***
Ютака распахнул дверцу духовки, внимательно оглядывая степень готовности мяса, которое аппетитно скворчало, источая потрясающий аромат. Удовлетворенно кивнув, он вернулся к тушеным овощам, вяло помешав смесь в сковороде. Все делалось на автомате, потому что готовить было больше некому. Повар он, в конце концов, или нет? Хотя, кого он обманывает?
Мужчина бросил деревянную лопатку, вцепившись пальцами в края столешницы, и с силой сжал веки. Для кого все это? К чему он весь день убирал квартиру, а потом украшал ее в преддверии праздника? Ведь Рождество – это радость, воодушевление, новый виток жизни, семейное торжество! Ютака криво усмехнулся, оттолкнувшись от плиты.
О какой семье вообще идет речь? В данный момент он один в огромной квартире Дайске и вряд ли что-то изменится в ближайшие сутки. Короткий взгляд на часы, а до торжества осталось всего ничего. Посему, встречать ему этот праздник в одиночестве. Тогда, к чему эти кулинарные шедевры? К чему убитый вечер у плиты, к чему вся эта сверкающая мишура и роскошная ель с минимальным количеством украшений? К чему новая одежда, уложенная прическа? К чему макияж, в конце концов? Последнее вообще было сделано довольно необдуманно и неоправданно.
А все из-за глупой надежды, черт бы ее побрал! Потому что натура у Каи такая – верить в лучшее. И хоть умом он понимает, что за два часа ничего не изменится, но сердце, болезненно сжимаясь, твердит, что все будет хорошо. Всегда хочется думать до последнего о самом лучшем. Он так привык.
Он уехал из Осаки неделю назад, осознавал, что просто не может находиться так близко Каору и при этом держаться на расстоянии. Поэтому он уцепился за звонок Дайске, когда тот взволнованным тоном сообщил, что у отца был инсульт, и тот теперь в больнице. Ютака прекрасно понимал что, вернувшись в Токио, он окажется совершенно один, но это было лучшим выбором по его мнению. Каору остался в Осаке, внешне никак не отреагировав на отъезд любимого человека, лишь прятал грусть под густой волной волос. А Дайске на время перебрался в дом родителей, дабы мать не оставалась одна.
Ютака за эти ненавистные семь дней ни разу не видел своего любовника и созваниваться получалось крайне редко. Они не обговаривали планы на этот праздничный вечер, Каи сам решил сделать приятное… Кому? Дайске сейчас сидит дома, радуя маму и изображая заботливого сына.
Мужчина тяжело вздохнул, тряхнув головой и отгоняя неприятные мысли. Ведь ничего смертельного не произошло, чего он расклеился? Подумаешь, Рождество. Да, в нем с детства воспитывали привязанность к традициям и семье, но нарушить один раз – не смертельно. Завтра он проснется с новыми силам и начнет новую жизнь. Дайске рано или поздно вернется домой, и они снова будут вместе, ведь он обещал. А Каору… Что ж, это его выбор, как бы грустно это не было признавать.
Но оптимистичный настрой, охвативший его на некоторое время, стал быстро таять, чем быстрее стрелки часов приближались к двенадцати. Стол был отодвинут к одному из огромных витринных окон, чтобы лучше видеть салют. Ютака быстро его накрыл, упрямо не расставляя столовые приборы, чтобы потом не расстраиваться лишний раз, а за тарелками и бокалами всегда можно сделать два шага к серванту.
Тихий сигнал таймера возвестил о готовности главного блюда. До полуночи оставалось каких-то полчаса. От обиды и острого ощущения несправедливости на глаза наворачивались слезы. Но Ютака уперто направился на кухню, вытерев черным рукавом влагу со скул, чуть заметно размазав при этом макияж. Достав противень из духовки, даже не смог оценить красоту блюда, ибо уже ничего не видел. Дрожащей рукой, выкладывая аппетитные куски на блюдо, тихо хлюпал носом, стараясь не замечать, как слезы падают и впитываются в ткань новой рубашки. Поглощенный своим горем, Каи не расслышал, как тихо хлопнула входная дверь.
Подхватив широкую тарелку, он понес ее к столу. В этот момент Дайске, вошедший в гостиную, понял, что до сих пор остался незамеченным. Решив сделать сюрприз, он тихо стал подкрадываться к любовнику, который раздвигал яства на столе, чтобы освободить место. И в тот момент, когда Андо громогласно воскликнул: «Сюрприз!», он умудрился споткнуться о провода сверкающих по всему периметру комнаты лампочек и упасть, нелепо ухватившись за край одежды Ютаки.
Каи, сильно напугавшийся грохоту и воплю, едва удержавшись на ногах сам, таки не смог поймать свой кулинарный шедевр, выскользнувший с рук. Как в замедленной съемке он наблюдал падающую глубокую тарелку, ударяющуюся о ламинат и разлетающуюся на несколько больших частей. Все мясо из нее вылетело, рассыпавшись по полу и забрызгав горячим соком чистый пол, его штаны и лежавшего с испуганными глазами Дайске.
Руки опустились. Глядя на загубленное блюдо, он чувствовал, что в душе творится то же самое. И уже неважно, что Дайске приехал, вырвался ради него из объятий родительского внимания. Тонкая струна, натянутая до предела весь вечер, наконец, оборвалась, не замечая ни преград, ни барьеров. Ютака тихо всхлипнул, оседая на грязный пол и пряча лицо за широкими ладонями. Его всего затрясло.
