-5-
- Ну, что у тебя там? – Койю подкрался почти незаметно и заставил меня вздрогнуть и шепотом помянуть всех известных мне духов и демонов.
Вместо ответа я тихонечко приоткрыл дверь и на секунду заглянул внутрь. Мне сразу же показалось, что время отмоталось назад года, примерно, на три: картина «божьи коровки вместе на столе» в очередной раз предстала во всем своем великолепии. И если бы не голые тюремные стены да металлическое звяканье наручников Акиры, я бы решил, что вновь оказался на кухне в старом доме Койю и Таки.
- Еще пять минут, - я с виноватой улыбкой взглянул на завозившегося в кресле конвоира, но он только удовлетворительно крякнул и снова погрузился в сладкий и спокойный сон. Койю понимающе кивнул и подошел ко мне ближе, намереваясь обнять, а то и вовсе пристать с поцелуями. В первый раз в жизни я был так огорчен своей хорошей памятью. Увиденное в кабинете начальника полицейского участка моментально напомнило о себе и заставило отклониться, не позволить Койю вообще ко мне прикоснуться. Моя реакция оскорбила Койю, хотя он и старался не подавать вида. Он снова отступил на шаг и покосился на вальяжно развалившегося в кресле конвоира, которому совсем не хотелось сторожить божьих коровок:
- Чем это ты его так обаял, что смог выбить для ребят приватное свидание? – а я недооценил Койю. Кажется, он решил перейти в наступление.
- Денежками, милый, исключительно денежками. Я не настолько привлекателен, чтобы смело ерзать по чужому столу и давать пощупать свою коленку, - я прикусил язык, но с явным опозданием. Койю сник, понимая, что я стал свидетелем сцены в кабинете. А я, кроме всего прочего, еще и продемонстрировал, как именно я к этому отношусь. И если бы мы не находились сейчас в полицейском участке, то разговор закончился бы грандиозным скандалом и, возможно, страстным примирением. Пока же пришлось ограничиться обменом едкими замечаниями и продолжить копить в себе ревность и ярость.
Наконец, конвоир выспался и решительно поднялся из кресла. Я успел только предупреждающе стукнуть в дверь прежде, чем ее открыли на распашку. К моему облегчению, ребята уже успели привести себя в порядок и теперь просто стояли посреди камеры, тесно прижавшись друг к другу. Заметив, что их уединение нарушено, Така застонал и еще сильнее подался вперед, стараясь раствориться в своем любимом, слиться с ним в единое целое, которое никто и ничто уже не сможет разделить.
- Давай, на выход, - конвоир брезгливо скривился, когда заметил, что эти двое никак не могут оторваться друг от друга, но, перехватив мой предупреждающий взгляд, больше ничего не прибавил. Акира оторвался от губ Таканори с таким явным усилием, что даже у меня перехватило дыхание. Така же никак не мог заставить себя вынырнуть из кольца рук Акиры. Хотя, если быть совсем честным, то он и не пытался этого сделать. Он просто жадно вдыхал родной запах Акиры, нежился в тепле его объятий и прятал заплаканное лицо у него на груди. – Быстрее, быстрее, иначе я применю силу, - кажется, только угроза физического вреда заставила Таку высвободиться из таких желанных объятий и даже отступить в сторону на один крошечный шажок. На большее его просто не хватило. Не особенно церемонясь, полицейский подтолкнул Акиру к выходу, а я вздрогнул, перехватив полный неистовой любви и нежности взгляд, которым обменялись мои друзья. Койю прикрыл глаза и устало оперся спиной на стену. Нам просто необходимо было поговорить.
***
По пути домой мы не проронили ни слова. Не сложно было догадаться, что Таканори не горел желанием обсуждать свое свидание с Акирой. Он сжался в беззащитный комок на заднем сидении моего автомобиля и изредка всхлипывал, пугая меня своим состоянием. В то же время я прекрасно знал, что ничем не могу ему помочь. Вернуть Таканори жизнерадостность и заставить его вновь улыбаться сейчас мог только один единственный человек. И именно от него я сейчас увозил Таку, в глубине души ощущая себя садистом. Хотя, по понятным причинам, я не мог сделать так, чтобы ребята были вместе. Иногда я очень жалел, что по нелепой случайности родился человеком, а не богом. Может быть, тогда я бы быстрее смог помириться с Койю.
О том, что мы поссорились, свидетельствовало все на свете: и так ненавистное мне пионерское расстояние, и сухой, почти официальный тон, и мрачное выражение лица Койю. Я выглядел не лучше, постоянно хмурясь и старательно пряча раздражение.
Я не разрешил Таканори вернуться домой и провести еще один день без сна. Возможно, я действовал крайне жестоко, но я никак не мог допустить, чтобы он опять сидел на столе, не выпуская из рук чашку Акиры и отчаянно теребя подол его рубашки. А может, я просто не хотел остаться один на один с Койю? Я старательно гнал от себя эту мысль, чтобы через секунду все равно к ней же возвратиться.
Койю избегал меня, отгораживаясь в прямом и переносном смысле. Он был глубоко оскорблен моим недоверием, в то время как я мучился от ревности и обиды. При этом мы оба старались вести себя как можно более естественно, чтобы Таканори ничего не заметил. К вечеру стало понятно, что наши неловкие попытки изобразить идиллию можно было даже не предпринимать. Таканори весь день смотрел в окно, не реагируя на наши вопросы и не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Мне пришлось силой вливать в него бульон, а потом и кофе. Единственным аргументом, который заставил Таканори подчиниться, был тот, что я свое обещание сдержал и Акиру ему хоть на время, но предоставил. Теперь он обязан был слушаться меня и не расстраивать своего любимого.
