В эпоху Kar+te=zyAnose Руки-сан сам писал все песни?
Р.: Музыку сочиняли Уруха и Рейта, но группа существовала только три месяца, а потом развалилась. Когда я окончательно решил стать вокалистом, то сказал остальным: «Давайте расстанемся». У нас прошел последний концерт; многие зрители шутливо спрашивали: «Сколько еще раз вы собираетесь распадаться?». А мы со смехом отвечали: «Теперь-то мы уж точно расстаемся». Тогда у меня почему-то не было особого желания создавать новую группу. После распада Kar+te=zyAnose Рейта, я и Уруха спросили себя: «Что будем делать с остальными участниками?» Мы познакомились с новым барабанщиком, он оказался замечательным, и мы пригласили его в нашу группу. Вдобавок в другой группе мы заметили Аой-куна, он там был, пожалуй, самым лучшим. Мы попросили его присоединиться к нам, и когда он вошел в состав нашей группы, родились the Gazette.
Так вот как все было…
Р.: Да. И я пообещал себе: «Это моя последняя группа! Если и на этот раз ничего не получится, то я не пойду больше ни в какие группы!»
Какова была реакция на появление the Gazette?
Р.: The Gazette были не очень популярны, почти никто не приходил на наши концерты, и, конечно, нам было очень трудно. Я определил крайний срок: «Если в течение года не будет никаких результатов, то мы бросим все. А пока мы будем продолжать даже с таким отношением к нам!» Потом мы нашли агентство, которое выпустило наш первый CD.
У вас была какая-нибудь стратегия?
Р.: Мы почти все отдали на откуп агентству. Мы думали, что они лучше знают, как продавать CD. Самое плохое заключалось в том, что людям всегда больше нравилась модная попса; фанатов у нас было не так уж и много, и наши продажи оказались совсем низкими.
Но ведь и у вас были сторонники?
Р.: Мы раздавали множество флаеров, но к нам на концерты приходило от силы двадцать человек. Я думал, что тогда уже многие должны были знать нашу группу, но, к моему огромному удивлению, это оказалось не так. У всех нас появились разные мрачные мысли, и наша аудитория еще больше уменьшилась. Самое маленькое количество зрителей, которое у нас было, – шесть человек. Тогда мы думали: «Пора заканчивать». Все были разочарованы. Нас немного приободрила идея выпустить сингл "Wakaremichi", но и на него реакция была весьма скромной. В Kagurazaka Dimension мы дали бесплатный сольный концерт, и туда пришло много людей. Я уж было подумал: «Вот оно!» На следующий наш концерт пришло еще больше зрителей, но потом их количество снова уменьшилось. Мы выпустили новый сингл, и на этот раз отклик был немного лучше. Аудитория возросла; теперь она составляла 30 человек. «Ого, да мы продаемся!» Тогда я думал, что, может быть, 30 человек – наш максимум (смеется). Мы поехали с концертами по Японии. Но из-за того, что мы нигде не рекламировались, никто на нас не ходил.
Вы думали о том, чтобы бросить группу?
Р.: Я никогда не бросал группу; вместо этого мне хотелось бросить наше агентство. Хотя тогда мы ему все еще доверяли. Мы собирались выпустить третий сингл, мы уже записали к нему отличную песню и думали, что с этим не должно быть никаких проблем. Но сингл так и не был выпущен. Мы сняли PV для трех песен и подписали огромное количество постеров… как же так получилось, что продаж не было совсем? У нас снова уменьшилась аудитория. И хотя мы провели сольный концерт в Eria, наш дух совсем упал. Мы подумали: «Как бы мы ни старались, у нас все равно ничего не получится».
Но вы все равно продолжали упорно трудиться над своей музыкой?
Р.: В музыкальном плане я был полностью в себе уверен. После сольного концерта мы не смогли выпустить CD. В сборник Yougenkyou moon (妖幻鏡moon) включили нашу песню, и у нас немного прибавилось зрителей. Внезапно барабанщик сказал: «Я ухожу». Остальные не поверили своим ушам.
Вы же только начали становиться известными, разве не должны были все участники группы держаться вместе до победного конца? Хотя в первый год у вас, наверное, было много трудностей…
Р.: Мы поехали в тур по стране за собственные деньги. Но их нам отчаянно не хватало, так что приходилось много занимать. Мы спали в машине, и порой нам даже душ принять было негде. И все равно, несмотря на это, мы продолжали выступать. Но на каждую следующую поездку в другой город нам приходилось снова и снова занимать деньги. В общем, все было ужасно.
Но вы все равно не собирались сдаваться?
Р.: Отчасти это было даже весело; мы с парнями стали гораздо ближе, между нами возникла крепкая дружба. И хотя никто не говорил ни слова, я видел, как все устали от такой жизни. У нас не было стимула.
Какой была ситуация до появления Кай-куна и присоединения группы к PS Company?
