-17-
До глубокой ночи Койю исполнял мои желания. Нет, я не изображал из себя наследника императорской фамилии. Скорее, Койю решил побыть волшебной феей. Он старался уловить малейшее изменение в моем настроении, угадать любую мою ничтожную прихоть. Сразу же после кофе он помог мне подняться и осторожно повел в дальнюю спальню. Светло-бежевая, очень уютная и просторная комната казалась просто залитой светом. Розовый цвет солнца отражался от стен и преображался в алый. Я замер на пороге, не решаясь войти в это царство тепла и света. Мое присутствие казалось здесь лишним, неправильным. Койю же совершенно не обращал внимания на возникший диссонанс. Он закрыл дверь за моей спиной и подпер ее плечом, отрезая мне пути к бегству. Правда, он и понятия не имел, что одного его присутствия мне достаточно, чтобы остаться даже в аду.
Старательно удерживая равновесие, я сделал пару шагов, чтобы как подкошенный, рухнуть на огромную постель, застеленную золотистым стеганым покрывалом. Койю еще немного постоял у дверей, но, убедившись, что я никуда от него не денусь, осмелился подойти к окну. Он сдвинул легкие кремовые шторы, создавая в комнате подобие полумрака, а потом подошел и тоже лег на кровать. Его лицо оказалось рядом с моим. Я повернул голову, чтобы удобнее было рассмотреть каждую ресничку, каждую черточку его лица. Я сдувал золотисто-медовые волосы, когда они слишком уж лезли в глаза, а Койю только фыркал, но терпел, позволяя мне изучать его. Я, правда, не собирался столько времени уделять его губам. Но, единожды коснувшись их, больше не сдерживался. Исподволь поцелуй перерос из нежного, еле заметного прикосновения в нечто более чувственное и страстное. Он открывался передо мной и совсем не торопился перехватывать инициативу. Правда, и оторваться от его манящих губ хотя бы на секунду он тоже не позволял, постоянно ловя мои губы и увлекая в новые и новые поцелуи. Я дышал этими поцелуями, я задыхался ими и никак не мог надышаться.
Нас прервал самый банальный телефонный звонок. Аппарат звонил как-то глухо и натужно, словно пробиваясь через какую-то преграду. Я и не подозревал, что Койю знает такие слова, он ведь еще не общался с Акирой. Хотя, возможно, он был просто бесконечно талантлив от природы. Мой мобильный обнаружился под подушками кровати. Оказалось, что Койю спрятал его туда еще вчера вечером, что никто и ничто не мешало мне отдыхать. Простую идею выключить телефон Койю счел недостаточно оригинальной. Такая забота показалась мне удивительно трогательной. Койю же суетливо закопался в постели, старательно ища телефон, а потом прижал его к моему уху.
Ютака уже не ругался. Сейчас он устало спрашивал, на каком свете я нахожусь. И почему до сих пор так бессовестно его игнорировал. Мне было невероятно стыдно, что я в своей слабости, а Акира в своем умопомрачении так и не позвонили другу, не объяснили ему нормально, что именно с нами случилось. Поэтому я поспешил успокоить Юту, коротко, но максимально четко рассказывая эту, в общем-то, простую историю. Про свои художества на трассе я говорить не собирался, но друг прекрасно догадался сам. Он сообщил мне, что все утренние новости пестрели сообщениями о ночных лихачествах и были украшены фотографиями того самого столба, в который врезался автомобиль погони. Как оказалось, водитель и пассажир выжили, хоть и находились в весьма тяжелом состоянии. Они оказались членами довольно известной преступной группировки, управлявшей тотализаторами и подпольными боями. Эти ребятки, в частности, отвечали за уничтожение ненужных организации людей. Проиграв бой и выступив против менеджмента, Акира подписал себе приговор. Разговор с отступникам был коротким и сводился обычно к выстрелу в лоб и дальнейшему сокрытию тела в пригородной лесополосе. Я же сыграл роль неучтенного внешнего фактора, помешав Акире повторить этот незамысловатый путь. Получалось, что теперь Таканори был обязан молиться на меня, благодаря за спасение своего сокровища. Словно в ответ на эти мысли сверху что-то с грохотом упало, заставляя дом содрогнуться от крыши до фундамента.
- Над нами спальня Таки, - одними губами прошептал Койю, когда я с недоумением уставился на него, теряя нить разговора. Я кивнул, принимая к сведенью тот факт, что в любой момент потолок над нами мог проломиться, а парни просто рухнуть на голову.
- Юу, ты меня слышишь? – Ютака взволнованно спрашивал, кажется, уже в третий или четвертый раз.
