Перевод - Chibico-san, редактура - Leshaya
Уруха был почти уверен, что Рейта не понял истинной сути этого признания, потому что он, продолжая криво ухмыляться, покачал головой.
- Я знаю, Уру. Я всегда знал, что ты любишь Аоя, – Рейта посмотрел на него так, будто не мог поверить, что Урухе вдруг стало необходимо признаться в этом давно известном факте.
- Нет…Рейта… Я люблю Аоя, – медленно повторил Уруха, специально делая акцент на слове «люблю», как будто выбивая свои чувства на камне. Урухе показалось, что во второй раз это слово прозвучало громче, и он судорожно вздохнул, ожидая от своего заторможенного друга ответной реакции - хотя бы удивления. После секунды молчания, в течение которой с лица Рейты не сходила всезнающая ухмылка, Уруха, впав в отчаяние, уперся кулаками в колени, его лицо напряглось, когда он еще раз заставил себя признаться в том, что по уши втрескался в Аоя.
- Рейта, я, черт возьми, люблю Аоя! – Уруха повысил голос в легком раздражении от того, что его снова не поняли. Его почти полжизни неправильно понимали, и Уруха был сыт этим по горло. Он больше всего на свете хотел, чтобы его сейчас слушали и слышали. Даже если он запутался в своих собственных рассуждениях, для него было важно, чтобы Рейта знал.
- Я люблю его так, что хочу разделить с ним остаток жизни. Черт, я так сильно его люблю, что отдал бы все на свете, чтобы быть с ним; все ради того, чтобы он обратил на меня внимание не только как на своего лучшего друга. Я хочу целовать его, хочу…хочу прикасаться к нему, – его лицо горело, и он почти не дышал, объясняя Рейте свои чувства так открыто, как даже себе боялся признаться.
- Я хочу у всех на глазах держать его за руку, чтобы весь этот грёбаный мир знал, что он только мой. Я дико бешусь и ревную, когда вижу его с кем-то, потому что в моих мечтах он всегда только мой. Я хочу, чтобы у нас все было, как у всех, чтобы нас приняли, и я просто…просто хочу, чтобы он полюбил меня в ответ, – голос Урухи надломился, и его кулаки, лежавшие на коленях, разжались в безнадежном, умоляющем жесте.
- Я схожу по нему с ума, Рей. Я хочу его… - его взгляд умолял о понимании, хоть о какой-нибудь реакции со стороны Рейты, не важно, хорошей или плохой, но улыбка Рейты только чуть дрогнула, по большей части оставаясь неизменной, как будто спрашивала, почему Уруха был так расстроен и так горячо исповедовался в своей любви к Аою. Уруха на секунду замер, а затем продолжил, решившись перейти к шоковой терапии, потому что до Рейты, кажется, не дошло ни слова из того, что он только что сказал - если бы до него дошло, он был бы уже в шоке, а в воздухе повисло бы напряжение.
- Аой поцеловал меня на пляже этим утром. Он просто схватил меня и поцеловал, и все, что я хотел сделать – это позволить ему целовать меня вечно. Я хотел, чтобы этот момент длился до конца моих дней. А позапрошлой ночью, когда он был пьян, он повалил меня на диван и попросил меня о том, что я мог бы ему дать, но не стал. И знаешь что? – Уруха посмотрел на Рейту, прямо в его всепонимающие глаза. – Я хотел, чтобы он трахнул меня. Я хотел, чтобы он подмял меня под себя на диване, и я хотел отдаться ему, потому что я всю свою жизнь ждал этой близости, даже если это было бы просто слияние двух тел. Я готов был играть роль шлюхи для него, потому что я так чертовски сильно его люблю, что не могу описать это словами.
Уруха еле переводил дыхание после волнительного и пугающе открытого признания во всех своих еле сдерживаемых чувствах, глубоко запрятанных в душе. Он не намеревался все описывать в таких грубых деталях, но Рейта просто слушал его, ничего не отвечая, - в смысле, без каких либо замечаний или высказываний. Он не мог понять, испытывал ли Рейта отвращение или был изумлен его признанием, пока Рейта не испустил короткий смешок, широко раскрыв глаза, впервые за последние несколько минут изображая удивление.
- Куда девалась твоя правильная речь, Уру? Не думаю, что когда-либо в своей жизни слышал, чтобы ты так много чертыхался, – весело усмехнулся Рейта, и Уруха чуть не уронил челюсть. После того, как Уруха признался, что хочет переспать со своим лучшим другом, лишь он сам оказался в шоке, а все, что смог сделать Рейта – это улыбнуться и спросить, почему Уруха так много ругается?
- Ты шутишь… - выпалил Уруха, взбесившись от такого ответа. Он ждал от Рейты хоть чего-нибудь, пусть даже отвращения. Он не понимал пассивной реакции Рейты на свое страстное признание. – Я, твою мать, ругаюсь, потому что я недоволен, я зол, я перешагнул через край, и я не могу так больше. А ты сидишь здесь и улыбаешься мне так, как будто тебя это совершенно не волнует, или ты вовсе не удивлен тому факту, что я люблю Аоя, что я хочу трахнуть своего… нашего друга, – Уруха уже был готов окончательно выйти из себя, когда Рейта наклонился вперед и сжал руку Урухи в своих ладонях, сплетаясь с ним пальцами. Уруха бросил смущенный взгляд на их соединенные руки, а затем обратно на искренне удивленное лицо Рейты.