Р.: Ситуация была плачевной. Но Кай пришел к нам со словами: «Хуже уже быть не может. Теперь у нас есть один путь – наверх». Эта мысль придала нам сил. Стиль нашей музыки постепенно начал превращаться в тот, которым сейчас славится the GazettE. «Гораздо круче быть мужественными». Мы изменили одежду, стали красить губы в черный цвет. Мы потихоньку нащупывали свой собственный путь. И с тех все начало налаживаться.
Присоединение к PS Company было…
Р.: Пока мы оставались в нашем предыдущем агентстве, нас повсюду ждали неудачи. Мы потеряли уверенность в себе. PS Company просто спасли нас… если бы не они, нас бы, как группы, сейчас уже, скорее всего, не существовало. Мы перезаписали тот CD, который нам не удалось выпустить, добавили туда новые песни, и он наконец-то появился на свет.
И вы до сих пор продолжаете…
Р.: А можно я сменю тему? Тогда мне очень хотелось вернуться домой. Но когда я на неделю уехал из дома, родители позвонили мне и сказали: «Мы отрекаемся от тебя». Я был в ужасном шоке и думал: «Неужели это правда?!» Посреди ночи я сорвался домой и увидел, что в моей комнате все перевернуто вверх дном. И я сказал себе: «У меня нет другого выхода». Я собрал вещи и ушел из дома.
Когда примерно это случилось?
Р.: Где-то после создания the GazettE, но до нашего присоединения к PS Company. Именно тогда у нас было меньше всего фанатов. Но я считал, что мы справимся с этим. Так что я почти не колебался, складывая свои вещи перед уходом из дома. Хотя моя мама отчаянно плакала.
Но ведь теперь ваши родители ходят на концерты The GazettE.
Р.: Они только недавно стали это делать. Я с ними вообще перестал общаться, но, по-моему, наше агентство постоянно присылало им наши диски и постеры. Хотя мои родители не одобряли нашу музыку. Песня "Okuribi" – о том, как скелет умершего в нашем мире человека попадает в иной мир. Отец сказал, что это полное дерьмо ("クソだ"). А я ему в ответ: «Ты же даже не пытаешься понять». Мы с ним разругались, и отец произнес что-то вроде: «Когда вас по-настоящему будут слушать, можешь вернуться сюда и рассказать, чего именно я не понимаю». Его слова причинили мне сильную боль. А еще он добавил: «Ты пишешь о том, что интересно лишь тебе самому» и «Твоя музыка слишком мрачная». Я всегда считал так: не нравится – не слушай. А его слова говорили о том, что он слушал мою музыку, ему просто нужен был повод для ссоры. Лишь недавно он начал поддерживать то, что мы делаем. Наши отношения немного улучшились, когда мама позвонила нашему менеджеру и попросила передать телефон мне. У меня в голове пронеслось: «Вот черт, на меня сейчас снова будут орать», но она спросила: «Как ты там?» Я ужасно обрадовался, услышав это. А еще она сказала, что отец тоже беспокоится за меня.
Когда они впервые увидели ваш концерт?
Р.: 16 января этого года, в Shibuya AX. Они наконец-то приняли мою музыку, но строгости у них до сих пор не отнять. Хотя у нас теперь много фанов, родители по-прежнему не входя в их число. Они говорят: «Это совсем не наше». И пусть теперь я редко сдерживаю эмоции, перед родителями я покорно склоняю голову.
На ваши концерты они всегда приходят вместе?
Р.: Да, только так. На концерт в Hibiya Yaon они пришли даже раньше, чем участники группы. Теперь они искренне поддерживают нас. Создается такое ощущение, знаете… «вот это настоящие родители». Мне порой даже кажется, что они каждый день слушают наши CD. Они могут сказать что-то вроде: «Все ваши диски у нас уже распродали», «Мы видели, как в книжном магазине читают журнал с интервью The Gazette». Их отношение изменилось от резко неодобрительного к такому же горячо ободряющему. Это заставляет меня жалеть обо всем моем подростковом бунтарстве. Тогда ведь я считал, что лишь протесты помогут мне добиться того, чего я хочу.
Как вы думаете, все эти события прошлого влияют на the GazettE?
Р.: Я же все это время как раз и пытался объяснить, что все взаимосвязано. Мы помним все наши прошлые неудачи, и это находит отражение в the GazettE.
Что вы теперь чувствуете к своим родителям?
Р.: После концерта в Hibiya Yaon мои родители, растрогавшись, заплакали. Когда я увидел это, то подумал: «Какие замечательные родители».
Вы считаете себя обязанным стать лучше, чем ваш отец?
Р.: Пока мой отец жив, я стремлюсь к постоянному самосовершенствованию. Чтобы я мог с полным на то правом сказать: «Я - хороший сын». Надеюсь, я кажусь им именно таким. Я постоянно слышал, что первым делом хороший ребенок должен заработать на дом для своих родителей. Сначала я этого не понимал: «Почему? Разве я не должен сперва купить дом себе?» После того, как мы с родителями помирились, я решил им купить не только дом, но и машину. Я хочу быть способным позаботиться о них в старости. С недавних пор я думаю о них только так.
Конец.