- А, да, я здесь. Отвлекся, извини. Что-то еще? – меня снова стало клонить в сон, а ведь еще предстояло взять штурмом ванную комнату и хоть немного привести себя в человеческий вид.
- Имей в виду, что гонщика-экстремала, устроившего шоу на трассе тоже ищут. Подозреваю, что с твоей машинкой придется попрощаться. Вдруг кто-то все-таки запомнил номера? - к счастью, друг не видел всех размеров возникшей проблемы, поэтому пока не слишком волновался.
- Все возможно, - я постарался не вздыхать слишком тяжело и поспешил закончить разговор, пообещав отзвониться завтра утром.
- У тебя проблемы? – Койю отложил телефон и губами прижался к моему виску.
- Еще какие, - я хмыкнул, поворачивая голову так, чтобы видеть его двигающиеся при разговоре пухлые губы. – Скоро полицейские раскадрируют запись с камер слежения на трассе и установят, кто это там летал по встречной полосе. Я не только лишусь автомобиля и прав, но и могу угодить за решетку на неизвестный мне срок.
- Это все? – облегченно улыбнулся Койю и рывком сел на постели.
- Этого мало? - я так опешил, что не сразу догадался обидеться. Я действительно не видел в этом поводов для радости и спешно размышлял, как мне теперь выкрутиться.
- Доверься мне, слышишь, - Койю склонился надо мной и внимательно смотрел в глаза, читая в них все мои мысли по этому поводу. – Просто доверься, Юу…, - мое имя, произнесенное его голосом, звучало невероятно возбуждающе, порочно, непривычно. Я слишком сильно терял голову, находясь рядом с ним. Я таял, безвозвратно растворяясь в нем, не имея даже понятия, к чему это приведет. – Давай, я помогу тебе подняться, - Койю подал мне руку, а вторую просунул под спину, заставляя сначала сесть на постели, а потом и встать. До неприметной светлой двери, скрывающей за собой просторную ванную комнату, я спокойно дошел сам. Но гордиться мне было особо нечем. Раздеться без посторонней помощи я был не способен, а принимать душ в одежде мне совсем не хотелось. Койю проскользнул вслед за мной и остановился сзади, вынуждая напрячься. Его руки стали торопливо расстегивать мою рубашку и брюки. На то, чтобы полностью раздеть меня у него ушло меньше минуты. Еще столько же понадобилось, чтобы раздеться самому и практически силой втащить меня в узкую душевую кабину. Тут же сверху хлынул прозрачный теплый водопад. Я жадно ловил губами воду, расслабляясь в ее потоках. Койю не дал мне нежиться слишком долго, справедливо полагая, что я слишком слаб для подобного удовольствия. Его руки порхали по моему телу как бабочки, стараясь не касаться слишком сильно или нетерпеливо, но все равно срываясь на нечаянные ласки. Ладони то трогали ключицы, то бережно проводили по плечам, то спускались до бедер, скользя по ним, чтобы затем подняться вверх к животу и груди.
Я же просто закрыл глаза, стараясь дышать глубоко и ровно. Чтобы не слышать, как часто и прерывисто выдыхает сам Койю, не смотреть, как бурно вздымается его грудь, когда его руки касаются моего живота, не замечать, как горят его глаза, когда он жадно скользит взглядом по напряженному, как тетива лука, телу. Я знал, что сейчас он практически сгорает от желания превратить происходящее между нами в прелюдию к чему-то большему, стать ближе мне насколько это вообще возможно. Я бы никогда не отказался от счастья разделить с Койю не только эту ночь, но и всю свою оставшуюся жизнь. Оставалось надеяться, что я успею убедить его в этом до того, как на смену сказке придет суровая реальность.

-18-
Домывался я один и в очень холодной воде. Если быть совсем уж честным, то просто в ледяной. Которая с шипением испарялась, не долетая до моей кожи. Мне казалось, что мое лицо пылало нестерпимым жаром, и им можно было освещать небольшой стадион. С Койю творилось нечто подобное, потому его хриплое прерывистое дыхание я слышал даже через шум воды. Очень громкое дыхание, почти стоны… Ну ничего себе! Мой организм плевать хотел на то, что сейчас стоял исключительно с упором на стенку. Сквозь полупрозрачное стекло я видел его напряженную спину и запрокинутую голову. Я жадно ловил каждый его гортанный стон, каждый всхлип, каждый сдавленный крик. Я прислонился спиной к его спине, наплевав на разделяющее нас стекло. Оно просто обязано было оплавиться. Ни один химик в мире не мог придумать сплав, который перенес бы мою температуру тела.
