-то могло с ним сравниться?