- Юта, - Дайске в мгновение ока оказался на коленях, бережно прижимая к себе несопротивляющегося мужчину. – Ну, прости меня…
Андо искренне полагал, что все дело именно в упавшей тарелке и мысленно корил себя за извечную неуклюжесть. Он так торопился, мчался через весь город, наплевав на то, что так и не успел купить подарок дорогому человеку, главное оказаться дома до полуночи. Дикое желание увидеть Ютаку, по которому за эту неделю очень соскучился, придавало ему уверенности в себе и заставляло вжимать педаль газа в пол. Дайске не стал звонить и предупреждать, думал удивить и обрадовать неожиданным появлением. А еще у него была хорошая новость. Точнее, он пока сам не знал, хорошая ли она и является ли новостью вообще, поэтому не хотел раньше времени разглашать.
- Юта, - мужчина попытался заглянуть в лицо, едва освещенное лишь цветными огнями маленьких лампочек, но Каи тут же нервно дернулся, не отнимая рук от лица. – Ками-сама, родной, извини меня…
Дайске сильнее прижал к себе брюнета, ласково касаясь губами макушки. От бессилия он готов был взвыть, валяться у ног Каи и извиняться. В данный момент собственная неуклюжесть казалась ему карой небесной. И сердце замирало от каждого судорожного вздоха мужчины в его объятиях. Хотелось как-то взбодрить, поддержать, но каждая пришедшая в голову идея пресекалась на корню из-за своей глупости, если не сказать абсурдности.
В груди защемило от радости, когда сильные руки скользнули по его плечам, а щека коснулась изгиба шеи. Ютака прижался к Дайске, обжигая дыханием кожу.
- Ты приехал, - едва слышно прошептал он. И Андо ощутил улыбку на красивых губах. Каи отпустило, он сумел взять себя в руки.
- Я не мог оставить тебя одного, - поспешил сказать он, крепче обнимая любовника, хотя ему было очень неудобно.
- Что здесь происходит? – оба вздрогнули, услышав знакомый голос.
Ютака распахнул глаза, глядя из-за плеча Дайске на Каору, хмуро смотрящего на развернувшуюся перед ним сцену. Казалось, он выглядел растерянным и смущенным одновременно. У Каи перехватило дыхание. Он неосознанно сильнее вцепился пальцами в рубашку, обтягивающую плечи мужчины, силясь поверить в реальность происходящего. Андо дернулся назад, стараясь развернуться, но судорожная хватка Юке не позволила ему сделать это с первого раза. Пришлось сначала отстранить его от себя.
- Каору, - казалось, в голосе Дая слышалось облегчение. Будто он знал, что так все и будет. Ведь знал же. Не зря Каору позвонил сегодня утром и уточнил, где именно сейчас живут Каи и Дайске. Это было неожиданно, но могло значить только одно.
Они стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. Почему-то вспомнилась та единственная их совместная ночь, подарившая столько приятных впечатлений во время и горя после. Тогда тоже был этот взгляд, молчаливо говоривший обо всем сразу. Была эта покорность ситуации, нежность, желание быть рядом, а главное – уверенность в своем решении. И именно от последней искорки чувств подкашивались ноги и перехватывало дыхание. Эйфория от мысли, что у него получилось, он смог повернуть не только свою судьбу, но и исправить жизнь тех людей, которым он ее и испортил. Улыбка сама по себе расплылась на лице, где еще застыло сомнение, не успевшее смениться радостью.
А в следующую секунду Дайске, едва успевшего выпрямиться, чуть не сбили на пол. Ютака, наконец пришедший в себя, кинулся вперед. Каору только успел распахнуть объятия, чтобы поймать его и прижать к себе, уткнувшись носом в шею. И Каи не собирался устраивать снова разборок, обвинять в том, что его жизнь перевернули с ног на голову, обвинять Ниикуру, что тот пропал на такой долгий срок. Зачем? Ведь он вернулся. Важнее было снова зарыться пальцами в тяжелые волосы, вдохнуть аромат кожи, сигарет и парфюма, почувствовать взволнованное сердцебиение.
- Я скучал, - слова тихим шепотом сорвались с губ. Каору в ответ смог только кивнуть, сильнее обхватывая ладонями спину мужчины и крепче прижимая к себе.
Дайске наблюдал за этим воссоединением с искренней радостью и легким оттенком грусти, спрятанным в глубине непередаваемо черных глаз. Он действительно облегченно вздохнул, ведь все разрешилось как нельзя лучше. Но это означало, что Каи не принадлежит теперь только ему. А Андо настолько привык чувствовать рядом только его. Это эгоистично, да. И глупо отрицать, что он действительно счастлив тому, что Каору вернулся.
- Мы будем есть? – громко вопросил он, и одновременно с этим за окном раздались радостные крики, возвещая о наступлении праздника.
Дайске повернулся к окну, наблюдая за первыми сорвавшими салютами. Чья-то ладонь скользнула по его талии, прижимая к теплому боку. Он не стал оборачиваться и смотреть, кто же это, ведь это не имеет значения. Дороги были оба. И он научится жить с ними обоими.
OWARI
декабрь 2010 - 7 сентября 2011г.