-30-
В аэропорту имени Шарля де Голля было подозрительно мало людей. По крайней мере, после шумного Токио, где человек постоянно ощущает присутствие множества других людей, соприкасаясь с ними в толпе, мне показалось, что европейская столица вымерла. В какой-то момент я ощутил себя пришельцем с другой планеты. Но это ощущение скоро исчезло, сменившись лавиной новых впечатлений.
В прошлый раз, когда мы с Койю поспешно улетели в Швецию, чтобы официально зарегистрировать там брак, у нас была определенная и четкая цель. Мы шли к ней и мало смотрели по сторонам. Все наши ощущения и воспоминания вращались исключительно вокруг чувственной стороны вопроса. Я по секундам помнил свой первый день в статусе супруга Койю, мог наизусть повторить, кто и что говорил друг другу и при каких обстоятельствах. Эти мгновения я воспринимал как величайшую драгоценность, несмотря на то, что прошло уже более трех лет. Иногда казалось, что все случилось только вчера. И нынешний день – первый в бесконечной череде дней, когда я имею полное право безраздельно властвовать над Койю и безоговорочно принадлежать ему.
Сейчас же мы просто прилетели отдохнуть и сменить обстановку. На наши головы обрушился цвет, свет и звук другого мира, и требовалось время, чтобы привыкнуть и научиться видеть и воспринимать реальность иначе.
Койю сладко проспал большую часть полета, с комфортом устроившись у меня на руках. Мне было неудобно и даже местами больно, но я молча терпел, не желая тревожить его сон. Результатом десяти часов полета стала поразительная бодрость Койю и мое внутренне состояние, которое нельзя было охарактеризовать иначе, как руина. Шея ныла, спина затекла и отказывалась сгибаться, разболелось колено, а долго находившиеся в одном положении руки теперь мелко подрагивали, делая меня похожим на немощного старца. Койю виновато кусал губу, но не мог удержаться от смеха, вслушиваясь в мое кряхтенье и бурчание о том, что кресла в самолете делали по образу и подобию средневековых пыточных приспособлений. А если учесть, что чемоданов у меня меньше не стало, то Койю был вынужден наслаждаться моим нытьем до тех пор, пока мы не сели в такси. Подсознательно я опасался этого блага цивилизации, хорошо помня, чем обернулась прошлая поездка. Но моя интуиция пока помалкивала, а с психическими отклонениями пришлось бороться. Койю же был спокоен как удав. С поистине королевским достоинством он зачитал с бумажки адрес и название отеля, я же в это время корчился от смеха, разглядывая смущенное и явно ошарашенное выражение лица водителя. Он благоговел перед царственными манерами и общим видом Койю, но никак не мог понять, чего конкретно от него хотят. В конце концов, я не выдержал, вынул листок из рук любимого и протянул мужчине. Секунду он вглядывался в корявую запись, подспудно ожидая увидеть там иероглифы, а я мысленно на все лады клял Ютаку, который со своим почерком доктора умудрялся превратить в розеттский камень даже примитивный адрес. Наконец, загадка была расшифрована. Водитель радостно кивнул и распахнул перед нами двери автомобиля. Я был так счастлив избавиться от проклятых чемоданов, что совершенно не поинтересовался, в какую сумму нам обойдется поездка. К счастью, Койю с уверенность похлопал себя по карману, подтверждая мои подозрения о том, что Ютака не только профинансировал саму поездку, но еще и добавил денег на расходы. Если бы я не знал, кем является любовник моего друга, то решил бы, что Юта задался целью разорить его.
Все то время, что заняла дорога к отелю, я морально настраивался на помпезное здание со львами и колоннами, с балконами и приветливым швейцаром у входа, с заоблачными ценами и кучей звездочек в рейтинге. Вместо этого водитель уверенно подвез нас к угловому пятиэтажному зданию, в котором я бы ни за что не угадал гостиницу. Пока я вертел головой и с интересом рассматривал тихую и тенистую улицу, Койю снова о чем-то увлеченно беседовал с таксистом. Хотя я преувеличивал, называя его темпераментные сбивчивые монологи беседой. После добрых десяти минут парламентских выступлений водитель, наконец, догадался, что хотел от него мой любимый, похихикал над непросвещенностью и дикостью иностранцев, что-то торопливо объяснил и поспешил уехать, пока Койю не вспомнил еще о чем-нибудь. В холле первого этажа я с ужасом заметил винтовую лестницу, круто уходящую вверх. Представив себя в виде первого в дикой природе верблюда-горовосходителя и мысленно попрощавшись с жизнь, я даже не заметил, что лестница оплетает узкий стеклянный короб со вполне современным лифтом. Койю уверенно нажал кнопку, а я привалился к стене и закрыл глаза, гадая, что нас ждет под крышей этого здания.