- Это не такой уж большой сюрприз, Уру, – честно признался Рейта. – Я знаю, что ты чувствуешь к Аою, – Рейта выделил слово «знаю» так же, как Уруха выделил слово «люблю», поставив на него ударение, чтобы усилить его значение. – Ты думаешь, я с детства хожу с завязанными глазами? Я знаю вас обоих, кажется, уже целую вечность…и думаю, что могу отличить любовь от дружбы, – Уруха почувствовал, как его дыхание резко сбилось, и его рука обессиленно выскользнула из рук Рейты, ложась обратно на колено.
- Что? – вот и все, что он смог произнести, прежде чем все слова покинули его голову. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы на суше, а Рейта тихонько посмеивался.
- Уру… ты действительно думаешь, что друзья смотрят друг на друга так, как вы? Что друзья держатся за руки, касаются друг друга и целуются так, как вы? Ну, в самом же деле…ты, должно быть, думаешь, что я непроходимый тупица, раз считаешь, что я ничего не понимаю. Я же знал вас еще до того, как вы оба научились писать свои имена, – Рейта снова неверяще покачал головой. Уруха сидел в легком отупении и ошарашенно смотрел на Рейту, как если бы его друг вдруг превратился в незнакомца, говорящего на неизвестном Урухе языке.
- И ты не думаешь… что я… отвратителен или ненормален, или… - Уруха постепенно затих, все еще ошеломленный тем, что Рейта знал о его чувствах. Рейта ни разу не намекнул на то, что был в курсе про его отношение к Аою…они просто вместе шли по жизни… как обычно… как друзья…
- Знаешь, ты и так довольно странный, так что хуже уже практически некуда, – усмехнулся Рейта, но его лицо почти сразу стало серьезным, как только он краем глаза заметил непонимание Урухи. Он был удивлен и смущен готовностью Рейты принять их с Аоем близость, когда никто больше ее не принимал.
- Уруха, – когда вместо сокращенного прозвища Рейта произносил полное имя Урухи, это значило, что он на полном серьезе хотел быть услышанным. – Ты – мой лучший друг и всегда им был, несмотря на то, что нередко я вел себя, как последний ублюдок; несмотря на то, как иногда я с тобой поступал, как выглядел, с кем встречался и в кого влюблялся. Тебя никогда не беспокоило все это поверхностное дерьмо. Потому что ты – мой друг, ты для меня почти как брат. Так какого хрена меня должно волновать, кого ты любишь? Особенно если это человек, о котором я забочусь почти так же, как о тебе?
- Но… - он не мог поверить, что Рейта так легко все это принял. Уруху испугала мысль о том, что Аой обо всем догадывается, и вся группа видит за их лживой маской дружбы то, что, оказывается, не так уж хорошо ей и прикрыто. Он как будто пытался заставить Рейту понять, что его любовь к Аою неправильна, потому что половину своей жизни он жил в страхе и винил себя за свои чувства к другу. Он хотел хоть как-то оправдать свой страх, но видел, что Рейта принял его чувства к Аою так, как поддержал бы и любые другие его отношения.
- Тебе действительно неважно, что я хочу переспать с Аоем? – Уруха сделал еще одну напрасную попытку отпугнуть его. С одной стороны, он был вне себя от счастья, что Рейта понял и принял его чувства, с другой стороны, он был очень зол на себя за то, что столько лет боялся признаться Рейте, открыть душу близкому другу.
- Ну… совсем не обязательно было вдаваться в грязные подробности того, как ты хочешь с ним переспать, – Рейта тихо рассмеялся, но потом улыбка сошла с его лица, и он снова стал серьезным и честным. – Но я рад, что ты наконец-то признался в этой любви. Я знал про нее… я видел, как ты изо всех сил стараешься спрятать ото всех свои чувства, и мне было больно смотреть, как ты страдаешь. Тебе нужно было выпустить эту боль наружу, и я просто позволил тебе излить на меня свою ярость.
- Прости… - Уруха опустил голову и еле заметно улыбнулся. – Я только хотел получить от тебя хоть какую-то реакцию, а ты просто сидел…и слушал меня с этой понимающей улыбочкой. Меня никогда и никто еще не понимал, потому что я всегда слишком боялся рассказать хоть что-то. И в конце концов избавиться от этой тяжести кажется просто невероятным. Думаю, я один на свете такой идиот, я выставлял свои чувства к нему напоказ, думая, что никто этого не замечает…потому что Аой никогда не замечал… - Уруха неожиданно поник: вся радость от того, что он снял с души груз тайны, сменилась горьким сожалением, потому что ему никогда не хватало смелости открыть эту тайну тому, кто должен был узнать о ней в первую очередь. Походящий момент пришел и ушел.
Всю ночь на пляже он размышлял на тему того, стоит ли ему подойти к Аою и признаться, и как ему пережить потом реакцию Аоя, какой бы она ни была. Он просто хотел покончить с этим, вроде как сорвать пластырь с раны, потому что их дружба уже тогда была на грани разрушения. А теперь она была окончательно погребена в руинах, и Уруха не видел пути для ее восстановления…он даже не знал, хочет ли он восстанавливать что-то после такого сокрушительного разрыва. Он не мог так больше жить, страдая и надеясь, что Аой даст ему нечто большее, и он был слишком труслив, чтобы начать действовать самому и во всем признаться Аою.
Продолжение следует...
...а то мне уже которую проду подряд Утку бахнуть чем-нибудь тяжелым хочется... 