Койю скользил по квартире молчаливой тенью, тихонько суетился на кухне, на шаг вперед опережая мои желания и потребности. В то же время он не подпускал меня к себе, вздрагивал, когда я благодарил его и отворачивался, когда я с уговорами обращался к Таканори.
К ночи напряжение достигло пиковых значений. Я постелил Таканори на диване и пригрозил, что привяжу его, если он опять попробует перебраться на стол. Пришлось тонко намекнуть, что я в курсе, что и наша кухня не избежала участи побыть полигоном для неугомонных божьих коровок. Таканори втянул голову в плечи и опять покорно кивнул, заворачиваясь в одеяло и устраиваясь на диване. Я просидел рядом с ним еще час и отошел только тогда, когда убедился, что усталость и нервное перенапряжение сделали свое дело и усыпили мелкого, давая ему возможность хоть немного отдохнуть от переживаний.
Потом я еще столько же разговаривал по телефону с Ютакой, рассказывая о наших достижениях и старательно умалчивая о том, чем это обернулось для наших с Койю отношений. Ютака в основном молча слушал и принимал к сведению, изредка задавая уточняющие вопросы. В результате мы договорились до того, что решили провести еще один совет и на нем продумать четкий план действий. Если в будущем обстоятельства сложатся также удачно как и сегодня, то увести Акиру из здания не составит труда. Но для этого нужно было еще кое-что подготовить.
Койю загадочно шебуршал за компьютером, делая вид, что отсутствует в реальном мире. Я бы ему поверил, если бы он не вздрагивал так заметно, когда я упоминал его имя в диалоге с Ютой. Правда, пришлось сделать вид, что я не наблюдаю за ним с болезненной пристальностью, ловя каждый вздох, каждый жест и каждый быстрый взгляд в мою сторону.
Закончив разговор, я смылся в ванную и там долго сидел на полу, привалившись спиной к стене. Моя ревность и недоверие окончательно измучили меня, вынудили поссориться с Койю, а теперь еще и мешали просто подойти и попробовать помириться. Я страстно хотел обнять его, зарыться носом в его волосы и целовать его до тех пор, пока не начнет покалывать губы. И в то же время ждал, что он сделает первый шаг, попросит прощения и убедит меня в том, что у нас все хорошо.
Когда я ложился в постель, Койю по-прежнему сидел за компьютером, не отрывая взгляда от сияющего монитора. Сна не было, поэтому я просто размеренно дышал и ждал, как поведет себя Койю. Прошло еще много времени, прежде чем он устало откинулся на стуле и запустил руки в волосы. Еще через несколько минут кровать немного прогнулась, принимая его худощавое тонкое тело. Я ощутил его тепло даже несмотря на то, что он сжался в комок на своем краю, стараясь держаться от меня как можно дальше. Смутно понимая, зачем я это делаю, и все также не поворачиваясь, я протянул руку в его сторону и на полпути столкнулся с его холодными тонкими пальцами. Я стиснул его ладонь, не желая выпускать свою добычу, и улыбнулся. Практически одновременно мы оказались лицом друг к другу, чтобы тут же начать целоваться. Мы бездарно потратили целый день и сейчас жадно наверстывали упущенное, без конца касаясь любимых губ, лаская их и делясь друг с другом горячим воздухом.
- Койю…, - я практически простонал, облизывая ноющую губу, а мой любимый только тихонько усмехнулся, прежде чем вновь припасть к ней в жалящем поцелуе-укусе.
- Я тебя съем, - прошептал он, когда я перестал сопротивляться его слишком активным ласкам и сам стал требовать большего. – Но попозже. Сейчас только понадкусываю, чтобы все знали, что ты принадлежишь только мне.
- Ах ты, собственник доморощенный. Вообще-то это я ревновать тебя должен. И я тебя ревную. И если ты сейчас не угомонишься, я тебе кое-что откушу совсем, зато буду уверен, что ты от меня точно никуда не денешься, - я просунул одну руку между нашими телами и слегка прижал то, что собрался откусить при необходимости. Койю сдавленно охнул и толкнулся бедрами мне навстречу:
- Прости меня, я же не для себя это делал. Зато этот хмырь разрешил Таканори прийти и завтра. Правда, - Койю замялся, не зная, как сказать, что именно завтра требовалось от него, но я и так догадался.
- Ну что ж, завтра и разберемся, - я решительно послал свою ревность в пешее эротическое путешествие, наказав не возвращаться без магнитиков на холодильник, а сам нежнее провел пальцами по жаждущему моих прикосновений телу Койю. – А сейчас имей в виду, ни звука, - я коротко поцеловал его приоткрытые губы и сполз вниз, с головой накрываясь одеялом. За все время, что я баловался с напряженным и натянутым как струна телом Койю, дразня его и пытаясь доставить особенно сильное удовольствие, он нарушил условие только один раз, не успев подавить глубокий томный стон. Ну что ж, у меня было еще много времени, чтобы наказать его за эту оплошность. Вот только Койю был совсем не против, жадно принимая свое наказание и требуя продолжения.