Рука сама собой скользнула вниз, пока еще осторожно касаясь, стараясь найти нужный ритм. Ноги дрожали, но совсем не от слабости. Напряжение нарастало не только снаружи, но и внутри меня. Глухая пелена туманила сознание, заставляя концентрироваться только на близости Койю. На его горячечном дыхании, на том рваном диком ритме, в котором он двигал ладонью, лаская себя.
А я жестко кусал губы, давился собственными стонами и воображал, что это не я сам, а Койю сводит меня с ума. Что его длинные тонкие пальцы сжимаются в кольцо и скользят вверх-вниз, заставляя меня терять голову и еще сильнее опираться на стекло. Что сейчас по его лицу текут прохладные прозрачные капли, а он не замечает совершенно ничего, кроме меня, таящего под его нежностью. Я предательски закрыл глаза, дорисовывая себе то, чего не было. И не сдержался, застонал громко и хрипло, когда освобождение наступило, прошло ударной волной по оголенным нервам и выплеснулось на раскаленную кожу.
Я сполз по стенке на самое дно и сжался в комок, жадно ловя губами холодные капли. Они совсем не походили на его поцелуи, зато охлаждали и успокаивали распаленное бесстыдными ласками тело. Не думать о нем, потерпеть хотя бы несколько минут, прийти в себя, научиться дышать так, словно ничего не было. Мне было безумно стыдно за то, что случилось. Я все своим видом демонстрировал слабость, но нашел в себе достаточно сил, чтобы управиться своими руками. Я знал, что Койю хотел меня. Я мог бы позволить ему многое, но не решился предложить. А он не стал настаивать. Зря, наверное. Я бы дорого заплатил за возможность увидеть его лицо в этот момент. Закрывает ли он глаза? А может, до крови кусает губы? Или он улыбается? Так порочно, развратно, вызывающе. Да, скорее всего, дело обстоит именно так. Но вот только мне от этого ничуть не легче. Предательское тело снова налилось жаром от одной только мысли об улыбке Койю. Бабочки внизу живота сошли с ума, кружась в безумном хороводе. Прекратить их пляску не хватало силы духа, а продолжить – физических сил тела. Борьба с собой выматывала сильнее, чем получение удовольствия. И я совсем забыл о Койю, который обо мне, кажется, не забывал ни на секунду.
Его глаза выражали испуг и тревогу, когда он судорожно распахнул створки душа и поежился от ледяных брызг. Я знал, какое зрелище предстало его глазам: дрожащее скорчившееся тело, с посиневшими губами и безумием во взгляде. Он, как ребенка, вытащил меня из кабинки и стал закутывать во все, что попадалось ему под руку. Он стремился согреть меня. Но не догадался сделать это самым простым способом. Если бы он сейчас меня поцеловал, я бы сгорел и пеплом осел к его ногам. И чертово сердце, давно потерявшее ритм, остановилось бы, наконец, давая звучать его сердцу. Так было бы правильно.
Койю уложил меня в постель, для верности укрыв одеялом. Его глаза постоянно скользили по моему лицу, словно старались запомнить каждую черточку, уловить малейшее изменение моего состояния, чтобы броситься мне на помощь. Кажется, он так и не догадался, что стало причиной случившегося. А я не собирался ему говорить. Просто вывернулся из кокона одеял и поймал его руку, прижал к своей щеке и лежал так, наслаждаясь его теплом. Койю не шевелился, но и руку не убирал. В его глазах я выглядел хрупким и требующим бережного обращения существом. И он совсем не понимал, что делает со мной один взгляд его темных глаз. Я терзался мыслями о признании до тех пор, пока он не наклонился поцеловать меня. Так невинно и бережно, почти как любимое дитя. И я вновь не выдержал, сорвался, прижимая его к себе одной рукой.
Мне было плевать, что я все еще мало что мог. Но целовать его жадно и страстно я мог бы даже мертвым. Ради него я бы вернулся не только с того света. Так что уж теперь говорить? Сейчас нужно было только ловить его губы своими, не отпускать ни на долю секунды, прижимать, покусывать, легко обводить языком. И тут же позволять ему отвечать, принимать его ласки, впускать в себя его юркий язык и дышать одним с ним воздухом. Это не было битвой, скорее танцем, в котором один ведет, а другой подчиняется. Мы меняли эти роли так легко, словно делали это уже тысячи и миллионы раз. Мы были созвучны друг другу до самой высокой ноты, мы тонули в одном ритме и слышали одну на двоих мелодию.
Все эти рамки, ограничения, пределы совсем утратили свою важность. Да, мы считались с ними. Но только затем, чтобы в один миг разбить их вдребезги. Мы просто отложили этот миг ненадолго. Не навсегда.