Наша комната была небольшой, но невероятно уютной и светлой. Огромные французские окна щедро впускали солнце и привычный уличный шум, без которого нормальный городской человек просто не может существовать в нормальном ритме. Просторная кровать, застеленная светлым кремовым шелком, занимала по меньшей мере половину комнаты и сразу же бросалась в глаза. Я уронил чемоданы прямо у порога и безжизненной тушкой рухнул на аэродром, до этого успешно прикидывавшийся постелью. Койю скромно примостился рядом и стал поглаживать меня по волосам. Немного отдышавшись и осознав, что если я не встану прямо сейчас, то до утра просто перестану существовать, я сполз с такой притягательной, мягкой и комфортной кроватки и побрел в душ, на ходу стаскивая с себя одежду. Вот только в жаркой тесноте прозрачной стеклянной кабинки я тут же оказался прижат к мозаичной стене, в то время как проворные и нежные руки Койю скользили по моему телу. Там где они касались кожи, моментально разгоралось пламя. Усталость отступала, сжигаемая невероятным желанием. Мне хотелось поторопить его, попросить ускориться, не мучить меня неспешностью движений и невинными ласками. Но я терпел, прикусив губу и откинувшись на его плечо. Немного легче стало, когда сверху водопадом обрушились прохладные капли. Они с силой били по лбу и щекам, отскакивали от рук и плеч, стекали по животу, но даже их не хватало, чтобы потушить огромный костер, который зажигали во мне неспешные, полные страсти прикосновения Койю.
- Ты издеваешься? – я уже не мог терпеть, постоянно ощущая, как его тонкие пальцы проходят в опасной близости от самых чувствительных точек, словно оставляя их на потом.
- Я тебя провоцирую. Ты что-то совсем разленился, - Койю нежно прикусил кожу за ухом, а я вспыхнул, словно бенгальский огонь. Не прошло и секунды, как уже я вжимал Койю в облицованную крохотными плитками стену, сжав в кулаке прядь медово-золотистых волос. На бледной длинной шее алели первые следы, оставленные моими нетерпеливыми губами, а Койю только улыбался самодовольно и выгибался мне навстречу, открываясь и приглашая. Проникать в его податливое тело, прижимать, прикусывать, гладить бледную кожу, с удовольствием глядя, как она розовеет под пальцами, терзать его припухшие губы, чтобы уловить каждый стон, ощутить вкус каждого выдоха, каждого неровного, хриплого крика наслаждения, - все это и было тем единственным способом, которым я мог жить дальше. Только так, очертя голову, поддавшись своему и его желанию, я мог существовать, и только так мы были счастливы.
***
Я удобно устроился на белом кожаном диване с сигаретой в одной руке и чашкой кофе в другой. За окном шумел и жил своей жизнью вечерний Париж. Всем без исключения его жителям было совершенно наплевать на то, что я наблюдал за ними из окна своего номера. Люди жили собственной жизнью, грустили и плакали, любили и ненавидели, но даже не представляли, что где-то рядом с ними существую я. И в этом состоянии сейчас была особая прелесть. Было легко переносить свою чуждость хотя бы потому, что у меня на коленях лежала встрепанная голова Койю. Мой любимый сосредоточенно выпускал колечки дыма и сердился, когда я разрывал их, тыкая в хрупкий контур своей сигаретой.
- Вот так я готов провести всю жизнь, - Койю мурлыкнул и потянулся, позволяя мне беззастенчиво наблюдать, как плавно и грациозно двигается его совершенное тело.
- И умереть в расцвете лет от переизбытка секса? – я хмыкнул и со вкусом затянулся, позволяя горьковатому дыму подольше задержаться в легких.
- По-моему, прекрасная смерть… И не важно, принимая тебя или отдаваясь тебе. Что скажешь? – Койю приподнялся, а потом и вовсе перевернулся, устраивая на моих коленях подбородок.
- Скажу, что никогда не думал, что умру вот так, но всегда на это надеялся. Но сегодня, мне кажется, еще рано. Давай отложим смертельный марафон хотя бы до завтра, а сегодня сходим погу…, - я вдруг осекся на полуслове, поздно заметив, где блуждает шаловливая ручка Койю. Пока я жадно хватал ртом воздух, ощущая, как дразняще касаются меня его пальцы, как неспешно и осторожно проникают внутрь, превращая робкие ласки в ураган бесконечного наслаждения. Другая рука легко гладила мое лицо, неспешно спускаясь к губам и обводя их по контуру. Потом ритм движений изменился, стал отрывистым и неровным. Койю еле слышно стонал, уткнувшись лицом в мою шею, в то время как моя ладонь скользила между нашими телами, спеша вернуть хотя бы часть того удовольствия, которое получал я сам.
Понадобилось еще много времени, чтобы я смог прийти в себя после этой шалости Койю. Пришлось даже пригрозить, что этой ночью я забаррикадируюсь подушками, если он, наконец, не соизволит одеться и выйти со мной в город. В конце концов, бесконечный секс требовал бесконечной энергии. Мне банально хотелось есть, поэтому Койю рисковал утратить некоторые привлекательные части своего тела раньше, чем ему бы того хотелось.
Мы покинули уютный и уже обжитой номер только после заката. После Токио город казался неприлично пустым, хотя кое-какие люди нам и встречались. Мы медленно шли по улице, держась за руки и просто улыбаясь. Потом долго сидели на открытой террасе небольшого ресторанчика, с интересом пробуя блюда местной кухни и потягивая дорогое белое вино. За все прошлые мучения мы получили в награду бесценные мгновения покоя и счастья, которыми хотели насладиться в полной мере.